В своей хозяйственной независимости русский человек чувствовал себя беззаботным, но это была беззаботность трудового человека, привыкшего надеяться только на свои руки. В этом смысле показательна заонежская сказка о Беззаботном монастыре:

«Как-то раз Пётр I проезжал по местности, как он любитель был ездить смотреть Россию. Пришлось ехать по одному месту, видит надпись: „Беззаботный монастырь“. Его заинтересовало, что это такое – „Беззаботный монастырь“? Остановился, зашёл, спрашивает игумена:

– Меня заинтересовала ваша надпись, что означает ваш „Беззаботный монастырь?“ Игумен отвечает:

– Пойдёмте. Я вам разъясню, что такое Беззаботный монастырь.

В первую очередь провёл по полям, по лугам, к скоту; что выращивают показал – в саду, в огороде.

– Ну, теперь посмотрим, что у нас по хозяйству есть: кузнецы, золотых дел мастера, богомазы. Вот у нас беззаботный монастырь. Мы никуда ни к кому ни за чем не обращаемся, всё сами делаем, поэтому у нас и надпись такая, ни об чём не заботимся о другом».

Русская модель «домостроительства» принадлежит к общинному, даже семейному типу экономики. Она развивалась на традиционных ценностях крестьянской общины и «артели», взаимопомощи, рабочего самоуправления. Эффективный труд в ней мотивировался преимущественно духовно-нравственными, моральными, а не материальными стимулами. И как оно ни покажется удивительным, эта экономическая модель дала достаточно эффективную систему народного хозяйства. Сам факт тысячелетнего существования Российского государства свидетельствует, что его хозяйственная система была высокоэффективной в рамках внутренних потребностей. Она обеспечила экономическое освоение огромных территорий, строительство тысяч городов, армию и тыл в борьбе с полчищами захватчиков.

С середины XIX века на «Домострой» обрушился шквал обвинений и обличений в затхлости и реакционности, причём не только как явления литературы, но и как воплощения духовного состояния России. Критики считали, что российский национальный дух, выраженный в нём, не просто «устарел», а вообще негоден для человека цивилизованного. На самом деле он был и остаётся негодным для присваивающей экономики. Но вот, из-за исчерпанности природных ресурсов планеты грядёт эпоха Великого отказа; надо будет уметь максимально обслуживать себя. И окажется, что «Домострой» не так уж и устарел!

Обращение к истории помогает найти кое-что полезное для выживания в будущем. И это совершенно естественно: единство мира проявляется в том, что он строится по единому сценарию. Закономерности (законы) этого сценария работают на разных уровнях строения вещества, включая социальный уровень, и в сходных условиях дают сходные варианты решения. Средневековый русский «мир» – община, даёт подсказку, как устроить основы власти; «Домострой» – как вести хозяйство. Конечно, не надо принимать всего прошлого опыта до последней буквы. Важны принципы, изложенные в «Домострое», так как они созвучны нашей, а тем более будущей эпохе.

Но можно пойти ещё глубже! И найти идеи духовные, созвучные нашей современности! И опять же, не для того, чтобы следовать этим идеям до мелочей, а чтобы понять, как человек может жить в природе.

Сегодня много говорят о возрождении во всём мире, и в первую очередь в России, язычества. Можно ли судить о его созвучности или не созвучности чему бы то ни было, в том числе нашей современности, если нет исходных текстов? По всем религиям есть книги, которые можно читать. В них изложены догматы: для христианства это Библия (Ветхий и Новый заветы), в иудаизме – Пятикнижие Моисеево (Тора; та же Библия, но без Евангелий и некоторых других книг), в мусульманстве Коран (часть Ветхого завета, дополненная исламской философией). А где же книги по язычеству? Нет их.

Действительно, в большинстве известных текстов, считающихся историческими, точных сведений о древнем язычестве – вере наших предков, почти нет. Главными источниками знаний современных «новоязычников» об основах их веры стали христианские поучения против язычества. Это «Славянская хроника» Гельмонда, сочинения Прокопия Кесарийского и Саксона Грамматика, «Деяния священников Гамбургской церкви» Адама Бременского, «Хроника» Дитмара Мерзенбургского, «История Польши» Яна Длугуша и более поздние Стрыйковского и Меховского. Плюс к тому записки арабских путешественников типа Ахмеда ибн Фалдана ли аль Масуди.

«Всё это, естественно, достаточно поздние интерпретации, выполненные для показа веры-конкурента в неприглядном виде, поэтому читать их приходится „между строк“,» – пишет исследователь древней культуры Родич в журнале «Живое время» (№ 2 за 2005 год).

Но нужно признать, что от прежних верований сохранилось немало. Язычество было официальной религией Китая вплоть до ХХ века. Огромные массы народов Азии и Африки пытаются жить в ладу с природой, и это могло бы у них получиться, если бы глобализм не высасывал все соки из той природы. В России православная церковь боролась с язычеством до XVII века, и даже нельзя сказать, что победила: православие вобрало практически все языческие праздники: на какого святого сеять, на какого жать, на какого грибы собирать… К церковным праздникам приурочена хозяйственная деятельность людей. И причина не в язычестве и не в христианстве, а в том, что люди и при смене религии продолжают жить в природном ритме!

Наши народы Севера живут в ладу с природой, в рамках собственной культуры и системы верований, даже несмотря на усилия центральных властей их «цивилизовать». Минское языческое капище, расположенное на берегу реки Свислочь, просуществовало до начала XX века; в 1880 году царские власти пытались прекратить отправление языческих служб. Был потушен священный огонь и спилен вещий дуб. Однако поклонение валуну «Дед» продолжалось как минимум до революции 1917 года. При Советской власти «Дед» оказался в музее камней, и не исключено, что весь ХХ век кто-то ходил туда молиться камню. Да и теперь, в XXI веке, ходит.

Но суть-то не в том, что, раз камню или дубу молились, значит, их обожествляли. С такой упрощённой точки зрения, христианство выглядит обожествлением раскрашенного куска дерева (иконы), а застывший у Стены плача в Иерусалиме иудей, ну точно, молится сцементированным камням. Нет, суть язычества в том, что люди осознавали себя частицей природы, жили по её законам.

В первую очередь поклонялись Солнцу[94] и огню, дающим тепло и жизнь, своим предкам-прародителям, живой природе (через обращение к дереву), своему роду как основным составляющим жизни. Затем: не смели без нужды нанести природе вред. Если приходилось делать это, молили природу о прощении. Люди жили по всеобщим природным законам, нарушение которых каралось не другими людьми, а самой природой, или природным богом.

Вера – это стержень человеческой души, – пишет Родич. – Это внутреннее состояние каждого человека, то, что сидит в нём, независимо, хороший он или плохой, ярый или серый, молодой или старый, опытный или нет. Это и маленькое личное, и большое групповое, но только осознанное; без этого человек перестаёт быть Человеком, превращаясь в машину для размножения и переваривания пищи.

Если мы обратим взор на всё то, что называется природой, то нам откроется пласт не столько обрядов, вроде молений дубу, сколько природно-народной идеологии, философской системы, объясняющей стиль, смысл и принцип жизни человека и его взаимоотношений с животными, растениями и даже климатическими явлениями. Прежде всего, это соблюдение природных циклов, взаимное сотрудничество со стихиями, то есть с самой природой, частью которой ощущает себя человек. Вера, исповедуемая народом на конкретной территории с её природой, не случайна!

В жизни человека и в его производственной деятельности большое значение имеет ритмическая смена сезонов, то, что мы называем годом. Обычно за год принимается время, за которое Солнце возвращается к точкам равноденствий и солнцестояний. Да, это год природы. Но есть год культуры – равный по длительности природному году, он имеет, в отличие от последнего, определённый номер, отсчитываемый от некоторого события, когда культура себя осознала. Это событие сохраняется в исторической памяти народа и затем воспроизводится как центральное священное событие, повторяясь внутри каждого года. К нему примыкают и другие события (в христианстве это Рождество, Воскрешение, дни святых), связанные с центральным, а в совокупности они составляют костяк года, который можно назвать литургическим годом.[95]