Еще через двадцать минут она поймала себя на том, что стоит на крыльце дома священнослужительницы и нажимает кнопку звонка. Был чудесный летний вечер, и даже в своем отвратительном состоянии Хэт не могла не наслаждаться запахом роз, которые в изобилии росли вокруг крыльца. Розы – любимые цветы Хэт. Она сажала их где только могла и частенько уговаривала клиентов фирмы взять розы домой. Она бы и сама их выращивала, но на заставленной горшками крошечной террасе квартиры, в которой они жили с Миш, для роз совершенно не осталось места. Какой был бы красивый букет из роз, безнадежно думала она, ожидая, когда откроют дверь. Но поскольку жениха у нее теперь не было, непонятно, зачем она вообще сюда пришла.
Услышав шаги за дверью, Хэт решила, что пришла затем, чтобы сообщить священнослужительнице, что свадьбы не будет. С ее стороны это довольно вежливо, но подобная спонтанность показалась Хэт странной: она была из тех, кто всегда знает то, что будет делать, наперед. Миш называла это планированием. Во взрослой жизни Хэт это был, пожалуй, первый незапланированный шаг.
– Итак, решено. На воскресных службах в сентябре я буду оглашать имена лиц, собирающихся вступить в брак, и очень хотела бы видеть вас обоих в церкви на следующей неделе. После этого поговорим, – сказала священнослужительница своим певучим ханжеским голосом.
Это была высокая, худощавая женщина, какая-то вся изнуренная, словно балерина на пенсии. Она действовала на Хэт успокаивающе – возможно, гипнотически, – и Хэт совершенно не хотелось прервать их плавную беседу сообщением неприятного факта. Но когда священнослужительница произнесла «обоих», Хэт вздрогнула и вернулась к действительности. Последний шанс сказать правду. Она не могла поверить, что провела двадцать пять минут в обществе этой женщины, пила с ней такой крепкий чай, что ложка в нем вязла, и до сих пор не сообщила ей, что свадьбы не будет. Что они не придут вместе на воскресную службу и, судя по всему, вообще ничего не будут делать вместе.
– Что значит – не хотела расстраивать священнослужительницу? Ей-то что за дело? Расстраиваться тебе надо, а не ей! Хэт, да подумай ты о себе хоть раз в жизни. Тебе дали отставку. Сейчас не время беспокоиться о других. Священнослужительница ведь не какая-нибудь там древняя бабушка, которая немедленно отдаст концы, как только узнает, что твоя свадьба расстроилась. Да с ней такое наверняка постоянно случается – многие ведь отменяют свадьбы. Хэт, да ты в своем уме? Что ты собираешься теперь делать?
Хэт и сама не знала, как ответить на очевидные и, в общем-то, довольно наглые вопросы Миш. Она знала только одно: каким-то образом ей удалось побывать у священнослужительницы и при этом не отменить свадьбы. С той минуты, когда Джимми покинул кафе, с ней стало твориться что-то непонятное. Она кое-как добралась до дома и теперь сидела в гостиной и рассказывала своей подруге о странных событиях, случившихся с ней в последние два часа.
После того как Хэт так и не ответила, как она собирается выпутываться из очередной неприятности, Миш успокоилась и плюхнулась рядом с ней на видавший виды старый диван, занимавший большую часть гостиной. Полагая, очевидно, что откровенный разговор заставит ее приятельницу уйти в себя, Миш заговорила на этот раз помягче:
– Хэт, я знаю, что тебе очень тяжело, но, может, это и к лучшему? Джимми абсолютно тебя не стоит. Еще один щенок, которого нужно спасать, и только. Возможно, он и сам это понял. Решил, что ты заслуживаешь лучшего партнера.
Хэт слушала ее вполуха. Она знала, что Миш не верит в то, что Джимми – Тот Самый. Джимми не нравился ни одной из ее подруг. Конечно, он не будет хватать звезд с неба, но он не из тех, кто нуждается в опеке, и Хэт это знала. Джимми вовсе не нужно было, чтобы она устраивала его жизнь, ему и так было хорошо. Он не опирался на нее, но, когда она на него положилась, тотчас рухнул. Джимми был ее другом. Она могла говорить с ним о чем угодно. Он отвечал мало, но это не безнадежно, просто он нечестолюбив. Возможно, ему вообще все это не было нужно? Хоть бы сказал что-нибудь такое, за что можно зацепиться. Ну, например, что у него есть другая женщина. Вообще-то Хэт этого не хотелось, но пусть было бы что-нибудь существенное, чтобы легче было его понять. Тогда ей не было бы сейчас так больно.
Джимми удивило, с каким энтузиазмом Хэт ухватилась за мысль о браке, как только об этом зашла речь. Стоило им только решиться, и все пошло своим чередом. Как будто к поезду прицепляли все новые и новые вагоны, а он все ехал себе по рельсам, с каждым прицепленным вагоном все быстрее. Венчание в церкви отвечало сокровенному чувству женственности Хэт. Она почувствовала вдруг такую раскрепощенность, что готова была с головой отдаться всей этой девичьей мишуре, которой когда-то стыдилась и которая была для нее запретной территорией. Она выбрала такую свадьбу, чтобы обязательно было длинное белое платье, букеты цветов, свадебный стол, прием, фейерверк. Должна же она хоть раз в жизни оказаться в центре внимания.
Когда Хэт была девочкой, мать называла ее постреленком. Хэт вовсе не напоминала мальчишку, просто она не была таким же светлым ангелочком, как ее старшая сестра Пенни. Пенни была на три года старше Хэт. Ей нравилось играть в куклы и игрушечные чайные сервизы, она любила платья, отороченные кружевами, которые Хэт ненавидела, потому что этот ужасный материал царапал ей бедра. Пенни визжала при виде червяков, а Хэт брала их голыми руками и скармливала золотым рыбкам в аквариуме. Хэт лазала по деревьям, терпеть не могла причесываться и наотрез отказывалась носить вечерние туфли. Иногда Хэт подумывала о том, что неплохо было бы надеть красивое платье, воспользоваться косметикой сестры или купить что-нибудь у «Доктора Мартина», но жребий был брошен. Она так и не смогла избавиться от своего образа – во всяком случае, в кругу семьи. Еще хуже было то, что ей было точно известно, какая из дочерей нравится матери больше.
Сестры взрослели, но ничего не менялось. Как и следовало ожидать. Пенни быстро вышла замуж за молодого человека, только что окончившего университет, и, по мнению родителей, вышла «очень удачно». На самом деле настолько хорошо, что мать чуть не умерла от радости. Отец Гая был сэром, и их мать никогда об этом не забывала. Гай работал в фирме своего отца в Сити. Он и сам толком не знал, в чем заключается его работа, зато мать знала, что он зарабатывает кучу денег. У Пенни и Гая была роскошная свадьба – настоящий кошмар, с точки зрения Хэт. Совсем не в ее духе – обматываться тряпками как туалетной бумагой, держать на голове железяку и слушать, как несимпатичные тебе люди произносят какие-то безрадостные речи.
Хэт никогда не завидовала ни сказочной свадьбе Пенни, ни ее удачному браку. Однако с годами поняла, что не прочь делить с кем-то судьбу на более постоянной основе, чем просто «гулять», к чему она отчасти привыкла. И вот, вступив в четвертый десяток, она встретила Джимми Мэка. Искры, может, и не полетели, но между ними возникла любовь, и они отлично ладили друг с другом. Как-то, на восьмом месяце знакомства, Джимми неожиданно попросил ее выйти за него замуж, после чего из надежного приятеля чудесным образом превратился в самого замечательного парня на свете.
