4 «Любовью ранена, моля пощады…» Да лобзает Он меня лобзанием уст своих. Песнь Песней Любовью ранена, моля пощады, — Переступила я святой порог, Пред духом пали все преграды — Открылся брачный, огненный чертог. И все отверзлось пред вратами взгляда, Я зрела небеса в последний срок — И встало темное виденье ада И свет познания мне душу сжег. А Он, Супруг, объемля благодатью, Пронзая сердце огненным копьем — «Я весь в тебе – не думай ни о чем!» — Сказал. И в миг разлучного объятья Прижал к устам мне уст Своих печать: «Мужайся, дочь, мы встретимся опять!» 1912
5 «Все так же добр хранитель умиленный…» После посещения М. Волошина Все так же добр хранитель умиленный, Все с той же шапкой вьющихся кудрей, По-прежнему влюблен в французский гений, Предстал он мне среди моих скорбей. Не человек, не дикий зверь – виденье Архангела, когда бы был худей. Все та же мудрость древних сновидений И невзмутнённость сладостных речей. И гладя мягкую, густую шкуру, Хотелось мне сказать ему в привет: «Ты лучше всех, ты светом солнц одет! Но хочется острей рога буй-туру, И жарче пламень, и грешней язык, И горестнее человечий лик». 1912 «Она пришла и ушла из моей жизни…» Она пришла и ушла из моей жизни. И я по-прежнему добр и весел, Два раза она звонила у двери, Два раза сидела среди этих кресел. Она приходила такой неутоленной… Глаза ее с тревогой спрашивали… И были слова мои мудро примиренны, Как у того, кому ничто не страшно. Она смотрела на кусты сирени, Из моего окна вся перегнулась, Просила книг ей дать для чтенья И забыла взять, когда я завернул их. И вновь смотрела и ждала укора, Сказала, что в Церкви молиться не может, И ушла, унося тревогу взора И какую-то странную правду Божью. И я не сумел ей дать ответа. 1912 «Что же, в тоске бескрайной…» «Что же, в тоске бескрайной Нашла ты разгадку чуду, Или по-прежнему тайна Нас окружает всюду?» – Видишь,, в окне виденье… Инеем все обвешано. Вот я смотрю, и забвеньем Сердце мое утешено. «Ночью ведь нет окошка, Нет белизны, сиденья, Как тогда быть с незнаньем? Страшно тебе немножко?» – Светит в углу лампадка, Думы дневные устали. Вытянуть руки так сладко На голубом одеяле. «Где те твое покаянье? Плач о заре небесной?» – Я научилась молчанью, Стала душа безвестной. «Горько тебе или трудно? К Богу уж нет полета?» – В церкви бываю безлюдной. Там хорошо в субботу. «Как же прожить без ласки В час, когда все сгорает?» – Детям рассказывать сказки О том, чего не бывает. 1913 Москва Мне Твоя судьба, твой тайный лик Зовут тебя в иные страны, Ни бездорожье, ни туманы Не эаградят последний миг. Забила ты, где явь, где сон, И ищешь здесь не то, что нужно, И не на то твой взор недужный С больной любовью устремлен. Еще так много горных стран Твоя стопа не преступала И столько зорь не просияло Над тишиной твоих полян. В чужом дому нельзя уснуть, — Неверный кров жалеть не надо, Ты выйди утренней прохладой На одинокий, вольный путь. Росистой мглой луга блестят, Мир многолик и изобилен, Иди вперед, – Господь всесилен, И близок пламенный закат. Июнь 1913 Strand Несвязные строки Вечереет, и белый покров Там, за лесом, встает в полусне. Нет прозрений и вещих снов. Я сижу между сосен на пне. Ткется белый туман на лугу, Горький запах несется с болот, Я сегодня опять не усну, Не забудусь всю ночь напролет. Буду долго и кротко лежать, Предо мной догорит темнота. И об имени светлом Христа Прочитаю несмело опять. Я честна, я права, что молчу, Не тревожу ничем тишины, Я свой круг перейти не ищу, И мне сказки теперь не нужны. Искушенья и стыд, и вина Улеглись под одной пеленой… Только как себе буду верна, Когда мальчик мой станет большой? Он волшебное – спросит кольцо: – Чем душа моя, – скажет, – жива? — И увидит, что бледно лицо, И услышит простые слова. Ветер где-то вздохнул и затих, Солнце низко над лесом стоит. Это вечер слагает мой стих, Это дух без святыни скорбит. Июнь 1913
Strand |