В настоящее время, когда Россия столь быстро… когда железные дороги… когда… и пр., и пр., и пр., неосновательно, конечно, говорить о мертворожденности нашего капитализма, об отсутствии у него будущего и т. д., и т. д. Но вместе с тем текущая действительность отнюдь не дает достаточного основания для витийства на тему об исторической миссии российской буржуазии и об ее общественных заслугах, настоящих или будущих. Дело в том, что понятие капитализма несравненно шире понятия буржуазии, и если капитализм наряду с отрицательными явлениями несет с собой положительные, то к числу последних никак нельзя отнести тех, которые воплощаются в безыдейных, пассивных, «малограмотных» и «неспособных» претендентах на места в «Бархатной книге».
«Восточное Обозрение» NN 56, 57, 13, 14 марта 1901 г.
Л. Троцкий. ПЕНИТЕНЦИАРНЫЕ{53} ИДЕАЛЫ И ГУМАННОЕ ТЮРЬМОВОЗЗРЕНИЕ
«Люди культуры видят в идее государственности базис для известного рода профессии, дающей или прямые выгоды в виде жалованья, или выгоды косвенные в виде премии за принадлежность к той или другой политической партии». («Благонамеренные речи» – «В погоню за идеалами».)
Так говорит Салтыков. И многие платонические «почитатели» и «поклонники» этого писателя, так или иначе притершиеся к «идее» государственности, как «базису», стали бы куда умереннее в своих симпатиях к великому русскому сатирику, если бы поближе познакомились с нетленным наследием писателя, которого они так много почитают, так мало читают и так основательно не понимают…
В середине прошлого года в столице Бельгии собрались – не в первый, впрочем, раз – с разных концов света почтенные криминалисты и тюрьмоведы для обсуждения вопросов своей почтенной профессии.
Как воодушевленно бились истинно-гражданские сердца при наблюдении работ этого съезда на пользу всемирного прогресса! Какой отрадой веяло от того факта, что, несмотря на «недоразумение» между европейскими странами и Китаем, в области тюрьмоведения у этих государств оказалось столько общих интересов, что Китай был на конгрессе представлен в лице одного официального делегата. Делегат этот, правда, к большому недоумению автора корреспонденций, которыми мы пользуемся{54}, на заседании конгресса «почему-то не появлялся». Может быть, в этом факте и сказались особенности китайской гражданственности: воспитанный на ужасах китайского режима, с его полным отсутствием личных гарантий, некультурный китайский делегат мог поопаситься, как бы ему самому – ввиду щекотливости современного международного положения Китая – не пришлось на личном опыте проверить высокое совершенство европейских пенитенциарных учреждений. Как он заблуждался в таком случае, этот наивный сын Небесной Империи! Какое несовершенное понятие имел он об ослепительных успехах европейской гуманности!
Давно ли, в самом деле, минуло то "доброе старое время! когда – по выражению И. Я. Фойницкого[72] – криминалисты отвечали названию и понятию кнутобойцев"? А ныне? Нужно ли говорить, что ныне бельгийский конгресс, который имел «характер подведения отчета минувшему веку», обнаружил блестящие завоевания тюрьмоведения, совершенные в девятнадцатом столетии, и раскрыл еще более светозарные горизонты, приподняв компетентной рукой завесу будущего.
Бельгийский министр юстиции, открывший конгресс, в своей «краткой речи» коснулся преимущественно «огромных успехов, достигнутых наукой тюрьмоведения в продолжение истекающего столетия»… Пригласив конгресс лично убедиться в достоинствах бельгийских пенитенциарных учреждений, министр говорил между прочим: «Повсеместное устройство одиночного заключения будет вскоре закончено у нас. Не могу сказать, что оно будет окончательно, или что господство этой системы окажется неизменным (!), – это было бы равносильно притязанию на то, что мы достигли идеала (!!!); это равнялось бы отрицанию способности всего земного постоянно улучшаться… Существуют две почти одинаково страшные опасности: безразличная неподвижность рутины и лихорадочная поспешность преобразований». (Курсив мой. Л. Т.)
Какая широта общественно-исторического кругозора! Какая глубокая эволюционно-научная точка зрения!
Удивительно ли, если в виду солидных завоеваний, совершенных в течение истекшего столетия «наукой» пенитенциарных учреждений, действительный председатель конгресса (г. Де-Латур) воскликнул в порыве высокого профессионально-гражданского воодушевления: «Тайна, разгадки которой искали так жадно, остается ли тайной и ныне? Не найден ли уже ключ к ней»? – и все конгрессисты были исполнены гордого сознания, что после жадных исканий теоретической мысли ключ к роковой, казалось, пенитенциарной тайне найден, наконец, в системе одиночного заключения{55}.
И что же?
Еще не успели высохнуть, как следует, чернила на протоколах брюссельского конгресса, как московский съезд русской группы международного союза криминалистов уже в апреле текущего года с сочувствием и одобрением выслушивал такие речи: «Развитие и совершенствование человека происходило и происходит в обществе себе подобных, и согласно с этим указанием реформатории (американские исправительно-воспитательные заведения для взрослых) отказываются от противоестественной одиночной системы, способной только отуплять человека и убивать в нем всякую инициативу, в пользу целесообразно устраиваемой системы совместного заключения…» (Речь Д. А. Дриля[73]).
Столь же сбивчивы на взгляд постороннего человека и все остальные результаты работ гг. криминалистов. 4 апреля К. С. Гогель в своем докладе отвергал ценность тюрьмы вообще, как исправительного института для преступников, на том основании, что лишение свободы преступника принесло мизерные результаты в борьбе правительства и общества с преступностью. И все участники съезда слушали эти речи в приятном сознании своей гуманности, а перед закрытием съезда председатель И. Я. Фойницкий благодарил г. Гогеля в числе прочих докладчиков за «общее политико-филантропическое направление».
Слушал эти речи, надо думать, и г. Жижиленко, а может быть, и сам говорил что-нибудь в этом невинно-гуманном роде. А 7 апреля, т.-е. на третий день, в речи своей о законе 10 – 12 июня 1900 г. (об отмене ссылки) г. Жижиленко выражал свое удовольствие по поводу того, что, благодаря вступлению в жизнь нового закона, тюремное заключение будет занимать центральное положение в нашей карательной системе, каковое обстоятельство даст-де возможность занять трудом всю ту массу лиц, которые в ссылке оставались без дела и ложились бременем на общество.
Что же это?
Одиночная камера – превосходно!.. Ключ к тайнам тюрьмоведения!.. Верное и гуманное средство, по глубоко-христианскому мнению о. Иосифа Фуделя, воздействовать на нравственность преступника!..
Целесообразно организованное совместное заключение – бесподобно!.. Оно, наконец, изгонит систему одиночных камер, которые, по мнению г. Дриля, своим противоестественным характером способны лишь притуплять преступника и убивать в нем всякую инициативу!..
Тюрьма? Что дала она, как средство борьбы с преступностью? Нуль! Она обнаружила свою полную несостоятельность, она превратилась в академию порока! – к общему удовольствию конгрессистов заявляет г. Гогель.
Тюрьма, как замена ссылки, – великолепно!.. Она создаст общественную экономию рабочих сил, она привьет преступнику любовь и привычку к систематическому труду! – развертывает перед очарованными слушателями тюремные перспективы г. Жижиленко.
И съезд всех выслушивает и всех благодарит за «политико-филантропическое» направление: г-на Жижиленко и г-на Гогеля, г-на Дриля и о. И. Фуделя – последнего особенно: за его речь «изящную по форме и высокую по содержанию», «окончательно подчеркнувшую общее политико-филантропическое направление съезда»{56} (слова заключительной речи председателя).
