Ответ на вопрос о том, как, в частности, возникло слово склонение, содержится в заметке «Когда и как появились грамматические термины склонение и наклонение».

Первоначальное супружество «спряжение» – старославянизм, совершенно точно калькирующий греческий термин syzygia, исходно обозначавший, между прочим, словоизменение в целом (как спряжение, так и склонение). Так что объединение спряжения с падежами в заглавии не столь уж странное. В греческом языке этот термин возник на базе слова syzygia в значении «связь, соединение; парная упряжка; пара, брак».

Как видим, и там понятие спряжения сопрягалось с понятием соединения, связи, супружества.

Термин падеж впервые отмечается в «Адельфотисе» (конец XVI в.). Он сменил употреблявшееся до этого слово падение, появившееся в русском языке как старославянизм (падение – словообразовательная калька греч. ptōsis).

Книжный характер слова падеж определил его своеобразную огласовку с е, а не о под ударением. В омонимическом существительном устной бытовой речи падёж (ср. падёж скота) отклонения не наблюдается и произносится [ʼо].

О названиях конкретных падежей попутно уже говорилось в заметке «О «вине» винительного падежа». Несколько добавлений.

Название именительный падеж появляется у М. Смотрицкого. До этого исходный падеж именной парадигмы именовали то правым падением, то именовательным падением, то именовным падежом (греч. onomastikē ptōsis).

Тот же «родитель» и у родительного падежа. Этот термин также идет от М. Смотрицкого и сменил прежние терминологические сочетания родный падеж, родственное падение, родное падение (< греч. genikē ptōsis).

А вот название дательного падежа было знакомо грамотным людям и до М. Смотрицкого. Между прочим, именно оно (вместе с именем звательного падежа) послужило образцом, по аналогии с которым создавались остальные падежные «фамилии».

Фразеологическое сочетание дательный падеж появляется одновременно со словом падеж в «Адельфотисе». Оно сменило более старый термин дательное падение, который является дословным переводом соответствующего греческого грамматического термина dotikē ptōsis.

Творцом современного имени творительного падежа, как и винительного, был, вероятно, Л.Зизаний. Во всяком случае, первый раз этот термин мы видим в его книге «Грамматика словенска совершеннаго искусства осми частей слова и иных нуждных» (Вильно, 1596).

О предложном падеже говорилось уже в заметке о винительном. Его название – изобретение М. В. Ломоносова, до этого он носил имя, данное ему М. Смотрицким, – сказательный (говорить – сказать о чем-нибудь).

Осталось сказать два слова о последнем – звательном – падеже. Его название родилось, вероятно, вместе с наименованием дательного в «Адельфотисе» в результате замены в старом обороте звательное падение, встречающемся еще в статье «О осмих частех слова», слова падение существительным падеж. Исходный оборот звательное падение – калька греческого синонима klētikē ptōsis.

Как можно видеть, названия падежей создавались у нас с оглядкой на греческие прототипы при переводе грамматик, если, конечно, не были заимствованы из старославянского.

Греческие грамматики заимствовали, очевидно, понятие ptōsis (откуда идет наш падеж) из игры в кости. Буквально ptōsis значит «падение брошенной кости той или иной стороной кверху». Та или иная падежная форма сравнивается с той или иной стороной игральной кости.

С севера на юг и с юга на север, сквозь леса и степи, торопливо и медленно текут большие реки и маленькие речушки – голубые дороги земли. Все они имеют свое имя, которое или сразу (ср. Донец, Сосновка, Ржавец, Невка и т. д.), или после соответствующего анализа, иногда очень глубокого и тщательного (ср. Волга, Десна, Яуза, Луга и пр.), говорит нам о том, чем когда-то обратила на себя внимание народа та или иная река. Тем самым, так сказать, имя говорит само за себя. Что же кладется говорящими в основу «речных» наименований и какую структуру они имеют?

Название реки представляет собой, как правило, слово, указывающее на какой-нибудь ее признак: в одном случае характер течения, в другом случае цвет и вкус воды, в третьем – размер, в четвертом – особенности дна, в пятом – местность, где она течет, или береговая растительность и т. д.

Реку Омь, на которой стоит большой промышленный город Омск, назвали так за ее плавное и медленное течение (на языке барабинских татар слово омь значит «тихая»).

По тому же признаку дали имя и Амуру. Амур окрестили Амуром, также имея в виду его спокойное течение (по-монголь-ски амур – «спокойный»). Быстрицу и Торопу (правый приток Западной Двины), напротив, назвали так за их быстрое, «торопливое» течение.

За тот же самый неспокойный нрав были названы Проней правые притоки Оки и Сожи (ср. чеш. pron «стремительный, буйный») и правый приток Днестра Стрый (с тем же корнем, что и стремя «быстрое течение» и стремительный). Хуанхэ получила свое имя по цвету воды (на китайском языке хуан значит «желтый», а хэ – «река»), точно так же как несколько рек под именем Белая и Аксу (по-тюркски ак значит «белая», а су – «вода»).

Таких «цветных» имен у рек очень много. Вспомните хотя бы реки Красную (в Китае и на севере Вьетнама) и Колорадо. Последнее название происходит из испанского языка, где Rio Colorado значит «река Красная». Колорадо была названа так за красноватую от глины размываемых течением каньонов воду.

Похожее наименование имеют частые в европейских странах Рудни, получившие имя за красноватый и бурый оттенок воды (от глины или болотных руд), ср. диал. рудой «рыжий».

Характеристику черной речки получила за соответствующий цвет воды река Мста в Новгородской области, впадающая в озеро Ильмень (в западных финно-угорских языках musta значит «темная, черная»).

Считают, что молочные реки текут (обязательно в кисельных берегах) только в сказках. Но это неверно. С речкой Молочной мы встречаемся и в Приазовье, и в бассейне Днепра. Эти реки получили такое имя за «молочный», мутноватый цвет воды.

За извилистый характер русла, вероятно, была названа река Уж, на которой стоит город Ужгород.

Как и река Уж, за изогнутость и повороты названы Случью притоки Припяти и Горыни: слово случь образовано от прилагательного слукий «кривой, изогнутый» (того же корня слова лук «орудие стрельбы», излучина, лукавый, лукоморье и т. д.).

Река Вязьма получила свое название по другому признаку: ее назвали так за вязкое, илистое дно.

С этой точки зрения ее «однопризнаковой» тезкой является название такой реки, как Миссури (на языке индейцев Северной Америки Миссури значит «илистая»). Напротив, по каменистому дну названы многочисленные Каменки. А вот река Кума на Северном Кавказе «позаимствовала» свое название у песчаного дна (по-тюркски кум значит «песок», ср. Каракумы «черные пески»).

Горьковатый вкус воды (от солончаков) был виновником имени левого притока Дона – Маныч (по-тюркски манач означает «горький»).

Что же касается Донца (его называют Северским или Северным) и реки Великой, впадающей в Псковское озеро, то они названы так по размеру. Слово Донец образовано от имени Дон с помощью уменьшительно-ласкательного суффикса – ец: Донец – это маленький Дон. Великая – значит «большая». Конечно, размер в данном случае определяется не абсолютно, а относительно: Донец сравнивается с рекой, в которую он впадает, а Великая – с реками, текущими поблизости.

А вот реки Липовка, Ольшанка, Вязовка были так названы по береговой растительности, за липы, ольхи и вязы по их берегам.