- Отчего не показать, - ответил Антонио. - Только ведь смотреть-то особенно нечего.
- Не скромничай, Антонио, - улыбнулся Эстуардо. - Хозяйство у тебя справное. И сам ты - вполне типичный.
Пема пригласил нас в дом и пошел впереди. Мы последовали за ним.
Одет наш- "вполне типичный" хозяин был как нельзя более по-отавальски. Белые короткие, до щиколоток, штаны с завязками, поверх белой рубахи - толстое, грубое на вид шерстяное пончо темно-коричневого цвета, на голове - видавшая виды фетровая шляпа, а на ногах - сандалии из сыромятной кожи.
- Разные группы отавало можно отличить по одежде, - объяснял вполголоса шедший ее мной рядом Эстуардо. - Мужчины носят пончо преимущественно трех цветов - темно-синего, темно-серого или коричневого. Сандалии мастерят сами из кожи, а подчас из старых автомобильных покрышек. Сандалий может не быть вовсе. Но на голове у отавало непременно должна быть надета фетровая шляпа. Ну и конечно же коса. Видишь, какая она у Антонио толстая?! Коса у отавало - символ мужественности...
Среди других индейцев Эквадора, Перу и Боливии, говорящих на кечуа, отавало выделяются множеством отличительных черт, как, впрочем, и их жилища. Обычно они живут в побеленных снаружи глинобитных домах с земляным полом, состоящих из одной комнаты, чаще всего без окон. Дверь заменяет узкая прорезь в стене. Зато иногда дом крыт не соломой, а черепицей, что само по себе свидетельствует об определенном материальном достатке. Дом Антонио Пемы, кстати, был крыт черепицей.
Мы переступили высокий порог и оказались в просторном помещении, свет в которое проникал сквозь крохотное оконце, смотревшее во внутренний двор. Мое внимание привлекли две небольшие "платформы" из досок: на одну были набросаны соломенные маты и пончо, другая была повыше, с приступочками.
- Та, что пониже, - кровать, - сказал Антонио. - А на высокой мы рассыпаем и сушим кукурузу. Эти вот три камня, положенные друг на друга рядом со стеной, служат очагом. Сейчас лето, тепло, огня в нем нет. А в холодное время года огонь поддерживаем и днем, и ночью. Тепло очага обогревает дом. Да и спичек не напасешься каждый раз разжигать огонь, - шутливо добавил он.
- А для чего служат эти блюда и вон те огромные кувшины? - спросил я, показывая на объемистые керамические блюда, лежавшие на высокой "платформе", и на конусообразные амфоры, наполовину вкопанные в земляной пол в дальнем углу комнаты.
- В глиняных блюдах мы храним кукурузную муку, - ответил Антонио. - А в кувшинах держим зерно, воду, которую женщины приносят из ближайшего ручья, или кукурузную чичу.
- Жилище отавало служит одновременно и амбаром для хранения зерна и продовольствия, и складом шерсти и ткацких изделий, - вступил в разговор Эстуардо. - В сущности в самом доме семья проводит только ночь да дождливые дни. Большей частью ее жизнь протекает во дворе: там перемалывают кукурузу и ячмень и готовят пищу, там под навесом рядом с домом держат ткацкие станки и там же работают; во дворе семья отдыхает по вечерам, если, конечно, погода позволяет.
Мы вышли из дома, обошли его и оказались в небольшом дворе, огороженном невысоким глинобитным забором. В ближнем углу возвышался сложенный из кирпича закопченный очаг.
- Кухня, - односложно пояснил Антонио.
- Ты главное, главное покажи - ткацкий станок, - напомнил Эстуардо.
Антонио повел меня к сооружению, пристроенному к дому и похожему на полураскрытый сарай. Там под навесом стояли два примитивных ткацких станка, попросту говоря, две деревянные рамы. На одной синела основа из шерстяных нитей. На другой было натянуто наполовину сотканное одеяло с традиционным рисунком - изображением мифического божества. Тут же стояли деревянная прялка и два чана для крашения пряжи.
- Большая часть овечьей шерсти превращается в ровную тонкую нить на этой прялке, - рассказывал наш гостеприимный хозяин. - Часть шерсти жена свивает веретеном, когда пасет скот. На станок попадает далеко не вся пряжа. Посевы, скот требуют ухода. Времени на ткачество остается немного. Поэтому крашеную пряжу в мотках мы продаем на субботних ярмарках в Отавало.
К хозяйственному двору примыкали загон для скота и огород, где семья Антонио Пемы выращивала лук, капусту, овощи для себя и на продажу.
- Хозяйство небольшое, но нам хватает. Семья-то у меня невелика - со мной пятеро, - сказал Антонио, когда мы собрались в дорогу и стали прощаться. Он проводил нас до машины и, пожимая нам руки, пригласил:
- Приезжайте еще. Осенью. Соберем урожай - праздники начнутся...
Когда дом Антонио скрылся за поворотом, я повернулся к Эстуардо:
- В огороде я видел грядку, на которой, как мне показалось, цвели алые гвоздики. Я не ошибся? Их что, тоже на продажу выращивают?
- Не ошибся, - подтвердил Эстуардо. - Это действительно были гвоздики. Кое-кто выращивает цветы для продажи, а большинство сажает для себя, чтобы они росли, как говорится, при доме. По сохраняющимся среди отавало верованиям, гвоздики обладают волшебными свойствами. Кстати, многие индейцы выращивают на своих огородах и целебные травы, используемые знахарями, а также местными колдунами в их шаманских обрядах...
Отавальское ткачество сосредоточено в основном в двух местечках - Пегуче и Кинчуки, где есть довольно крупные старинные ткацкие мастерские. Преобладает, однако, мелкое, рассеянное по всей округе надомное производство. В долине Отавало практически в каждой семье можно встретить небольшие примитивные ткацкие станки, на которых индейцы ткут красочные одеяла и пончо для себя и для рынка. Полагают, что в настоящее время около 5 тысяч отавало, то есть примерно 10% их общего числа, зарабатывают на жизнь кустарным ткачеством. Вместе с тем значительное число людей занимается надомничеством не постоянно, а от случая к случаю, как, например, Антонио Пема. Для них это способ подработать лишнюю сотню-другую сукре в дополнение к основному источнику средств к существованию - земледелию.
Некоторые авторы утверждают, будто ткачество в Отавало начало развиваться лишь после 1917 года, когда какой-то богач из Кито, любитель шотландских тканей, поручил одному отавальскому ткачу изготовить "что-нибудь подобное", и тот с блеском выполнил поручение. Начиная якобы с той поры в отавальское ткачество внедрились более совершенные ткацкие станки, и поэтому после 1920 года оно получило более широкое развитие.
Нетрудно заметить, что подобные "теории" отдают преклонением перед "западной цивилизацией" и недооценкой собственных национальных ценностей.
Шли века, сменялись не только политические режимы, но и целые общественные формации. А индейцы отавало побеждали время, сохраняя и свою особую манеру ткачества, и традиционный стиль своих кустарных изделий. Ныне они продолжают умножать мастерство, унаследованное от далеких предков, воплощая его в необычных сюжетах, своеобразных орнаментах и цветовых сочетаниях. А то, что их домашняя "промышленность" достигла развития и признания поздно, лишь в 50-х годах нашего столетия, объясняется просто: слишком много времени потребовалось "цивилизованному" миру, чтобы преодолеть свое высокомерное отношение к "индиос" и по достоинству оценить превосходные изделия отавальских ткачей. В наше время спрос на них растет с каждым годом.
Кустарное ткачество принесло отавало заслуженную славу. Кроме того, они плетут превосходные соломенные циновки, изготовляют керамическую посуду. Особенно удаются им огромные керамические сосуды для хранения зерна и воды, которые они вкапывают в земляной пол в своих жилищах.
Среди отавало сохраняются многие древние языческие верования и обряды. Так, большой интерес для этнографов и историков представляют обряды, связанные с рождением и смертью. Отавало верят в бессмертие души, и поэтому, когда умирает маленький крещеный ребенок, родители и родственники не сильно печалятся - дескать, на небе появился новый ангел. Когда же умирает взрослый, его смерть вызывает скорбь: отавало считают, что у любого человека, как бы праведен и добр он ни был при жизни, всегда найдутся грехи, которые ему предстоит "оплатить" в "той жизни".
