4 августа 1891 года

Лондон, Англия

В моем будуаре был мертвец. Я натягивала одежду на бездыханное тело в предрассветной мгле. Он и при жизни весил достаточно много, а теперь стал раза в два тяжелее. Я была в полном изнеможении, из глаз лились слезы, было жаль и его, и себя.

– Отец небесный, помоги мне! – молила я.

Однако Господь меня не слышал. Или не желал слышать, выражая тем самым свое отношение ко мне. А может быть, нашлись дела поважнее. Он решил создать лучший из миров, точнее, лучший, чем уже сотворил. Впрочем, вряд ли. Да и не мне, недостойной, об этом судить. На какой-то момент я погрузилась в мечты, представив себе, что мои горячие слезы упали на бледную щеку возлюбленного, оживили его, он заключил меня в объятия и мы на белом коне ускакали в замок. Я прижалась щекой к его щеке, надеясь на чудо. Но чуда не произошло. Оживить возлюбленного не удалось.

В тот день служанка украсила мою комнату букетами роз и посыпала постель парижским лавандовым тальком.

Комнату окутала мертвая тишина. Я была одна, но одиночества не ощущала. Я чувствовала устремленные на меня взгляды невидимых свидетелей смерти моего возлюбленного. В глазах Дентона застыл страх, а на губах – улыбка. В какой-то миг мне показалось, что он сейчас снова начнет меня ласкать, и я задрожала.

Только бы никто не узнал о случившемся, думала я с содроганием.

За дверью послышались шаги.

– Мадемуазель Николетта, я вам нужна?

Отсылать Мари поздно.

Она моя наперсница, закадычная подруга. Буквально несколько минут назад она видела Дентона живым. Мари тихо закрыла дверь, взяла меня за руку и опустилась рядом на колени. Вела она себя очень спокойно, и ее спокойствие передалось мне.

Мари смотрела на меня с открытым сердцем, желая помочь всей душой, не опасаясь скандала или иных последствий. Я доверяла ей.

Я не знала, как объяснить то, что произошло, поэтому решила промолчать, будто молилась за Дентона.

Но молилась я не за Дентона. Я молилась о невозможном: о понимающей душе, которая могла бы утешить мою душу.

Я не замужем. И тому есть причина. Я переезжаю из города в город. Почему? Это тайна. Если я раскрою ее кому-нибудь, меня могут арестовать.

Дентон был необычайно красив, обладал прекрасными манерами и баснословным состоянием. Очень напоминал молодого жеребца. Он стал моей тринадцатой жертвой, но я чиста перед Богом и людьми.

Мужчины необычайно настойчивы. Отказывать им бесполезно. Они не успокоятся, пока не добьются своего. Быть может, я чересчур уступчива? Возможно. К несчастью, мужчины всегда одерживают надо мной верх.

Не знаю, что ждет меня впереди. Ведь я еще молода и привлекательна. Слишком привлекательна. Я должна найти какой-то выход. Не то беды не миновать.

Я пытаюсь их предостеречь. Однако они слушать ничего не желают.

Во время первого визита даю понять, что нам не стоит больше видеться. Говорю: «Благодарю вас за чудесный вечер». Бесполезно. На следующем обеде продолжается то же самое. Театр. Я пытаюсь сопротивляться, но они – само очарование. Открывают передо мной дверь, пододвигают стул, стараются ко мне прикоснуться. Словом, делают все, чтобы я оказалась в их постели.

Когда это случилось впервые, я была влюблена. Наслаждалась жизнью, глядя на мир сквозь розовые очки. Была охвачена желанием и страстью.

Я первая заметила его. В тот самый момент, когда повернула за угол Елисейских полей и увидела красавца мужчину с самыми нежными и добрыми на свете глазами. Остальные женщины тоже с восхищением смотрели на него. Словно увидели юного Адониса. Мужчина не обращал на них внимания. Он склонился над книгой, бормоча что-то себе под нос.

Но, не дойдя до меня футов двадцати, вдруг поднял голову, и наши взгляды встретились. Он продолжал что-то бормотать по-латыни.

– Карди. Относится к пищеводному каналу в желудке или сердце…

– Но именно сердце – голова всему, начало всего, – заметила я.

Он промолчал, продолжая смотреть на меня, затем прошел мимо и вдруг врезался в стену.

– Сэр, с вами все в порядке? – Я опустилась рядом с ним на колени и достала платок. – Разрешите вам помочь – у вас идет кровь.

– Как можно вам отказать? – Он вздохнул и блаженно улыбнулся. – У вас такой приятный парфюм, будто от лавандового поля весной повеяло.

Он явно вдыхал мой запах. Ему были приятны мои прикосновения к его плечу.

– Благодарю. Меня зовут Робер. Робер Монте. Кто вы?

– Николетта Карон.

На носу у него была небольшая царапина, Я прижимала платок к ране до тех пор, пока кровь не остановилась.

– Я иду сдавать экзамен по медицине. Могу я нанести вам потом визит?

– Мне всего пятнадцать, за мной рано ухаживать.

– Я подожду. Если, конечно, вы расскажете мне о себе. Где вас можно найти? – Он вынул из кармана часы, взглянул на них и быстро поднялся. – Я опаздываю. Николетта, где вас можно найти?

Я замялась.

– Я непременно найду вас, – произнес он и убежал. Робер и правда меня нашел – в воскресенье в церкви, и весь следующий год мы тайно встречались.

– Мои друзья считают, что ты слишком молода, – сказал он.

Мы виделись так часто, как только могли. Он говорил друзьям, что занимается в библиотеке, я врала няне, что читаю в библиотеке Шекспира.

– Николетта, мне дорого каждое мгновение, которое я провожу с тобой, – говорил Робер при каждой встрече.

Я смущенно кивала в знак согласия. Когда мне исполнилось шестнадцать, он стал одалживать коляску отца и возить меня за город.

Как же он меня целовал! Казалось, солнце, освещавшее дорогу, светило еще ярче, когда мы ехали по лугам; какой свежестью пахли холмы, поросшие травой, когда мы ласкали друг друга под небом. Мы испытывали желание друг к другу на протяжении года. Я поняла, что пришло время.

Робер волновался так сильно, что у него тряслись руки. Мое платье просто исчезло от его прикосновения. Казалось, мы одни во всем мире. Робер не торопился, медленно скользя руками по моим бедрам и неторопливо раздеваясь. Он накрыл мою грудь ладонями и принялся неясно посасывать. Я почувствовала, что движения моего тела стали совершенно иными.

Тело мое горячила страсть, я плохо соображала. Чувства возобладали над разумом.

Робер был сильным и властным. Он положил меня на одеяло, которое расстелил этот мужчина с нежными глазами. Именно так я себе все и представляла – он вошел в меня, давая возможность привыкнуть.

Поначалу Робер не мог войти в меня, но постепенно я расслабилась, и он вошел. Он двигался все быстрее, у меня перехватило дыхание, по телу пробежала дрожь. Я застонала от удовольствия. Мне это нравилось. Господи, как же мне это нравилось!

Тогда все и началось.

Мне хотелось больше. Больше. Ах, гораздо больше. Я хотела утомить Робера.

– Не останавливайся, дорогой, не останавливайся! – услышала я собственный голос.

Робер не останавливался.

Он любил меня так яростно и страстно. И вот он упал, жизненные силы как будто ушли на то, чтобы удовлетворить меня.

– Робер, Робер! – воскликнула я.

Я пыталась спасти его, оживить, растирая руки и ноги, но они оставались безжизненными. Он больше не был тем страстным мужчиной, которого я любила. Настала ночь, но он так и не пришел в себя.

Я плакала, взывала к небесам.

Моя любовь. Моя первая и единственная любовь. Я неподвижно сидела на холме. Было темно, дул ветер. Мне стало страшно. Мне в голову не приходило, что от занятий любовью можно умереть.

Не отправят ли меня на гильотину, если это станет известно? Мне ничего не оставалось, как уехать в город.