Дай отраду утраченных слез!

Не смотри, что измят

Мой венчальный наряд,

Что от мук побледнели уста.

Милый друг мой, скорей

Сердцем сердце согрей,-

И воскреснет моя красота.

Жду я. Тихо вдали.

Смолкли звуки земли.

Друг далеко, – забыл обо мне,

Только ветер не спит,

И гудит, и твердит

О свиданье в иной стороне.

1898–1900

Я уснула, когда бушевала метель

И, тоскуя, скрипела озябшая ель.

Я очнулась – и, слышу, – открылось окно,

И горячее утро впустило оно.

Вместо вьюги мне ветер весенний принес

Ароматы согретых жасминов и роз.

Но, внимая напевам и шорохам птиц,

Я поднять не могу отягченных ресниц.

Что-то тяжким свинцом налегает на грудь,

И нет воли усталой рукой шевельнуть.

Кто-то жаркой щекой прислонился к щеке,

Чей-то вздох прозвучал – и угас вдалеке.

– О, скажи, мой любимый, что сталось

с зимой?

Отчего вместо песни ее гробовой

Я вдыхаю лесных колокольчиков звон?

– Оттого что, – шепнул он, – ты грезишь

сквозь сон.

И молю я в слезах: – Мой любимый, ответь,

Отчего мне так больно и сладостно млеть?

Отчего так несказанно близок ты мне?

– Оттого что, – шепнул он, – ты любишь

во сне.

1898–1900

Ты лети, мой сон, лети,

Тронь шиповник по пути,

Отягчи кудрявый хмель,

Колыхни камыш и ель.

И, стряхнув цветенье трав

В чаши белые купав,

Брызни ласковой волной

На кувшинчик водяной.

Ты умчись в немую высь,

Рога месяца коснись,

Чуть дыша прохладой струй,

Звезды ясные задуй.

И, спустясь в отрадной мгле

К успокоенной земле,

Тихим вздохом не шурши

В очарованной тиши.

Ты не прячься в зыбь полей,

Будь послушней, будь смелей

И, покинув гроздья ржи,

Очи властные смежи.

И в дурмане сладких грез

Чище лилий, ярче роз

Воскреси мой поцелуй,

Обольсти и околдуй!

1898–1900

Тишина. Безмолвен вечер длинный,

Но живит камин своим теплом.

За стеною вальс поет старинный,

Тихий вальс, грустящий о былом.

Предо мной на камнях раскаленных

Саламандр кружится легкий рой.

Дышит жизнь в движеньях исступленных,

Скрыта смерть их бешеной игрой.

Все они в одеждах ярко-красных

И копьем качают золотым.

Слышен хор их шепотов неясных,

Внятна песнь, беззвучная, как дым:

"Мы – саламандры, блеск огня,

Мы-дети призрачного дня.

Огонь – бессмертный наш родник,

Мы светим век, живем лишь миг.

Во тьме горит наш блеск живой,

Мы вьемся в пляске круговой,

Мы греем ночь, мы сеем свет,

Мы сеем свет, где солнца нет.

Красив и страшен наш приют,

Где травы алые цветут,

Где вихрь горячий тонко свит,

Где пламя синее висит.

Где вдруг нежданный метеор

Взметнет сверкающий узор

И желтых искр пурпурный ход

Завьет в бесшумный хоровод.

Мы-саламандры, блеск огня,

Мы – дети призрачного дня.

Смеясь, кружась, наш легкий хор

Ведет неслышный разговор.

Мы в черных угольях дрожим,

Тепло и жизнь оставим им.

Мы – отблеск реющих комет,

Где мы – там свет, там ночи нет.

Мы на мгновенье созданы,

Чтоб вызвать гаснущие сны,

Чтоб камни мертвые согреть,

Плясать, сверкать – и умереть".

1898–1900

Встречая взгляд очей твоих восточных,

Я жду чудес несбыточного сна;

И близостью видений полуночных

Моя душа смятенная полна.

Я жду в преддверье тягостном и странном,

Я чувствую-немыслима борьба.

Алмазный путь к восторгам несказанным

Нам указует вечная судьба.

Спокойный взор вперяя в бесконечность,

Я вижу свет грядущей красоты.

Быть может – завтра, может быть – чрез

вечность,

Но, знаю я, меня полюбишь ты!

1898–1900

Я хочу быть любимой тобой

Не для знойного, сладкого сна,

Но – чтоб связаны вечной судьбой

Были наши навек имена.

Этот мир так отравлен людьми,

Эта жизнь так скучна и темна.

О, пойми, – о, пойми, – о, пойми,

В целом свете всегда я одна.

Я не знаю, где правда, где ложь,

Я затеряна в мертвой глуши.

Что мне жизнь, если ты оттолкнешь

Этот крик наболевшей души?

Пусть другие бросают цветы

И мешают их с прахом земным,

Но не ты, – но не ты, – но не ты,

О властитель над сердцем моим!

И навеки я буду твоей,

Буду кроткой, покорной рабой,

Без упреков, без слез, без затей.

Я хочу быть любимой тобой.

1898–1900

О божество мое с восточными очами,

Мой деспот, мой палач, взгляни, как я слаба!

Ты видишь – я горжусь позорными цепями,

Безвольная и жалкая раба.

Бледнея, как цветок, склонившийся над бездной,

Колеблясь, как тростник над омутом реки,

Больная дремлет мысль, покинув мир

надзвездный,

В предчувствии страданья и тоски.

Бегут часы, бегут. И борются над нами,

И вьются, и скользят без шума и следа,-

О божество мое с восточными очами,-

Два призрака: Навек иНикогда.

1898–1900

Лучистым роем несутся мимо

Неуловимые мгновения.

Как будто счастье – недостижимо,

Как будто в мире нет забвения.

Вдали безвестно, вдали туманно,

И безотрадно ожидание.

Да, я безумна, но постоянна

И в наслажденье, и в страдании.

И вновь зову я мой холод прежний,

Покой неверный, бесстрастье ложное,

Чтоб недоступней, чтоб безнадежней,

Чтоб дальше было невозможное.

Но призрак светлый, блеснув нежданно,

Манит так властно мечтой таинственной,

Да, я безумна, но постоянна,

Я верю, близкий! Я жду, единственный!

1898–1900

Так долго ждать – и потерять так скоро,

Что может быть ужасней и больней?

И без надежд, без вздоха и укора,

Смотреть вослед непоправимых дней.

Бессмертника цветами золотыми

Моей любви зацвел нетленный сад.

В нем – бледных роз и лилий аромат

И блеск зарниц над чащами густыми.

Лишь захоти – и я тебе сплету

В один венок двойную красоту:

Земной любви земное упоенье

И гимн души, раскрывшейся едва.

Но ты молчишь. – И жизнь моя мертва.

И в заблужденьях я ищу забвенье.

1898–1900

Жестокость, власть – и силу без названья,

Бесстрашную, хранят твои черты.

Как велико, как странно обаянье

Законченной и строгой красоты.

Я помню дни. – Измучена истомой,

Под бременем таинственного сна,

Я жду тебя, – как солнца ждет весна,-

Таясь в толпе чужой и незнакомой.

Но сложат крылья дерзкие мечты,-

Но ты войдешь… Скажи мне, знал ли ты,

Что призрак твой во сне меня тревожит,

Что там, в тени, бледнея от стыда,

Я жду тебя – и буду ждать всегда,

Пока рассудок мой не изнеможет?

1898–1900

Нет, не совсем несчастна я, – о нет!

За все, за все, – за гордость обладанья

Венцом из ярких звезд, – за целый свет