В последние годы проблемы, порожденные отжившей системой землевладения и землепользования, непрерывно обострялись в связи с усилением борьбы сельскохозяйственного пролетариата за свои жизненные интересы. В провинции Манаби сельскохозяйственные рабочие - а их немало занято и в латифундиях, и в крупных хозяйствах капиталистического типа, и в мелких фермерских хозяйствах - составляют значительный по численности слой населения. Однако они не пользуются многими социальными благами, у них крайне низкая заработная плата, их уровень жизни ниже, чем у беднейших "минифундистов". Все это накаляет социальную атмосферу и не может не сказываться на экономическом развитии.
- Главное богатство Манаби - кофе. Видимо, вокруг кофейного зерна и возникают основные экономические и социальные перипетии?
- Кофе, бесспорно, главная сельскохозяйственная культура Манаби, - подтверждает Ромеро. - Однако в отличие от бананов выращивание кофе характеризуется в первую очередь господством кофейных минифундий, владельцы которых живут урожаем, как говорится, только раз в году. Они не гнут спину на латифундиста. Они - жертвы другой, более изощренной формы эксплуатации, поскольку находятся в абсолютной зависимости от оптовиков-перекупщиков, которым вынуждены продавать урожай на корню и по мизерным ценам. Если в Сьерре на обоих полюсах находятся землевладельцы, крупные и мелкие, то в Манаби в сфере производства кофе на одном полюсе - масса мелких и мельчайших производителей, а на другом - горстка торговцев-экспортеров. Разумеется, есть и крупные хозяйства, где дело поставлено на широкую ногу. Например, в середине 70-х годов одно из крупнейших кофейных поместий - "Коффеа робуста" - принадлежало амери-канскому миллиардеру Нельсону Рокфеллеру, бывшему тогда вице-президентом США; в этом поместье применялись самые современные методы растениеводства. Но таких хозяйств было немного. Для Манаби гораздо типичнее минифундия.
- В печати часто пишут о том, что колебания цен на мировом рынке бьют в первую очередь по крестьянам, которые выращивают кофе. Как это выглядит на практике? - спрашиваю я Фредди.
Фредди задумывается. После продолжительной паузы беседа возобновляется.
- Колебания цен на мировом рынке имеют значение для оптовиков, - говорит Фредди. - Крестьянина они мало волнуют: мировой рынок далеко, а ему важно, сколько заплатит оптовик, покупающий у него урожай. Поэтому собака зарыта не в ценах мирового рынка, а в спекулятивных махинациях на рынке внутреннем.
Вернемся назад, в 1977 год, и заглянем вовнутрь одного из механизмов ограбления крестьян. Весной того года военное правительство специальным декретом изменило налоговую систему: до этого налог в пользу государства составлял 26% стоимости экспортируемого кофе, теперь он был повышен до 35%. В результате цены на кофе сразу упали с 6 тысяч до 2,5 тысяч сукре за кинталь. Оптовики перестали покупать кофе у крестьян, ссылаясь на "чрезмерно высокий налог". Что было делать производителям кофе? Сроки погашения кредитов и уплаты долгов поджимали, и крестьяне в конце концов были вынуждены сдаться на милость победителя, то есть все тех же перекупщиков-спекулянтов.
Утром следующего дня мы уезжали из Портовьехо. Он остался в памяти тихим и спокойным городом, где жизнь течет мирно и размеренно, как, впрочем, во всех эквадорских городах, за исключением Кито и Гуаякиля. И еще Портовьехо запомнился памятником испанскому конкистадору Франсиско Пачеко, который основал город в 1535 году, вскоре после того, как Франсиско Писарро основал Лиму. Собственно говоря, как и некоторые другие города, Портовьехо основывали дважды. Сначала - на побережье. Но частые набеги пиратов, с одной стороны, и поиск более плодородных земель - с другой, вынудили первых обитателей города искать для него другое место. В пойме реки, которая носит то же название, что и город, они нашли плодородную долину, защищенную горами, и там обосновались окончательно. В память об этом событии на главной улице Портовьехо установлена статуя Франсиско Пачеко. Правда, одет бравый конкистадор несколько необычно, так как с металлической кирасой никак не вяжутся короткие панталоны, для которых больше подходит слово "шорты". Местные жители иронически замечают по этому поводу, что скульптор одел Пачеко в "форму конкистадоров в тропическом варианте"...
С кофейной проблемой я столкнулся еще раз, теперь уже в Манте и к тому же на предприятии с ничего не говорящим на первый взгляд названием "Интеркамбио и кредите". Именно так называется фабрика, где сушат и сортируют кофе, который покупается у мелких фермеров. Производственная технология здесь предельно простая. С ней меня познакомил управляющий фабрикой сеньор Авила.
Главная технологическая операция - сушка кофе - производится на открытом воздухе, на солнце, на большом фабричном дворе, сплошь залитом асфальтом. В дальнем углу двора по светло-коричневому кофейному "ковру" бегал миниатюрный садовый трактор с навесными граблями, которыми и ворошились кофейные зерна. На другом участке двора сушка уже была закончена, и бульдозером, таким же миниатюрным, как трактор, зерна сгребали в кучу. Теперь их предстояло сортировать. Зерна насыпали в мешки, и грузчики на лоснившихся от пота спинах бегом переносили мешки в складское помещение.
Так в Манте сушат кофе
К складу примыкал цех, в котором мерно стучала сортировочная машина. Просторное помещение выглядело странно оттого, что в четырех высоких стенах, накрытых гофрированной металлической крышей, стояла одна-единственная машина.
- Не удивляйтесь, - сказал Авила. - Раньше в этом цехе сортировщицы кофе работали в тесноте, сидели, что называется, спина к спине и перебирали зерна вручную. Когда установили машину, большое число работниц пришлось уволить. Что поделаешь... Таков нынешний век - машина рано или поздно вытесняет ручной труд. И в этом цехе, и в соседнем скоро будут установлены новые сортировочные автоматы. Кстати, пойдемте, я покажу вам вчерашний день фабрики...
Он повел меня в соседнее помещение, такое же высокое и просторное и такое же пустынное. Посреди цеха на полу сидели две пожилые женщины и не спеша перебирали насыпанную перед ними кучку кофейных зерен.
- Этих двух сортировщиц компания решила пока оставить, - сказал Авила. - Они проработали на фабрике, выполняя эту операцию, почти всю свою жизнь - 30 лет! До пенсии им осталось совсем немного, несколько месяцев. Вот компания и решила: пока машины не пришли, пусть дотягивают до пенсии.
Женщины дружелюбно улыбнулись и закивали головами, дескать, управляющий говорит правду.
- А что стало с остальными работницами? С теми, кто не успел "дотянуть до пенсии"?
Авила пожал плечами.
- Большинству пришлось покинуть фабрику, - ответил он. - Компания не может упустить возможности, которые открывает очередной кофейный бум. А для этого, как вы сами понимаете, нужно спешить расширить и модернизировать производство. Безработица? Конечно, выросла. Но ведь производства без издержек не бывает...
Мы снова вышли на фабричный двор. Шустрый трактор продолжал описывать квадраты по асфальту, засыпанному кофейными зернами. Грузчики все еще перетаскивали мешки с кофе с сушильных площадок на склад. Не завтра, так послезавтра их тоже заменят машинами, и они, как и сортировщицы кофе, превратятся из людей, имеющих работу, в "издержки производства"...
Хотя на фабрику "Интеркамбио и кредите" кофейное зерно попадает уже после первичной обработки (мойки, сушки), тем не менее и это предприятие тоже выполняет лишь функцию первичной обработки сырья. Знакомство с ней подтвердило тот общеизвестный факт, что латиноамериканские страны - производители кофе сильно зависят от иностранных компаний, в первую очередь американских, которые занимаются обжариванием кофейных зерен. Именно эти монополии и диктуют цены мирового рынка. К слову сказать, 85% мирового экспорта кофе и его сбыт в капиталистических странах контролируют 14 крупнейших транснациональных компаний. Эквадорские производители кофе мечтают о том, чтобы ослабить степень зависимости от монополий США, создавая у себя в стране предприятия по обжариванию кофе, активизируя поиск новых рынков сбыта и т. д. Но это пока дело будущего.
