Через полгода его пребывания в ссылке наконец-то (!) на его имя приходят денежные переводы, но об этом сразу же становится известно властям. И 29 января 1914 года из Петербурга в Красно­ярск полетела телеграмма директора Департамента полиции С. Белецкого, в которой говорится, что 28 января, кроме посланных ранее 100 руб. Свердлову, отправлено еще 50 рублей Джугашвили «для организации побега». В связи с этим Белецкий требует «Бла­говолите принять меры к предупреждению побега».

Власти отреагировали без промедления. Енисейское ГЖУ не­медленно сделало запрос туруханскому полицмейстеру о сумме полученных И. Джугашвили денег, и на следующий день (30 янва­ря 1914 г.) И. Кибиров докладывал: «Сообщаю Вашему высокобла­городию, что на имя административно-ссыльного Иосифа Джуга­швили в туруханском почтовом отделении получено три перевода по телеграфу, один из Петербурга от Т. Виссарионовича Джуга­швили на 50 руб., второй из Тифлиса от Александры Семеновны Монаселидзе на 10 руб. и третий из Петербурга от А.Е. Бадаева на 25 руб., всего 85 руб. (курсив мой. — К. Р.), и Джугашвили лишен казенного пособия за февраль, март, апрель, май, июнь и июль 20 дней, хотя Джугашвили их еще не получил из почты, но это обстоятельство, по моему мнению, не может препятствовать ли­шению пособия».

Да. В конце февраля он все же получил так долго ожидаемые деньги, но одновременно его лишили казенного содержания на шесть месяцев вперед. И все же поступившая, в конце концов, эта незначительная сумма дает ему повод вернуться к своим планам. Он не отбрасывал мечты о побеге.

Но, как писала Швейцер: «Условия Туруханского края для по­бега были неимоверно тяжелыми». Действительно, за время ко­роткого полярного лета навигация была непродолжительной. Зи­мой можно было передвигаться только на нартах, запряженных собаками или оленями. Снег выпадал в человеческий рост. Три ме­сяца в году разбросанные на отдалении станы были совершенно изолированы от внешней жизни. Всякая связь с внешним миром обрывалась: осенью приходилось ждать санного пути; весной дви­жение прекращалось потому, что собаки и нарты проваливались в желеобразное месиво рыхлеющего снега.

Но, вглядываясь в карту, Иосиф Джугашвили снова начинает вынашивать мысли о побеге. И его план необычен. Он понимает: подняться вверх по стремительному и многоводному Енисею про­тив течения можно только на пароходе, но это означало, что его пе­рехватят на первой же пристани. Поэтому он полагает покинуть место ссылки не через центральную Сибирь. Его план предусмат­ривал спуститься вниз по реке до Северного Ледовитого океана и далее, пароходом, через Карское и Баренцево моря пройти в Евро­пу. Конечно, это был смелый, можно сказать, дерзкий план, и его исполнение требовало денег. Причем немалых.

Для осуществления своего замысла он решает заняться ино­странными языками. И 27 февраля 1914 года в письме во Фран­цию некоему Г. Белинскому он пишет: «Т-щ! По слухам, в Париже существует «Общество интеллектуальной помощи русским ссыль­ным», а вы, оказывается, состоите его членом. Если это верно, про­шу Вас прислать мне франко-русский карманный словарь и не­сколько № какой-либо английской газеты. Ваш адрес получил от ссыльного Бограда. Сведения обо мне, если они Вам понадобятся в связи с присылкой книг, можете получить у Ю. Каменева, коему, кстати, шлю свой сердечный привет. Административно-ссыль­ный — Иосиф Джугашвили...».

Его план оригинален и смел, но ему не суждено было осущест­виться. Еще накануне, 24 февраля, секретный сотрудник Енисей­ского разыскного пункта «Кирсанов» донес: «Гласно-поднадзор­ные Джугашвили и Свердлов предполагают с места высылки бе­жать. Если не удастся на юг, то на первом же ожидающемся летом к устью Енисея пароходе».

На донесении сексота была начертана резолюция: «Джугашви­ли и Свердлова выселить на станок севернее с. Монастырского, где нет других ссыльных, и специально для наблюдения за ними при­ставить двух надзирателей». Это была очевидная «роскошь» — не каждому ссыльному «предоставляли» персонального жандарма. И, чтобы воспрепятствовать побегу, его загоняли «на 80 верст север­нее Полярного круга» и «на 200 верст севернее» прежнего места пребывания.

Таким образом, неугомонный член ЦК партии большевиков получил от властей персональный «угол» в империи и личного «ох­ранника». «В марте 1914 г., — рассказывал позже местный житель

Иван Тарасеев, — из станка Костино в Курейку привезли ссыльных И.В. Сталина и Я.М.Свердлова. Привезли на двух лошадях надзира­тель Лалетин и возчик. Возчик в Курейке знал только двух Тарасеевых, а поэтому заехал на квартиру Тарасееву Алексею Яковлевичу».

Курейка была маленьким «станом», затерявшимся за Поляр­ным кругом в огромной «туруханской пустыне». Не считая старой, покосившейся и заброшенной избы Якова Тарасеева, в Курейке было восемь домов. В этих избах жили 67 человек, по 8—9 в каж­дой. «Это, — вспоминала бывшая ссыльная В. Швейцер, — самое северное поселение Туруханского края. Про Курейку можно было без преувеличения сказать, что она находится на краю земли. Зима длится здесь 8—9 месяцев, и зимняя ночь тянется круглые сутки. Здесь никогда не произрастали хлеба и овощи. Тундра... Человек при 65-градусном морозе ютился в юрте».

Оказавшись в этом глухом месте, где нетрудно потерять даже счет времени, Иосиф Джугашвили 16 марта отправил на имя на­чальника Главного тюремного управления заявление с просьбой вернуть ему часы, изъятые во время пребывания в петербургском доме предварительного заключения.

Итак, прибыв в Курейку, ссыльные поселились на квартире Тарасеевых. Однако вместе они прожили недолго. И антагонисты Сталина — недоброжелатели, рисующие его образ только черны­ми красками, — описывая туруханской период вождя, не преми­нут сделать ссылку на Якова Свердлова, жаловавшегося в письмах жене на «невыносимость в личном общении» с товарищем.

Но можно ли доверять молодому партийному работнику — «товарищу Андрею» — в такой оценке? Так ли уж «свят и безгре­шен» Янош Соломон Мовшевич, канонизированный партийной пропагандой в образе Якова Михайловича Свердлова? В чем дейст­вительная причина взаимного охлаждения двух ссыльных?

Идиотских версий вокруг этой истории много. Среди них и та­кая: якобы Сталин кормил соседа из миски, из которой ела его со­бака (кстати, собаки в это время у него еще не было); по другой — он «отбирал у Свердлова тарелку с супом». Авторы, не опускаю­щиеся до деградации, считают, будто предпосылкой конфликта стало то, что Иосиф Джугашвили, «не приученный» холостяцкой аскетической жизнью нелегала к «домашнему хозяйству», перело­жил на товарища заботы: «пилить дрова, носить воду, мыть посу­ду...». При этом все ссылаются на письма Свердлова.

Да, уже через полторы недели после поселения в заброшенном стане Свердлов 22 марта написал своей приятельнице Л.И. Бессер: «Устроился я на новом месте значительно хуже. Одно то уже, что я живу не один в комнате. Нас двое. Со мною грузин Джугашвили, старый знакомый, с кот(орым) мы встречались в ссылке, другой ссылке. Парень хороший, но слишком большой индивидуалист в обыденной жизни. Я же сторонник минимального порядка (курсив мой. — К.Р.). На этой почве нервничаю иногда. Но это не так важно. Гораздо хуже то, что нет изоляции от хозяев. Комната примыкает к хозяйской и не имеет отдельного хода. У хозяев — ребята. Естест­венно, торчат часами у нас. Иногда мешают».

Претензии Свердлова к соседу невразумительны и туманны. Но если взять на веру, что причиной конфликта стала «лень» сосе­да, то в действительности все обстояло как раз наоборот. Иосиф, приученный матерью к порядку и не избалованный семейной жизнью, все делал сам. Словно отвергая появление подобных инси­нуаций, стражник Мерзляков свидетельствовал: «Пищу готовил И.В. Сталин исключительно сам».

Но из текста письма вытекает, что как раз «сторонник мини­мального порядка» признается в склонности не обременять себя домашними заботами. Впрочем, неряшливость в быту, вообще, ха­рактерная черта многих евреев. Поэтому не Джугашвили, а обле­нившийся сосед мог попытаться переложить все «домашние» за­боты на товарища. И, возможно, «индивидуализм хорошего пар­ня» заключался в том, что, не желая выполнять роль «слуги», он предлагал товарищу делать часть работы, и эта настойчивость «нервировала» Якова.