Раз торговые партнёры США вместо товаров получают доллары (а внутри их границ ходит совершенно другая валюта), то они вынуждены инвестировать их обратно в США. Что они и делают, приобретая американские правительственные облигации. В итоге такого торгово-финансового симбиоза в США накапливается торговый дефицит и увеличивается дефицит госбюджета; правительство обслуживает свои затраты за счёт всё тех же иностранных сбережений. А мир в целом имеет «неустойчивость в квадрате», угрозу дестабилизации всей финансовой системе. Но мало этого: Штаты, вроде бы имея незаслуженный эмиссионный доход, снижают основу своей жизнедеятельности, поскольку через такую систему внешней торговли экспортирует не только доллары и правительственные облигации, но и рабочие места!
Суммарная задолженность Америки колоссальна. Своя рабочая сила дорогая. Даже самые низкие за полвека процентные ставки на кредиты не сподвигли предпринимателей к расширению производства и созданию рабочих мест; тот спрос, что имеется, они покрывают за счёт роста производительности и интенсивности труда. Поэтому сейчас основная масса товаров для США производится в Китае, причём 65 % экспорта Китая в США – это продукция американских компаний, произведённая в Китае. В самих же США фирмы вынуждены снижать затраты, чтобы остаться конкурентоспособными, а для этого только два пути. Или сокращать количество сотрудников, заставляя людей больше работать за ту же зарплату, или уводить производство в страны третьего мира, где зарплата существенно ниже.
В период с 1989 по 2003 год, в связи с ввозом товаров из Китая, Америка потеряла 1,659 млн. рабочих мест. А благодаря вывозу американских товаров в Китай в США было создано всего лишь 199 тысяч рабочих мест.
Речь, конечно, не только о Китае. Много рабочих мест уходит в Индию. Грубо говоря, всё, что с английским языком связано – в Индию, а всё, что без языка – в Китай.
Логика вывода производства из страны железная: если в Таиланде научились шить рубашки, то пусть они за один доллар шьют рубашки, нечего нам своих рабочих за 20 долларов нанимать на эту работу. Если в Гонконге научились часы собирать поддельные – прекрасно, пусть собирают наши настоящие, а мы своих рабочих направим на какую-то другую работу. Но это раньше своим рабочим давали другую работу. Теперь нет замены, рабочие места уезжают из Америки, не замещаясь никакими другими – американцы не создают новых секторов, куда можно было бы поставить американских работников.
Да и само представление о конкурентоспособности американского рабочего класса меняется.
Школьное образование в Америке ужасное, школа не обучает даже элементарной грамотности, но в силу сложившегося уровня жизни американцы требуют большой зарплаты. У фирмачей возникает вопрос: а почему этим тупым и необразованным американцам нужно платить в двадцать раз больше, чем китайцам?!
То, что всё же делается в США и других странах «золотого миллиарда» и экспортируется вовне, представляет собой монопольные продукты, созданные на базе научно-технических достижений и подкреплённые манипуляциями представлений об их полезности. Сколько стоит ампула лекарства или химического вещества, произведённая в США? Сколько стоит компьютерная программа, произведённая там же? Цена включает очень высокую зарплату работников и очень высокие цены на землю и электричество в США. Она включает прибыль, облагаемую высоким налогом. Эти продукты покупают у Америки потому, что их негде больше купить – монополия. Как только монополия теряется, цена падает, иногда в разы…
У Америки есть важное преимущество – её наука, которой в мире просто нет равных. Но она опять же будет существовать лишь до тех пор, пока условия для неё лучше, чем в других местах, и сюда едут учёные со всего мира. Рухнет её экономика, пропадёт и наука.
…Итак, производство переместилось в Китай, а потребление осталось в Америке. Китайские компании – неважно, в чьей они собственности, – продав товары в США, получают за них доллары и привозят их в Китай. Центральный банк Китая выменивает у компаний эту долларовую массу (кроме той части, что остаётся на рынке Китая) за юани, и отправляет доллары обратно, скупая правительственные облигации США. То же самое делают Япония, Юго-Восточная Азия, Латинская Америка, Африка и Центральный банк России.
Проще говоря, китайцы долго и напряжённо работают, что-то производят, поставляют свой овеществлённый труд в США, получают за это некую бумагу, называемую «доллар», которую они опять везут в США, получая взамен другую американскую бумагу, называемую «облигация». А ещё Китай продаёт свои товары в Европу и Японию, и тоже в большинстве случаев за доллары, и тоже тащит доллары в США, покупая облигации. Если рухнет экономика США, Японии и Европы, – или если рухнет доллар, – то непонятно, как будет функционировать китайская экономика. Хотя теоретически и в Китае имеется неудовлетворённый спрос, но здесь проблема в другом: китайцы не смогут это покупать. Денег-то у местного населения нет; они потому и имеют работу, что согласны работать задёшево!
И в чьих же интересах крутится это «мельничное колесо»? Американцев? Индийцев? Китайцев?.. Вы, кстати, замечали, что наше российское правительство, «заныкав» бешеные деньги в американские долговые обязательства (золотовалютный и так называемый «стабилизационный фонд»), не вкладывает их в нашу экономику, зато всё время тщится создать здесь «благоприятный инвестиционный рейтинг». Но в России зарплаты выше, чем в Юго-Восточной Азии, и понятно, почему: у нас холодно, и цена рабочей силы объективно должна быть большей, чем в тех местах, где – что зима, что лето, пальма одним цветом. Чтобы иностранные компании перевели своё производство к нам, нужно вогнать российское население в окончательную нищету. Вот тогда-то мы с вами и поработаем на… На кого?
На себя? Не похоже. На простых американцев? Тоже вряд ли; у них у самих положение аховое. Конечно, США выглядят, как вершина процесса глобализации. Но чьи интересы на самом деле выражает эта «вершина»? Не надо особо вглядываться, чтобы увидеть разрыв между политикой администрации США внутри страны и её же политикой в мире. Если внутри страны она под нажимом демократических механизмов поддерживает баланс между крупным, средним и малым капиталом, то во внешней сфере действует только в интересах сверхкрупных организаций – монополистических объединений, которые ныне принято называть транснациональными корпорациями, ТНК.
При этом все международные институты: Международный Валютный Фонд, Международный Банк, Всемирная Торговая Организация и другие – на практике оказались соавторами, разработчиками и проводниками политики крупного капитала.
Да, а куда же в этой круговерти деваются деньги?
Это мы поймём, посмотрев, что происходит с распределением прибыли по секторам экономики США. За 1999—2003 годы в полтора раза выросла доля прибыли частного финансового сектора, и почти в полтора раза сократилась доля прибыли, приносимая нефинансовым сектором, что и не удивительно, поскольку из экономики «выдавили» (в Китай) промышленность. В эти годы, несмотря на общее снижение прибыли в экономике, Федеральная резервная система США не допустила ни одного крупного банкротства в финансовом секторе. А каков он, «финансовый сектор», мы уже говорили: 98 % денег крутится на спекулятивном рынке валютных обменов, меньше 2 % – на рынке финансовых документов, связанных с экономикой; реальному сектору остаётся полпроцента.
Капитал сам выискивает, как бы сделать так, чтобы на зарплату тратить поменьше. Чтобы нужные для людей вещи производить максимально дёшево. Чтобы по возможности совсем не тратиться на очистку воды, образование, здравоохранение, благоустройство жилья, на заботу о природе, материнстве и детстве, раздетых и голодных. То есть там, где живут, учатся, работают люди, денег нет. А в секторе, где небольшая (по сравнению с человечеством исчезающе ничтожная) группка людей на спекуляциях делает деньги из денег, – они есть.
