– Хорошо, Джексон.

Мужчины вернулись и подлили в ванну воды, наполнив ее доверху.

– Когда освободится комната, сообщите. Нам нужно приготовить ее для постояльцев.

– У вас есть соли для ванны? – поинтересовалась я.

– Нет, мисс. Прошу прощения.

Я повернулась к Джексону:

– Вы раньше делали это с другими женщинами?

– Что именно?

– Смотрели, как они принимают ванну?

– Никогда.

Сняв ботинки, я погрузила в воду пальцы.

– Слишком горячо.

Я знала, что придется подождать, прежде чем лезть в ванну, так что торопиться было незачем.

– Джексон, вы не могли бы расстегнуть мне платье?

– Конечно.

Он был весьма привлекательным, одежда не могла скрыть развитой мускулатуры. В другой ситуации мне бы это понравилось. Но сейчас мне было не до мужчины. Я знала, что меня ждет.

Джексон нервничал. Выражение его зеленых глаз было настороженным. Куда девалась его самоуверенность?

Пальцы его дрожали, когда он расстегивал мне платье. Я проявила терпение. Временное ограничение было забыто. Я решила, что это наше с Джексоном время. Слуга закона и преступница вдруг превратились в мужчину и женщину.

Все ясно. Он посвятил жизнь работе. Он довольно-таки много путешествовал и, видимо, пожертвовал браком и сексуальной жизнью ради должности.

Джексон оказался неопытным любовником. Но по его глазам я видела, что он меня желает.

Если бы он не устоял, я получила свободу, так или иначе. Он освободил бы меня или умер в моих объятиях. Возможно, я заблуждаюсь на его счет, но попытаться можно.

Я выскользнула из платья и осталась в мокрых шароварах и бюстгальтере.

Одежда прилипла к коже, замерзшей от морской воды. Сквозь ткань были отчетливо видны затвердевшие соски.

Я сняла чулки и шаровары, обернула полотенце вокруг талии и сняла бюстгальтер. Джексон не мог отвести глаз от моих женских прелестей.

Я снова попробовала воду. Температура была подходящей.

– Джексон, что вы видите?

– Много чего.

– Например?

– Я вижу Афродиту.

– Спасибо.

– Женщину и соблазн.

– Это вас пугает?

– Я вижу нечто большее.

– Да?

– Я вижу убийцу и преступницу.

Я посмотрела ему в глаза.

– Я вижу мужчину, Джексон.

Он промолчал. Видимо, утратил дар речи, когда я сбросила полотенца и вошла в воду. Наклонившись к нему, я медленно провела пальцем по воде, потом опустила обе ноги. Я прикрыла грудь скрещенными руками и наклонилась так, чтобы не видно было неуказанного места. Джексон выпрямился, не отрывая взгляда от моих бедер и колен.

Каждый раз, когда я совершала изящное движение, он двигался. Он двигался на стуле несколько раз, пытаясь найти лучшую точку наблюдения за мной.

Надо взять ситуацию под контроль, насколько это возможно, поскольку шансы на спасение жизни невелики.

– Где мыло? – поинтересовалась я. – Ах, оно на кровати.

– Я принесу.

Он приподнялся со стула.

– Не беспокойтесь, Джексон, я сама.

Я подняла полотенца, но заворачиваться в них не стала. Не испытывая ни малейшего стыда, я отнесла их на кровать – туда, где лежало мыло. Я не торопилась, даже остановилась на мгновение и провела пальцами по волосам.

– Пожалуй, я расчешу волосы перед мытьем.

Джексон не отрывал от меня глаз.

– Джексон, за вами лежит щетка. Вы не могли бы ее подать?

Я неторопливо направилась к нему без полотенец, нисколько не смущаясь.

– Конечно.

Он не пошевелился. Я была слишком близко. Его глаза были на уровне моей груди, когда я потянулась за щеткой, лежавшей на туалетном столике за ним. Если бы я взяла заряженный пистолет, оставленный предыдущим жильцом, он не заметил бы.

Взяв щетку, я протянула ее Джексону и распустила волосы.

– Джексон, вы не могли бы расчесать мне волосы?

– Да, – прошептал он.

Присев ему на колени, я перебросила волосы на спину. Джексон принялся их расчесывать. Очень нежно.

– Джексон, я не такая хрупкая, можете причесывать сильнее.

Движения его стали энергичнее.

Джексон занимался любовью с моими волосами. Пока он причесывал меня, я осторожно ерзала на коленях и чувствовала его крайнее возбуждение и давление на мои ягодицы. Когда я медленно двигалась, он двигался также медленно вместе со мной. В тишине мы двигались, почти симулируя слияние. Эти мягкие движения были моей последней надеждой на освобождение.

Человек с неподвижным лицом немного смягчился, я подумала, что наступил подходящий момент выяснить, возможно ли, как-то рассчитывать на его помощь.

– Джексон…

Я повернулась к нему вполоборота. Глаза его были полны желания, а когда я повернулась, он стал рассматривать мое тело.

– Хочет ли какая-то часть вас освободить меня?

– Затрудняюсь сказать.

Он долго молчал, потом вздохнул:

– Николетта, пора заканчивать с ванной.

– Конечно.

Я легла в ванну, но она была мелкой, и Джексон продолжал меня рассматривать. Вода прогрела меня, я была благодарна за это простое удовольствие.

Джексон придвинул стул и помог мне вымыть голову. Взбив немного пены, он начал намыливать мои волосы небольшими кругами. Его прикосновения были чувственными, я закрыла глаза и откинула голову почти ему на колени, но оперлась о край ванны. Я закрыла глаза, чтобы дать понять, что получаю удовольствие. А еще – для того, чтобы дать ему взглянуть на мое тело.

Я чувствовала на себе его взгляд, почти слышала биение его сердца и ощущала, как трется о меня ткань его брюк. Он хотел меня, но не отваживался сделать последний шаг.

Мной тоже овладело возбуждение. Я была объектом его желания. Нагота возбуждала его так, будто я прикасалась к его мужскому достоинству.

Он нагнулся, провел мылом по волосам, затем вокруг груди. Меня дразнили его прикосновения. Я не отвергала его ласки, глаза у меня были закрыты. Джексону были позволены вольности, он позволял себе новые.

Передвинув стул, он продолжал заниматься волосами, теперь спереди. Затем провел мылом по моему животу, приближаясь к неуказанному месту. Я не шелохнулась, не открыла глаз, не издала ни звука.

– Вам больно?

– Нет, очень приятно. Не возражала бы, если бы меня так купали каждый день.

Джексон немного раздвинул мне ноги, потер мылом внутреннюю часть бедра, проник в мое лоно пальцем.

Я хотела этого мужчину. Он скользил пальцем внутрь и наружу, я двигалась вверх и вниз, пытаясь заставить его проникнуть глубже.

Он наслаждался, разглядывая мое тело. Продолжая доставлять мне удовольствие, Джексон не изменил положения. А потом я задрожала и вскрикнула, взлетев на вершину блаженства.

Джексон наклонился и крепко обнял меня. Некоторое время я просидела в воде, потом мы принялись болтать.

О чем только мы ни говорили, Джексон не отрывал от меня взгляда.

Когда вода остыла, я поднялась. Его глаза все еще фиксировали каждую деталь моего тела.

– Джексон, вы не подадите мне полотенца?

Он сходил за полотенцами, обернул мне плечи и начал медленно вытирать меня.

– Джексон, вы – моя последняя возможность побыть с мужчиной. Вы хотели бы этого?

– Нет, Николетта, я не готов умереть.

– Джексон, это жестоко. Вы уже судили и приговорили меня?

Скользнув руками по моей спине, он взял меня за ягодицы, якобы вытирая, но полотенца у него не было.

Джексон скользнул руками по моей груди, по бедрам. Затем, стоя у меня за спиной, накрыл грудь ладонями и стал сжимать. Я молчала, испытывая ни с чем несравнимое наслаждение.

Покидать комнату Джексон не собирался. Мне тоже не хотелось ее покидать. Кое-кто может осудить меня за соблазн полицейского в то время, как любовник томится из-за меня в наручниках под окном.

Отношения между мужчинами и женщинами бывают разные. Нас с Блейком связывает сексуальное и духовное влечение. Джексона и меня – умственное. Наше влечение подобно игре кошки с мышью. Кошка играет с мышью, пока мышь не начинает играть с кошкой.