Я положила скальпель на кончик пальца, уравновесив, как коромысло весов, и чуть-чуть качнула.

Я опустила скальпель и взяла длинный, толстый корень, лежавший на столе. Стебель еще не был срезан, и жалкие остатки увядших листьев, желтых, сморщившихся, свисали, как тряпочки. Всего один корень. Я две недели рыскала по лесам в его поисках, но стояла уже поздняя осень, и трава пожелтела, с мелких кустиков осыпались листья; а разве можно опознать какое-то растение, если от него остался только голый стебель? И все же я его нашла, в укрытом от ветров уголке, и к его стеблю все еще лепились несколько характерных ягодок. Голубой кохош, так его называли индейцы. Да, это был он, я не сомневалась. Но всего один. Этого мало.

У меня не было под рукой знакомых европейских трав, ни чемерицы, ни полыни.

Наверное, сушеную полынь я все же смогла бы отыскать, хотя и с некоторым трудом; ее использовали для изготовления абсента, полынной водки.

— Но кто станет делать полынную водку на самой окраине Северной Каролины? — вслух сказала я, снова берясь за скальпель.

— Никто из тех, кого я знаю.

Я подпрыгнула от неожиданности, и острие скальпеля вонзилось в подушечку моего пальца. Кровь брызнула на стол, и я поспешила прижать к ранке край фартука, совершенно рефлекторно.

— О господи, Сасснек! Ты в порядке? Я совсем не хотел тебя пугать!

На самом-то деле ранка была совсем невелика, но потрясение от внезапного укола заставило меня крепко закусить нижнюю губу. Джейми со встревоженным видом взял меня за запястье и, отведя фартук, всмотрелся в пораненный палец. Кровь толчками потекла из пореза, скатываясь на ладонь. Джейми поспешно вернул край фартука на прежнее место и крепко прижал к пальцу.

— Ничего страшного, порез небольшой, — сказала я. — Откуда ты вообще взялся? Я думала, ты на винокурне. — Меня почему-то вдруг охватила слабость, возможно, от шока.

— Я и был там. Сусло еще не готово для перегонки. Слушай, из тебя кровь хлещет, как из свиньи, Сасснек. Ты уверена, что это не опасно?

Кровь действительно текла очень сильно; край моего фартука насквозь пропитался темной краснотой.

— Не опасно. Наверное, я задела небольшой сосудик. Но это же не артерия; остановится, не горюй. Ну-ка, помоги мне… — Я попыталась одной рукой распутать завязки фартука. Джейми управился с делом одним рывком, и фартук тут же обернулся вокруг моей пострадавшей руки, а Джейми поднял ее над моей головой, чтобы остановить кровотечение.

— Что это ты тут затеяла делать со своим маленьким ножиком? — спросил он, оглядывая упавший на стол скальпель и скрюченный корень голубого кохоша.

— А… я вообще-то собиралась порезать на ломтики вот этот корешок.

Джейми бросил быстрый взгляд в сторону буфета, на котором прямо на виду лежал мой овощной нож, потом снова посмотрел на меня, вздернув брови.

— Вот как? Что-то я никогда раньше не видел, чтобы ты для такого дела использовала вот это, — он кивнул в сторону открытого медицинского ящика, где красовался длинный ряд скальпелей и хирургических пил. — Я думал, это только для людей.

Мой рука слегка дернулась в его пальцах, и он крепче прижал фартук к порезанному пальцу, — вообще-то так крепко, что я задохнулась от боли. Джейми тут же ослабил хватку и, нахмурившись, всмотрелся в мое лицо.

— Какого черта, что ты тут затеяла, Сасснек? У тебя такой вид, что я не удивился бы, если бы узнал, что ты только что кого-то прирезала.

Я почувствовала, как у меня онемели губы. Вырвав руку, я села, прижав раненную конечность к груди другой ладонью.

— Я… я пыталась найти решение, — весьма неохотно сказала я. Ну никак мне было не научиться лгать; да и все равно ведь он рано или поздно узнает, если Бри…

— Какое решение?

— Относительно Брианны. Как лучше всего это сделать.

— Сделать что? — Брови Джейми взлетели чуть ли не к самой линии волос. Он посмотрел на открытый медицинский ящик, на скальпель — и вдруг в его глазах вспыхнуло понимание. — Ты хочешь сказать…

— Если она сама захочет. — Я потрогала скальпель; его маленькое лезвие было перепачкано моей кровью. — Есть кое-какие травы… или вот это. Конечно, использовать травы очень рискованно… тут могут быть судороги, кровотечение, кровоизлияние в мозг… но это и неважно, у меня все равно нет нужного состава.

— Клэр… а тебе уже приходилось делать такое?

Я подняла голову и увидела, что он смотрит на меня с выражением, какого я никогда прежде не замечала в его глазах… это был самый настоящий ужас. Я прижала ладони к столу, чтобы остановить дрожь в руках. Но справиться с голосом мне не удалось.

— Ну, тебе-то какая разница, делала или нет?

Он мгновение-другое изучающе рассматривал меня, потом неторопливо опустился на скамью напротив меня, — очень осторожно, как будто боялся что-нибудь сломать.

— Не делала, — мягко произнес он. — Я вижу.

— Нет, — призналась я. Он накрыл мои руки своими. — Ну, не делала.

Я почувствовала, как расслабились его напряженные пальцы; они сжали мои кисти, обхватили их… Но я не ответила на его жест.

— Я так и знал, что ты не можешь никого убить, — сказал Джейми.

— Могу. Я должна. — Я не смотрела на него, а говорила, обращаясь к столешнице. — Убила же я своего пациента. Я ведь тебе рассказывала о Грэхэме Мензесе.

Джейми помолчал, продолжая осторожно сжимать мои ладони.

— Ну, думаю, это совсем другое, — сказал он наконец. — Помочь обреченному на смерть человеку по его собственному желанию… для меня это выглядит как акт милосердия, а не как убийство. И даже как долг, возможно.

— Долг? — Последнее слово заставило меня изумленно уставиться на Джейми. Он уже не казался потрясенным, хотя все же выглядел печальным и серьезным.

— А ты не помнишь холмы Фалкирка, и ту ночь, когда в той часовне умер Руперт?

Я кивнула. Такое не слишком-то легко забыть… холодный мрак крошечной часовни, зловещие звуки волынок и шум сражения вдали… А в сгустившемся черном воздухе, пропитанном запахом пота испуганных людей, — медленно умирающий Руперт, на полу у моих ног… задыхающийся, захлебывающийся собственной кровью… Он умолял Дугала Маккензи, своего друга и вождя его клана, ускорить его кончину… и Дугал помог ему.

— Вот я и думаю, что это должно входить в обязанности врача, — мягко продолжил Джейми. — Если ты дала клятву исцелять… но это оказалось не в твоих силах… но ты можешь избавить человека от мучительной боли, от страданий, — ты должна это сделать.

— Да. — Я глубоко вздохнула и сжала скальпель. — Да, я действительно поклялась… и это для меня больше, чем обычная клятва врача. Джейми, она моя дочь! Я предпочла бы все, что угодно, кроме этого… и тем не менее… — Я подняла на него взгляд и моргнула, стараясь удержать слезы. — Неужели ты считаешь, что я не обдумала все это тысячу раз? Что я не знаю, каков тут риск? Джейми, я ведь могу ее убить! — Я сбросила фартук с ладони. Порез уже слегка затянулся. — Вот, посмотри… порез-то совсем неглубокий, тут не должно было быть такого сильного кровотечения, но оно было! Я случайно задела сосуд. И то же самое я могу сделать с Брианной, и сама не буду этого знать, пока она не начнет истекать кровью, а если это случится… Джейми, я же не смогу это остановить! И она просто медленно умрет на моих руках, и я ничего не смогу сделать, абсолютно ничего!

Он смотрел на меня, его неподвижные глаза потемнели от ужаса.

— Да как ты вообще можешь думать о чем-то подобном, если знаешь все это? — В голосе Джейми прозвучало откровенное непонимание.

Я судорожно втянула воздух ртом и меня охватило отчаяние. Я не в силах была ему объяснить, я не могла заставить его понять, просто не могла, не существовало таких слов…

— Но зато я знаю другое, — заговорила я наконец совсем тихо, не глядя на Джейми. — Я знаю, каково это — выносить ребенка. Я знаю, каково это — если твое тело, и ум, и душа начинают меняться против твоей воли… И я знаю, что это такое — оказаться вдали от мест и времен, бывших для тебя родными, и что такое лишиться выбора Я знаю, каково это, ты слышишь? Это совсем не то, что мог бы сделать кто-либо, не желая. — Я уставилась на Джейми и крепко сжала в кулак пораненную руку. — А ты, видит Бог, ты знаешь то, что мне неизвестно; ты знаешь, как чувствует себя человек, подвергшийся насилию… Как ты думаешь, если бы я была в силах вырезать это из тебя, ты попросил бы меня об этом после Вентворта? Стал бы ты тогда думать о риске? Уверена, если бы такое было возможно, ты бы и думать забыл о какой-то там опасности. Джейми, это ведь может быть ребенок насильника!