А что будет завтра, учитывая направление процессов?..

«Серые зоны» разрушают государство, но они же сами ликвидируют культуру и возможности выживания «честного» населения, которое становится объектом социального хищничества и паразитизма. Разумеется, появились структуры борьбы с этим злом, но – что совсем не удивительно – в формировании «серых зон» и их укреплении, как правило, соучаствуют и коррумпированные чиновники различных государственных структур. В том числе структур, ведущих с ними борьбу!

…Уже более тридцати лет, как существует феномен городских партизан. Это не бандиты, это идейные борцы. «Кто не берётся за оружие – тот умирает, – пишет известная германская партизанка Ульрика Майнхоф. – Кто не умирает – того погребают заживо: в тюрьмах, в исправительных заведениях, в бездушных каменных стенах новых доходных домов, в детских садах и переполненных школах, в новеньких, с иголочки, прекрасно обставленных кухнях, в бесчисленных спальнях дворцов…»

Разгар войны с партизанами в Западной Германии – конец 1970-х годов. Партизаны 1970-х, в том числе самые знаменитые, «Подразделение Красной армии» (РАФ, от Rote Armee Fraktion), «Тупамарос Западного Берлина», «Движение 2 июня», что может показаться удивительным, вышли из левого студенческого антифашистского движения. Они были принципиальными противниками насилия, пацифистами, мягкими, добрыми, отзывчивыми людьми, мечтавшими (и пытавшимися) помогать другим людям.

Лидер РАФ Гудрун Энслин училась на педагога, на каникулах бесплатно работала в детских приютах; один из лидеров «Движения 2 июня» Ральф Рейндерс имел репутацию человека, «с детства ненавидевшего все формы войны и насилия»; Ульрика Майнхоф в юности собиралась стать монахиней. Бригитта Кульман, педагог по профессии, посвящала все свободное время уходу за больными. Андреас Баадер создал приют для беспризорных детей, и одной из причин его ухода в партизаны было то, что сытое равнодушное общество бундесбюргеров отталкивало выхоженных им детей, вынуждая их либо воровать, либо идти на панель.

Сначала (в 1960-х) они пытались добиться наказания гитлеровских палачей и отстранения от высоких должностей бывших нацистов. Они думали, что достаточно опубликовать имена военных преступников, и тех накажут. Они верили в гласность и демократию. Потребовалось не так уж много времени, чтобы они взялись за оружие.

От рук городских партизан Германии в те годы пострадало 115 человек – военнослужащие НАТО, полицейские и те бывшие нацисты, на которых, собственно, совершались покушения. На войну с партизанами была мобилизована огромная армия полицейских. И вот, от рук полиции пострадало вдвое больше людей: были убиты и ранены 229 человек, в основном случайные жертвы. Партизан же было уничтожено 15 человек.

На смену убитым партизанам приходили новые; последний теракт был совершён ими в 1996 году. И за это время прогрессировало террористическое движение в других странах.

Совсем ещё недавно, когда холодная война была в самом разгаре, все боялись Третьей мировой. По миру гулял сценарий мрачной ядерной зимы, предвестник конца света. Сегодня Третья мировая идёт вовсю, все воюют против всех, но хотя число членов ядерного круга растёт, никто применять атомную бомбу не собирается. Зато много говорят о международном терроризме, который не даёт никому покоя. А ведь то, что называют терроризмом – это реакция на глобализм, это стремление сохранить национальные государства и свою культуру, отсюда – борьба против Запада, стремящегося лишить страны и народы их национальных особенностей и ценностей.

Ныне жители самых отдалённых регионов мира могут наблюдать жизнь непостижимо богатого западного мира. Пусть в показе этой «жизни» больше лжи, чем правды – неважно; возникла контрволна неприятия и ненависти уже у двух поколений людей, лишённых даже надежды на присоединение к этому иллюзорному для них миру. Особенно сильны эти настроения в мусульманских странах, что и находит свой выход в терроризме. Исламизм, исламский фундаментализм – это исламский ответ на издержки «эпохи ТНК». Это нежелание следовать людоедским принципам постиндустриального общества. Конечно же, в рамках этого движения есть и крайности, о которых больше всего и говорят, и которые выставляют как лицо терроризма, не думая об истоках этого явления. А их надо искать на Западе!

«Глобализация не имеет никакой другой мотивировки, кроме прибыли. Сегодня, в условиях падения экономических показателей в США, война, по возможности крупномасштабная, становится всё более необходимой для пошатнувшейся американской экономики. И для этого лучше, чем „борьба с терроризмом“, ничего придумать нельзя», – такое мнение высказал бывший американский министр Рамсей Кларк ещё до войны Буша-юниора в Афганистане и Ираке.

Итак, резюмируем.

Количество денег и производство благ увеличивается. Доходы владельцев корпораций, зарплаты менеджеров, юристов, артистов и профессиональных спортсменов зашкаливают за все пределы. Одновременно растёт число людей, которым жить не на что, найти работу невозможно, которые остаются без жилья. Бытовая преступность становится нормой. Разобщённость людей нарастает, количество «серых зон» увеличивается. К мятежевойне готовы дети: 20 % американских школьников считают, что им необходимо постоянно носить с собой пистолеты, ножи, бритвы, дубинки и прочее оружие.

И всё же внутри городов ситуация пока более или менее контролируется. Хуже обстоят дела в сельских местностях, особенно лесистого или горного типа, изолированных от мира. Оставаясь сельскими, эти местности перестали быть крестьянскими; здесь основная масса населения – бесправные и едва способные прокормить себя арендаторы или мельчайшие собственники, чья жизнь – борьба за выживание. Такие зоны есть повсюду, и в Европе тоже.

Когда финансовая, техногенная или природная катастрофа, или действительно полное исчерпание энергетических ресурсов сделают невозможным поддержание жизнедеятельности городов вообще, сколько-то десятков миллионов человек погибнет сразу, в резне за продуктовые склады. Сколько-то сотен миллионов умрёт в результате эпидемий. Остальные миллиарды – невоспитанные, необразованные, не имеющие профессии, голодные и агрессивные не имеют шансов на выживание. В отличие от «сельского» сценария, в городах, вместо организации людей в отдельные «закрытые» сообщества, произойдёт полная деструктуризация общества и взаимоистребление людей.

Это модель мира, в котором для большинства единственная валюта – патроны в обойме пистолета или винтовки.

Есть анекдот о русских дорогах. Дескать, если машина попала в колею, то никуда уже не денется. Очень жизненный анекдот; относится отнюдь не только к России, если правильно его понимать.

Нелинейная физика знает понятие аттрактора: это область фазового пространства, в которую притягиваются все траектории, и достаточно в неё попасть, как энтропия уменьшается и дальнейшая эволюция становится определённой. Пример для России: ваша машина – в колее, ведущей на колхозную ферму, а вы упорно пытаетесь свернуть в сторону, чтобы попасть в пивную, виднеющуюся на горизонте. Понятно, что кроме поломки рулевого управления, у вас ничего не выйдет, хотя цель ваших руководящих действий была совсем другой. То же самое верно и для мировой эволюции: если развитие определяет одна сильная структура – в нашем случае финансы, – то по её «колее» вы и поедете. И никуда не денетесь.

Если же вы, находясь между разными «дорогами», планируете попасть, например, в лес, а съезжаете на ту, которая ведёт к болоту, то вы и попадете в болото. Яркий пример подобного поведения – всё, происходившее у нас в России в последние пятнадцать лет. При начале реформ объявлялись вполне определённые и весьма привлекательные для общества цели. Однако были заданы такие «правила игры», осуществлены такие реформы, что наше государство попало в совсем другую колею, а именно ту, что ведёт на финансовый рынок. И вот, вместо благоденствия получилось разрушение экономики, обнищание народа, ослабление государства, превращение страны в сырьевой придаток развитых стран.