Но трогать (волноваться, вызывать сочувствие, сострадание), несомненно, можно и не трогая (не касаясь).

Вспомним хотя бы стилистическую игру слов писателя конца XVIII – начала XIX в. А. А. Шаховского в пьесе «Новый Стерн», в которой он высмеивает Карамзина и карамзинское словоупотребление. В этой пьесе в ответ на реплику сентиментального князя: «Добрая женщина, ты меня трогаешь!» – крестьянка отвечает: «Что ты, барин, перекрестись! Я до тебя и не дотронулась!»

Таким образом, все дело в том, какое трогать имеется в виду. Заметим, что трогать «касаться» и трогать «волновать, вызывать сочувствие, сострадание» представляют собой омонимы, одинаково звучащие слова, значения которых не находятся между собой в отношениях «прямое – переносное». Ведь значение «волновать, вызывать сочувствие, сострадание» как родственное значению «трогать» нами сейчас не осознается. Поэтому квалификация значения глагола трогать «волновать, вызывать сочувствие, сострадание» как переносного значения глагола трогать «касаться», которую мы находим в 17-томном «Словаре современного русского литературного языка», является неверной. Кстати, не были родственными эти значения и раньше. Об этом, в частности, свидетельствует происхождение глагола трогать «волновать, вызывать сочувствие, сострадание»: это перевод франц. toucher.

Если иметь в виду только те словообразовательные связи и соответствия, которые наблюдаются в современном русском литературном языке, то орфография слов варево, жарево, курево (с е, а не и) кажется действительно неоправданной. Неоправданной в современном аспекте представляется также и непоследовательность в написании слов похожей модели, соотносительных с существительными: огниво < огонь, но зарево < заря.

Однако речь здесь должна идти не о разнобое в написании указанных слов. Ведь каждое из этих слов имеет сейчас одно правильное написание и по-разному писаться не может. А о разнобое мы говорим, имея в виду только такие случаи, когда одно и то же слово можно писать и так и этак.

В данном случае вопрос может возникать лишь о том, почему слова, выделяющие на первый взгляд один и тот же суффикс, пишутся то с е, то с и, почему наблюдается орфографический разнобой как будто единого словообразовательного типа.

Как уже упоминалось, разбираемые существительные по своей структуре одной модели не образуют: одни соотносительны с глаголами (месиво, курево, жарево, варево, ср. также: прядиво, крошево, жниво, топливо, печево, вязево), другие – с существительными (огниво, зарево, ср. также сочиво), однако это обстоятельство поставленного вопроса не снимает.

Причем, если абстрагироваться от уже привычных орфограмм, предположение о правильности написания в перечисленных словах на конце– иво не является безосновательным: под ударением наблюдается только и (ср.: жниво, огниво). Поэтому при выделении в перечисленных словах суффиксов – ив-, – ев-, – в– опираются не на реальное звучание содержащих определенные аффиксальные морфемы существительных, а на орфографию и историю языка. Именно фактами исторического словообразования русского языка различное написание (как с и, так и с е) соответствующих слов объясняется и оправдывается. Большую роль в закреплении разбираемого орфографического разнобоя в обозначении суффикса здесь сыграла и правописная традиция.

Дело в том, что на основе суффикса – в(о) в славянских языках еще в дописьменную эпоху сформировались как суффикс– ив(о), так и суффиксы – ов(о), – ев(о) (последний первоначально в качестве фонетического варианта суффикса – ов(о) после смягченных согласных основ на – j(о).

В отличие от суффикса– в(о), соотносительного с глагольными основами, эти вторичные суффиксы начали сцепляться с именными основами: огнь – огниво, логъ – логово, курь (ср. пол. kurz «пыль») – курево (ср.: Лето же тогда бысть сухо и курево дымное хождаше. «Софийский временник», 1533) и пр., а потом по аналогии стали переноситься даже в такие образования, которые были отглагольными производными с суффиксом – в(о). Последнее, возможно, происходило не без влияния отглагольных существительных на – ение (ср.: варево – вариво: укр. вариво, болг. вариво, др. – рус. вариво: Вариво безъ масла; кружево – др. – рус. круживо: Увиша и оксамитомъ со круживомъ, яко достоитъ царемъ; печево – печиво – см.: Даль В. Толковый словарь…; серб. – хорв. печиво и т. п.).

Указанные случаи мены орфографического и на е, свидетельствующие о фактах словообразовательной контаминации, представляют собой как будто еще один аргумент в пользу написания такого рода слов с и.

Несомненно, что в ряду орфографических вопросов, требующих своего разрешения, в будущем надо будет рассмотреть и вопрос о е – и в словах типа месиво, варево, зарево.

Слова киномеханик, киножурнал, кинокамера, кинопленка, кинотеатр, кинофильм и т. д. представляют собой сложные существительные, в которых в качестве первой части сложения выступает основа слова кино. Все эти слова по своему составу и образованию выступают как соположения двух основ, связанных между собой без посредства соединительной гласной (ср. фотокамера, радиопостановка и пр.). Ведь слово кино не склоняется, окончания поэтому не имеет и в структурном отношении является чистой основой (о в кино – не окончание, как, например, в вино). Тем не менее на фоне сложных слов с соединительной морфемой о существительные типа киномеханик могут толковаться и как образования с соединительной гласной о, которая наложена на конечный гласный основы (ср. наложение и в приду, ов в лермонтовед и т. д.).

Слово кино, с использованием которого образованы существительные типа киномеханик, заимствовано русским языком из немецкого. В последнем оно (Kino) возникло в результате сокращения слова Kinematograph, заимствованного немцами из французского языка, где его источник – существительное cinématographe – является неологизмом братьев Люмьер на базе греческих слов kinema, род. п. kinēmatos «движение» и graphō «пишу». От полного названия кино как искусства – кинематограф и было образовано слово кинематография. Таким образом, по способу образования существительное кинематография – не сложное, а суффиксальное (суффикс – иј-). Сложным (и то больше в этимологическом аспекте) является слово кинематограф: кине-мат-о-граф; с исторической точки зрения е здесь суффикс: форма род. п. от kinēma-kinēmatos на морфемы исходно делилась так: kin-ē-m-at-os (ср. греч. kinymai «двигаться, приводить в движение»).

В прилагательном предварительный легко и несомненно выделяются прежде всего окончание – ый (по соотношению с формами косвенных падежей), суффикс – тельн– (по соотношению с глаголом предварить) и суффикс совершенного вида – и– (по соотношению с глаголом предварять). С точки зрения современного русского языка основа предварʼ– должна быть охарактеризована как непроизводная, хотя ее бывшая производность чувствуется нами очень хорошо: основное значение слова предварительный «предшествующий чему-либо, бывающий перед чем-нибудь» соотносится со значением приставки пред– (ср. предшествовать, предупредить, предостеречь и предохранить). В этимологическом плане основа предварʼ– распадается на приставку пред – «перед» и корень – варʼ-.