Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В любом случае очевидно, что ярко выраженным индивидуализ­мом отличался именно Свердлов. Лишенный возможности уеди­нения в условиях ссылки, он жалуется в письме на местных жите­лей; особенно на детей, проявлявших наивное любопытство к по­стороннему человеку. «Они приходят, — пишет Свердлов, — усаживаются и сидят молча около получаса, потом вдруг встают и говорят: «Ну, я должен идти, до свидания!» Как только один уходит, тут же появляется другой, и все повторяется. Как будто нарочно они приходят вечером, в самое лучшее время для чтения».

Пожалуй, Свердлова даже можно понять. Столкнувшись с на­ивным любопытством деревенских жителей — не абстрактных, а реальных, серых, забитых людей, во имя которых, казалось бы, и го­товилась революция, — он раздражается. В отличие от него Иосиф Джугашвили к этим визитам относился добродушнее, можно ска­зать, — философски. Позже он рассказывал Аллилуевым про своих соседей хантов: «Один приходил чаще других. Усядется на корточ­ках и глядит не мигая на мою лампу-молнию. Точно притягивал его этот свет. Не проронив ни слова, он мог просидеть на полу целый вечер... Мы вместе ужинали мороженой рыбой. Я тут же строгал ее. Голову и хвост получал Тишка (собака Джугашвили. — К.Р.)».

Сталин иначе относился к местному населению. Очевидцы рас­сказывали, что однажды он спас девочку, умиравшую от воспале­ния в горле. Обладая некоторыми познаниями в медицине, он су­мел через трубку высосать гной из фурункула, душившего ребенка, рискуя сам погибнуть от инфекции. Это поступок тургеневского Базарова, но не в романе, а в жизни.

Так в чем же причина конфликта? Кто же был инициатором «разъезда» двух ссыльных? Не вдаваясь в подробности, Свердлов так рассказывал отбывавшему ссылку в Туруханском крае питер­скому рабочему Иванову про причины своего переселения на дру­гую квартиру: «По прибытии в ссылку я поселился в его (И. Джуга­швили. — К. Р.) хижине, но вскоре он не стал со мной разговаривать и дал понять, чтобы я освободил его от своей персоны, и тогда я стал жить отдельно от него».

Из этого простого, но довольно скользкого объяснения следует, что «не неуживчивость» Иосифа стала причиной переселения Свердлова, а то, что Джугашвили перестал разговаривать с ним, практически объявил своему товарищу бойкот. Но он не просто разочаровался в товарище — тот стал ему безразличен, и он даже не ищет со Свердловым примирения, перестав с ним общаться и разговаривать до конца совместного пребывания в Курейке.

То есть конфликт был не на почве «обслуживания кухни» и да­же не на несовместимости национально-культурных традиций и характеров, а на основе чего-то личного, что Джугашвили показа­лось достойным разрыва отношений. Несомненно, что 36-летний Иосиф и более молодой, 29-летний Яков обладали различным жиз­ненным опытом, несхожими характерами и отличались даже рос­том — Яков был ниже.

Но являлся ли незаурядностью сам «товарищ Андрей»? Каким он представлялся своим современникам?

Вячеслав Молотов, дававший меткие оценки многим политиче­ским деятелям в беседах с Феликсом Чуевым, говорил о Свердлове: «Еврей. Ничем особенно не выделявшийся, но очень преданный Ленину... громовой голос, прямо черт знает как из этого маленького человека такой чудовищный голос идет. Иерихонская труба! На со­брании как заорет: «То-ва-ри-щи!» Все сразу что такое»? Замолка­ли. Для Ленина был очень подходящий. Все знали, будет говорить то, что Ленин ему поручил. <...> Пропагандист, но главное — орга­низатор, на больших собраниях — короткое выступление, поддер­жать дисциплину... Возможно, Ленин очень жалел его и ценил... он хорошо выполнял задания Ленина... Далеко не заглядывал, не про­являл инициативу (курсив мой. — К. Р.), но честный, партийный, преданный человек, чего мало для руководящего деятеля, — Ленин перехвалил Свердлова... Да, чересчур... — молодой все-таки умер, тридцать четыре года прожил. Да и критиковать его не за что».

Казалось бы, все ясно. И все-таки слабости у будущего председа­теля ВЦИК были. «У Якова Свердлова, — пишет писатель, — после его смерти в сейфе обнаружили 7 заготовленных заграничных пас­портов и семь бланков чистых паспортов. И к ним солидное фи­нансовое подкрепление — золотые монеты царской чеканки на сумму 108 525 рублей, 705 золотых изделий с драгоценными кам­нями.

Заметим еще, что жена Свердлова К.Т. Новгородцева была тай­ной хранительницей алмазного фонда Политбюро (был спрятан на ее квартире). Он предназначался для того, чтобы «в случае круше­ния власти обеспечить членам Политбюро средства для жизни и продолжения революционной деятельности». Каких членов По­литбюро, я думаю, разъяснять не следует. Сталин и его окружение в их число, конечно же, не входили».

Но в 1913 году ситуация была иной, и ссыльные планировали не гипотетический, а реальный побег. Трудно сказать о настроениях Свердлова, а Сталин даже теперь, когда его положение круто изме­нилось, не намеревался проводить в Заполярье вторую зиму, но для него все снова упиралось в финансовый вопрос. Обещанной помо­щи от центра он пока так и не получил.

Никакой. Реально он не получил ничего, кроме неясных обеща­ний. И, встретившись со Свердловым в Курейке, видимо, уже начал догадываться, что его предприимчивый товарищ присвоил ту часть денег, которая по праву предназначалась ему И, чтобы не строить планы побега на этом источнике, он желает убедиться в этом.

Для этого у него были основания. Еще в ноябре 1913 года на имя Иосифа Джугашвили пришла открытка от Малиновского, в которой тот в иносказательной форме уведомлял о высылке денег. Джугашвили пытается выяснить их судьбу, и 20 марта 1914 года в письме депутату Госдумы пишет: «Товарищ Петровский! Прошу передать (это письмо) Роману (Малиновскому — К.Р.). Побеспоко­ил Вас потому, что адреса Романа не знаю. Василий... Месяцев пять тому назад я получил от одного товарища из Пи­тера предложение переехать — переселиться в Питер. Он родом грузин, и ты его знаешь. Он писал, что предложение исходит не от него лично и что если (я) согласен переселиться (бежать. — К. Р.), деньги на дорогу будут. Я написал ему ответ еще месяца четыре на­зад, но от него нет никакого ответа до сих пор. Не можешь ли ты в двух словах разъяснить мне это недоразумение.

Месяца три назад я получил от Кости (Малиновского. — К. Р.) открытку, где он писал: «Брат, пока продам лошадь, запросил 100 рублей». Из этой открытки я ничего не понял и никаких 100 руб. не видел. Да, по другому адресу тов. Андрей (Свердлов. — К. Р.) полу­чил их, но я думаю, что они принадлежат ему, и только ему (кур­сивы мои. — К. Р.). С тех пор я не получил от Кости ни одного письма.

Не получал также ничего уже четыре месяца от сестры Нади (Крупской. — К. Р.). Короче, целая куча недоразумений. Все это я объяснил бы так: были, очевидно, разговоры о моем переселении (побеге. — К. Р.) на службу в Питер. Но разговоры разговорами и ос­тались, и выбор Кости остановился на другом, на Андрее (Сверд­лове. — К. Р.), поэтому и послали ему сто... Верно ли я говорю, брат? Очень прошу тебя, друг, дать мне прямой и точный ответ. Очень прошу не отвечать мне молчанием, как ты делал до сих пор. Ты знаешь мой адрес.

Ясный ответ нужен мне не только потому, что многое зависит от него, но и потому, что я люблю ясность, как и ты, надеюсь, во всем любишь ясность. (Письмо) пришли заказным. Привет твоим друзьям. Привет Стефании, поцелуй ребят».

Конечно, у Иосифа Джугашвили были все основания для недо­вольства. Для него уже, видимо, становилось очевидно, что получив­ший перевод Свердлов забрал себе и чужую часть суммы, но яс­ность он должен был внести не только для себя.

Ситуация приобретала уже принципиальную окраску. Он был просто вынужден уведомить центр, что не «протряс» на личные ну­жды партийные деньги, предназначенные для побега. Правда, из этой переписки не совсем ясно и сейчас: все ли деньги, выделенные ему ЦК, дошли до Туруханска? Похоже, что была и другая сумма, присвоенная, в свою очередь, уже Малиновским.

89
{"b":"115205","o":1}