Товарищи! Не верьте этой лжи. Ушедшие товарищи поступили, как дезертиры, не только покинув вверенные им посты, но и сорвав прямое постановление Ц. К. нашей партии о том, чтобы обождать с уходом хотя бы до решений петроградской и московской партийных организаций. Мы решительно осуждаем это дезертирство. Мы глубоко убеждены, что все сознательные рабочие, солдаты и крестьяне, принадлежащие к нашей партии или сочувствующие ей, так же решительно осудят поступок дезертиров.

Но мы заявляли, что ни на минуту и ни на волос дезертирский поступок нескольких человек из верхушки нашей партии не поколеблет единства масс, идущих за нашей партией, и, следовательно, не поколеблет нашей партии.

Припомните, товарищи, что двое из дезертиров, Каменев и Зиновьев, уже перед восстанием в Петрограде выступили, как дезертиры и как штрейкбрехеры, ибо они не только голосовали на решающем собрании Ц. К. 10 октября 1917 г. против восстания, но и после состоявшегося решения Ц. К. выступали перед партийными работниками с агитацией против восстания. Все знают, что газеты, боящиеся встать на сторону рабочих и тянущие больше на сторону буржуазии (например, «Новая Жизнь»), подняли тогда вместе со всей буржуазной печатью шум и крик о «развале» нашей партии, о «провале восстания» и т. п. Но жизнь опровергла быстро ложь и клеветы одних, сомнения, колебания и трусость других. «Буря», которую хотели поднять по поводу шагов Каменева и Зиновьева к срыву петроградского восстания, оказалась бурей в стакане воды, и великий подъем масс, великий героизм миллионов рабочих, солдат и крестьян в Питере и Москве, на фронте, в окопах и в деревнях отодвинул дезертиров с такой же легкостью, с какой железнодорожный поезд отбрасывает щепки.

Пусть же устыдятся все маловеры, все колеблющиеся, все сомневающиеся, все давшие себя запугать буржуазии или поддавшиеся крикам ее прямых и косвенных пособников. Ни тени колебаний в массах петроградских, московских и других рабочих и солдат нет. Наша партия стоит дружно и твердо, как один человек, на страже Советской власти, на страже интересов всех трудящихся, прежде всего рабочих и беднейших крестьян!

Нас обвиняют хоры буржуазных писак и людей, давших себя запугать буржуазии, – в том, что мы неуступчивы, что мы непримиримы, что мы не хотим разделить власти с другой партией. Это неправда, товарищи! Мы предложили и предлагаем левым эсерам разделить с нами власть. Не наша вина, если они отказались. Мы начали переговоры и после того, как разъехался 2-ой Съезд Советов, мы делали в этих переговорах всяческие уступки, вплоть до условного согласия допустить представителей от части Петроградской городской думы, этого гнезда корниловцев, которое в первую очередь будет сметено народом, если негодяи-корниловцы, если сынки капиталистов и помещиков, юнкера, опять попробуют сопротивляться воле народа, как они попробовали в прошлое воскресенье в Петрограде и как они хотят поступить вновь (это доказано раскрытием заговора Пуришкевича и арестованными у него вчера, 3 ноября, бумагами). Но нашу уступчивость те господа, которые стоят за спиной левых эсеров и действуют через них в интересах буржуазии, истолковали, как нашу слабость, и использовали для предъявления нам новых ультиматумов. На совещание 3 ноября явились господа Абрамович и Мартов и предъявили ультиматум: никаких переговоров, пока наше правительство не прекратит арестов и закрытия буржуазных газет.

И наша партия, и ЦИК Съезда Советов отказались исполнить этот ультиматум, явно идущий от сторонников Каледина, буржуазии, Керенского и Корнилова. Заговор Пуришкевича и появление в Петрограде 5 ноября делегации от части 17 корпуса, грозящей нам походом на Питер (угроза смешная, ибо передовые отряды этих корниловцев уже разбиты и под Гатчиной бежали, а большей частью отказались идти против Советов), – все эти события показали, от кого на деле исходил ультиматум господ Абрамовича и Мартова, кому эти люди на деле служили.

Пусть же будут спокойны и тверды все трудящиеся! Никогда не уступит наша партия ультиматумам меньшинства Советов, – меньшинства, давшего себя запугать буржуазии и фактически, на деле, вопреки своим «благим намерениям», выступающего, как кукла в руках корниловцев.

Мы твердо стоим на принципе Советской власти, т.-е. власти большинства, получившегося на последнем Съезде Советов, мы были согласны и остаемся согласны разделить власть с меньшинством Советов, при условии лояльного, честного обязательства этого меньшинства подчиняться большинству и проводить программу, одобренную всем 2-м Всероссийским Съездом Советов и состоящую в постепенных, но твердых и неуклонных шагах к социализму. Но никаким ультиматумам интеллигентских группок, за коими массы не стоят, за коими на деле стоят только корниловцы, савинковцы, юнкера и пр., мы не подчинимся.

Пусть же будут спокойны и тверды все трудящиеся! Наша партия, партия советского большинства, стоит дружно и сплоченно на страже их интересов, и за нашей партией по-прежнему стоят миллионы рабочих в городах, солдат в окопах, крестьян в деревнях, готовых осуществить во что бы то ни стало победу мира и победу социализма!

«Правда» N 182 (113), 20 (7) ноября 1917 г.

ДОКЛАД УРИЦКОГО ПО ТЕКУЩЕМУ МОМЕНТУ НА ЗАСЕДАНИИ ПЕТЕРБУРГСКОГО КОМИТЕТА Р. С.-Д. Р. П.

(12 декабря)

Слово для доклада по текущему моменту предоставляется тов. Урицкому. В центре текущего момента, – говорит тов. Урицкий, – сейчас стоит вопрос об Учредительном Собрании. Та борьба, которая ведется сейчас другими партиями против нас в вопросе об Учр. Собрании, существует и в нашей собственной среде.

Правые элементы выставляют лозунг «Вся власть Учредительному Собранию», выставляется он Шульгиным и т. п. Конечно, они не собираются дать всю власть демократическому учреждению, здесь просто скрывается желание уничтожить власть пролетариата. Сейчас мы вступаем в вопросе об Учредительном Собрании в самый острый момент. Совет Народных Комиссаров, т.-е., значит, 2-й Съезд Советов заявил, что Учредительное Собрание будет созвано, когда съедется половина делегатов, т.-е. по приблизительному подсчету 400 человек. Совет Народных Комиссаров не собирался откладывать созыв Учредительного Собрания, но выяснилось в дальнейшем, что во многих местностях не могли произойти выборы в сроки, которые были установлены. Раньше думали, что к 26-му можно будет зарегистрировать 600 депутатов, но на деле оказалось, что даже теперь еще в такой губернии, как Петроградская, не произведен точный подсчет голосов.

Окончательные сведения получены только о 388-ми депутатах: большевиков – 120, соц. – революц. – 204, Сов. Крест. Депут. – 2, меньшевиков – 3, украинских с.-р. и с.-д. – 30, кадет – 11 и др., – всего 388.

Эсеры шли по общему списку, составленному еще в августе, когда левые элементы были отодвинуты на последний план.

Урал не оправдал наших ожиданий.

Пока наметилось такое соотношение сил, что мы и левые эсеры не составим и половины общего количества. Это соотношение не изменится и в дальнейшем. Губернии центральной России с крестьянским населением, до которого дошел декрет о земле, дали большевиков. Точно так же обстоит дело и с фронтами: фронты Северный и Западный, находящиеся ближе к нашему влиянию, дали наше большинство; Юго-Западный фронт, Румынский, отстоящие далеко, дали большинство эсеровское. Если бы правые элементы действительно желали скорей открыть Учредительное Собрание, они могли бы прийти и получить особые удостоверения. Но они хотят еще проверить, в большинстве ли они. Правые эсеры считают, что если они будут брать красные удостоверения, установленные Советом Народных Комиссаров, то этим они признают власть Комиссаров. Спорным пунктом в вопросе о созыве Учредительного Собрания является эта регистрация посредством красных карточек и еще кворум. Совет Народных Комиссаров взял половину (400), рассчитывая полный состав в 812 или немного больше. Они же намечают 1/3, а затем Учредительное Собрание само решает вопрос о своей правомочности. Сейчас в регистрации эсеров числится 126, да еще в регистрации комиссии, значит по их расчетам скоро будут необходимые 260. Есть сведения, что они решили не затягивать с открытием Учредительного Собрания позже 20 декабря. Поэтому можно думать, что 20-го нам придется дать ответ не только на словах, но и на деле. Может быть, эсеры попытаются к этому времени или пройти в Таврический Дворец, или открыть Учредительное Собрание в каком-нибудь другом месте. Они могут обменять свои мандаты на красные карточки или накануне или даже в день, определенный для открытия. Наша тактика не может быть определена заранее даже за час. Как мы поступим, что мы сделаем, все будет зависеть от того, что и как они будут делать. Фракция эсеров дала сильное большинство правых. Особенно это ярко выразилось при выборах Бюро; к.-д., может быть, сначала не явятся, пока Учредительное Собрание не проведет депутатский иммунитет (неприкосновенность). С ними пойдут меньшевики. В вопросе борьбы с Советской властью отличаться от эсеров они не будут. Течение мартовцев-интернационалистов от течения потресовцев отличаться не будет. Возможно также самочинное открытие Учредительного Собрания. Это был бы один из тех выходов, который нам наиболее выгоден. Тогда мы повторили бы опыт французской революции: большевики объявили бы себя революционным конвентом. Возможно, что они этой попытки не сделают и пойдут в Таврический дворец, куда пойдем и мы. Если они первым вопросом поставят вопрос о власти, объявят Учредительное Собрание без большевиков, – это было бы лучше всего, так как всем стало бы ясно, какую политику они ведут, что они против власти народа. Но они могут первым поставить вопрос о мире. Нельзя думать, что в этом вопросе они пойдут с нами, но до поры до времени они не скажут об этом открыто и будут держать массу в неведении. Только укрепившись, они поставят вопрос о власти.