Когда мы возвращались в Кито, Гуайлье предложил завернуть в Каямбе.

- Сегодня суббота, - сказал он. - А там в это время года по субботам часто проводят корриды. Настоящие сельские корриды!..

Устоять перед таким искушением? Да это просто невозможно.

И мне повезло.

Хотя день был уже на исходе, коррида в Каямбе была в разгаре. На просторном вытоптанном пустыре стояли хлипкие дощатые трибуны, образуя две стороны большого квадрата, двумя другими служили изгороди из толстых слег. Это арена. На трибунах, расцвеченных всеми цветами радуги, яблоку упасть некуда: тут и импульсивные горожане, и степенные крестьянки в ярких пончо, и молодежь, не расстающаяся с транзисторными приемниками, и нарядно одетые дети. Смех, крики, шум, гвалт... Праздник! А внизу, на арене, происходит то, ради чего они сюда собрались и зачем наблюдают внимательнейшим образом, - сельская коррида!

Посреди арены переминается с ноги на ногу черный с белыми пятнами бык - не из тех могучих бойцов, каких изображают на афишах столичных коррид, а так себе бычок, провинциал-недомерок. Вокруг - десятка полтора "тореадоров" разного возраста и разной степени опьянения, есть, правда, и трезвые. У быка на шее красная тряпка с множеством нашитых на нее монет. У "тореадоров" в руках "мулеты" - у кого пончо, у кого подобие одеяла. Задача "тореадора", а им может стать любой желающий, - изловчиться и сорвать с шеи быка заветный приз - тряпку с монетами. Но сделать это не так-то просто. Вот худощавый, крикливый парень, выставив перед собой пончо, приближается к быку. Бык опускает морду к земле и срывается с места. Парень бросается наутек, и, когда кажется, что рога вот-вот достанут его, он прыгает и повисает на заборе под громкие "ахи" и "охи" зрителей. А к быку уже подбираются другие "тореадоры". Зрители же знай себе кричат, дают советы...

- Ты гринго?..

Оборачиваюсь и вижу уставившегося на меня мутным взглядом мужчину преклонного возраста. Эквадорец как эквадорец: грубые ботинки, пончо, фетровая шляпа, под шляпой - смуглое лицо, изрезанное глубокими морщинами.

- Нет, не гринго, - отвечает за меня Эстуардо. - Финляндец он.

-А-а-а... - неопределенно тянет лицо под шляпой. - А я - Мануэль Салас. Будем знакомы.

Вдоволь насмотревшись, мы спускаемся с трибуны - пора в обратный путь. Следом спустился и наш новый "знакомый".

- Послушай, финляндец! - Он дернул меня за рукав и заплетающимся языком забормотал: - Ты им не верь. Это не настоящая коррида. Разве это коррида? За весь день ни одного на рогах... Вот в прошлом году была коррида - это да! Троих насмерть, шестерых отвезли в больницу - и все в один день. А это что? Одна забава... Ну, прощай.

Он повернулся и, пошатываясь, медленно побрел прочь.

- Выезжаем в Гуаякиль завтра рано утром, - сказал Барон Идрово за ужином. - Я буду в отеле в половине шестого. Поедем через Санто-Доминго-де-лос-Колорадос и по дороге завернем к "крашеным" индейцам. Потом в Портовьехо, оттуда - в Манту. А там и до Гуаякиля недалеко. Да, чуть не забыл. В поездку с нами напросился мой друг Хорхе Кастро. Он - активист Исполкома Конфедерации трудящихся, учится в университете на экономиста. Увлекается историей и этнографией. Говорят, с интересным собеседником и дорога короче. К тому же Хорхе - мастер на все руки: и шофер, и механик. А в дороге всякое может приключиться. Так ты не возражаешь?.. Произнося последние слова, Барон улыбнулся так хитро, что я понял: возражай не возражай - дело решенное.

Рассвет застал нас уже в пути, на столичной окраине. Тяжелый сизый туман понемногу рассеивался, и в предутренней серой мгле хорошо были видны очертания пробегавших мимо глинобитных домиков под черепичными крышами. Вперемежку с ними - небольшие кустарные мастерские: в них занимаются металлоремонтом и гончарным делом, шьют седла, столярничают.

Первый этап нашего маршрута - до города Санто-Доминго-де-лос-Колорадос. Он находится в 130 километрах от Кито, или, как чаще считают сами эквадорцы, в двух с половиной часах езды на машине, и расположен на высоте 500 метров над уровнем моря, то есть на 2 тысячи метров ниже по сравнению со столицей. В Санто-Доминго-де-лос-Колорадос ведет хорошее, асфальтированное шоссе, и потому повороты и виражи тут следуют один за другим, и, как в калейдоскопе, за каждым из них открываются невообразимо живописные пейзажи.

Чем дальше на запад и чем меньше высота, тем быстрее меняются и характер рельефа, и покрывающая его растительность. Площади обработанной земли становятся обширнее, флора - разнообразнее. Вместо красивых деревьев с непонятными и непереводимыми названиями, такими, как молье, пумамакис или ретама, мимо проплывают цитрусовые сады, небольшие плантации сахарного тростника и бананов, посадки маниока, камоте.

Хорхе крутит баранку как профессиональный шофер. Я устроился справа и, не выпуская из рук фотоаппарата, "ловлю кадры". Барон сидит между нами и комментирует все, что считает важным или интересным.

- Кстати, ты обратил внимание, какие в этих местах прекрасные леса? - обращается он ко мне. - Эти богатства практически еще не тронуты. Крестьян, имеющих тут земельные участки, часто и притом неплохо выручает заготовка древесины.

Шоссе петляет вдоль берега реки Тоачи. Все чаще слева от дороги в тропической зелени, покрывающей крутые, почти отвесные скалы, светлеют белые ленты водопадов, и так же часто машина проскакивает мостики, переброшенные через бурные потоки, спешащие вниз, к реке. Путешественник с острым зрением может легко различить на деревьях, растущих возле дороги, орхидеи различных цветов и оттенков, подивиться большому разнообразию папоротников. Еще в Кито мне говорили, что все проезжающие этой дорогой иностранцы останавливаются у небольшого мостика и фотографируются на фоне водопада Ньяпак. Не нарушили традицию и мы.

- Такая красота, а пропадает зазря, - сетует Хорхе. - Общественность давно настаивает на том, что местные власти должны расчистить заросли, почти скрывающие водопад, устроить смотровые площадки. Некоторые журналисты идут еще дальше и предлагают организовать здесь центр туризма и отдыха - создать искусственное озеро, построить мотели.

- От одних ботаников отбоя не будет - тут для них настоящий рай, - вторит ему Барон. - Какие тут бабочки! И окраской, и размерами - на все вкусы! Что? Ты не видишь ни одной? Да вон же, смотри!.. - И он рукой показывает на пышный куст, растущий у подножия скалы, метрах в трех от нас. На ветке на фоне искрящейся в лучах солнца водяной пыли распластался огромный, величиной с ладонь, желто-черный махаон.

Кстати, о бабочках. Здесь насчитывается около пяти тысяч видов этих насекомых. Эквадор в этом отношении стоит на одном из первых мест в мире. В 1979 году на страницах латиноамериканских газет появилось интервью с Мигелем Морено Эспиносой, тогдашним директором Музея естественных наук в Кито. Он приводил такие сравнения. На территориях Канады, США и северной части Мексики, которые, вместе взятые, примерно в 75 раз больше по площади, чем Эквадор, насчитывалось всего 600 видов бабочек, тогда как в Эквадоре обитало около 1900 представительниц только семейства булавоусых - дневных бабочек, которые считаются полезными. Именно в Эквадоре водится одна из самых замечательных тропических бабочек - Тисаниа Агриппина: размах ее крыльев достигает 28 сантиметров!..

С каждым километром повороты шоссе становятся более плавными; замедляет свой стремительный бег, становится шире и спокойнее и его соседка-река. Пожалуй, Тоачи может служить классическим примером эквадорской реки: начинаясь в ледниках, тоненький ручеек быстро превращается в неукротимый бурный поток, который неудержимо и стремительно катится вниз. В Эквадоре бесчисленное множество рек, особенно небольших, и в отличие от соседней Перу по западным склонам Анд к побережью Тихого океана скатывается не меньше рек, чем на восток, в бассейн великой Амазонки. Судоходны лишь крупные реки: на побережье - Гуаяс и Эсмеральдас, а на востоке - Напо, Тигре, Пастаса, Морона, Сантьяго. Реки же внутриандских долин отличаются капризным норовом - то они сильно пересыхают, то превращаются в буйные потоки.