— А что, собственно, изменится, если ты совершишь это убийство? — спросил он наконец. — От этого не исчезнет ребенок в твоем животе… и девственность к тебе не вернется.

— Я знаю! — Брианна почувствовала, как ее лицо заливает горячая краска, и отвернулась, обозленная на отца и на себя самое. Они говорили об изнасиловании и убийстве, а она вдруг смутилась из-за того, что отец упомянул об утрате ею девственности? Брианна заставила себя снова повернуться лицом к Джейми и посмотрела на него. — Мама сказала, что ты пытался убить Джека Рэндалла в Париже, на дуэли. Как ты думаешь, что именно пытался вернуть ты сам?

Джейми крепко потер подбородок, потом с силой вдохнул через нос и медленно, очень медленно выдохнул… теперь его взгляд устремился на каменный потолок пещеры.

— Я пытался вернуть свое мужество, — мягко произнес он. — Свою мужскую честь.

— Так ты думаешь, моя честь не стоит того, чтобы ее возвращать? Или ты воображаешь, что это то же самое, что моя девственность? — Брианна насмешливо передразнила отца, изобразив его шотландский акцент.

Пронзительный взгляд темно-голубых глаз снова устремился к ней.

— А для тебя это одно и то же?

— Нет, не одно! — ответила она сквозь стиснутые зубы.

— Хорошо, — сдержанно бросил он.

— Так ответь мне, черт побери! — Она с размаху ударила кулаком по соломенной подстилке, но беззвучный удар не принес ей удовлетворения. — Если ты убил его, тебе это вернуло твою честь? Тебе это помогло? Скажи мне правду!

Брианна замолчала, тяжело дыша. Она во все глаза смотрела на отца, и он встретил ее взгляд с холодным вниманием. Потом вдруг поднес кружку ко рту, одним глотком осушил ее и бросил в солому.

— Правду? Правда в том, что я не знаю, убил я его или нет.

Рот Брианны открылся от изумления.

— Ты не знаешь, убил ли его?

— Именно это я и сказал. — Плечи Джейми слегка дернулись, выдавая его нетерпение. Он резко поднялся на ноги, словно не в состоянии был больше сидеть неподвижно. — Он умер у Каллодена, и я там был. Я проснулся среди вереска наутро после битвы, а на мне лежал труп Рэндалла. Вот это я знаю — и ничего больше. — Джейми помолчал, словно обдумывая что-то, потом, решившись, выставил вперед ногу, приподнял подол килта и ткнул пальцем: — Смотри!

На ноге был старый шрам, но уже полностью зарубцевавшийся благодаря времени. Он проходил от внутренней стороны бедра и был длиной почти в фут, и нижний его край был узловатым, как головка булавы, но остальная часть представляла собой ровную линию, хотя и широкую, извилистую.

— Штык, я думаю, — сказал Джейми, равнодушно глядя на шрам. Потом опустил килт, скрыв шрам от глаз Брианны.

Он снова вздохнул — глубоко, шумно, — и впервые за все это время Брианна осознала, что все его внешнее спокойствие было просто результатом огромного самообладания.

— Я думаю, это истинное благословение… что я этого не помню, — сказал он наконец. Он теперь не смотрел на Брианну, а устремил взгляд в тень в глубине пещеры. — Там погибли замечательные, храбрые люди; люди, которых я любил всей душой.

И раз я не знаю, как они умерли… если я не могу вспомнить их смерть, представить ее себе… то я и не могу думать о них как о мертвых. Они для меня живые. Может, это малодушие, а может, и нет. Возможно, я просто не хочу вспоминать тот день; а может, я и не смог бы, даже если бы захотел. — Он посмотрел на Брианну сверху вниз, и выражение его глаз на мгновение смягчилось, но он тут же отвернулся, не ожидая от дочери ответа — В конце концов… а, ладно. Месть не кажется мне чем-то по-настоящему важным. Там, на том поле боя, остались тысячи мужчин, и тогда я думал, что лучше бы и мне быть среди них. А Джек Рэндалл… — Джейми как-то странно взмахнул руками, словно отметая в сторону саму мысль о Джеке Рэндалле, отгоняя ее, как назойливую оленью муху. — Он был одним из них. И я решил, что это Божьих рук дело. Вот так.

Брианна вздохнула, пытаясь утихомирить свои бушующие чувства. Удивление, любопытство и сочувствие боролись в ней, и в то же время ее переполняло разочарование…

— Ты… но ты успокоился? Я хочу сказать… несмотря на то, что он… сделал с тобой?

Джейми раздраженно посмотрел на Брианну, и в его глазах светились разом и понимание, и немного сердитое веселье.

— От этого, как правило, не умирают, девочка. Я не умер. И ты не умерла.

— Пока не умерла. — Брианна невольно положила ладонь на живот. И посмотрела на отца. — Хотелось бы знать, что ты скажешь через шесть месяцев, если я все-таки умру от этого.

Брианна сразу увидела, что это его проняло. Он гневно фыркнул и оскалился.

— С тобой все будет в порядке, — отрывисто произнес он. — У тебя попа будет пошире, чем у нашей молодой коровы.

— Как у твоей матери? Мне все говорили, что я на нее очень похожа. Полагаю, у нее были достаточно широкие бедра, но ее это не спасло, ведь так?

Джейми моргнул и прищурился. И отшатнулся. Так быстро, как будто она хлестнула его по лицу пучком крапивы. Упрямую девушку охватила паника, вместо того удовлетворения, на которое она рассчитывала.

И тогда она поняла, что обещанная отцом защита была в немалой части просто иллюзией. Да, он бы убил за нее, это так. Или с радостью умер бы сам, в этом она тоже не сомневалась.

И он готов был — позволь она ему — мстить за ее поруганную честь, уничтожая врагов. Но он не мог защитить ее от ее собственного ребенка; он был бессилен спасти ее от этого, как если бы и не существовал вовсе.

— Я умру, — повторила она с холодной уверенностью, и ее живот словно наполнился ледяной ртутью. — Я знаю. Умру.

— Нет! Не выдумывай! — Он стремительно наклонился к ней, и Брианна ощутила его железные пальцы на своих предплечьях. — Я тебе не позволю!

Она бы что угодно отдала за то, чтобы поверить его словам. Ее губы похолодели и онемели, гнев уступил место отчаянию.

— Ты тут ничем не сможешь помочь, — пробормотала она. — Ничего ты не сможешь сделать.

— Твоя мать может, — возразил Джейми, хотя и не слишком убежденно. Его пальцы соскользнули с ее рук.

— Нет, и она не сумеет… не сумеет вне госпиталя, без лекарств и медицинского оборудования. Если это… если что-то пойдет неправильно, она только и сможет сделать, что попытается спасти мла… младенца. — Глаза Брианны вопреки ее собственной воле остановились на кинжале, лежавшем поодаль на соломе… лезвие кинжала поблескивало в тусклом свете.

Ноги Брианны ослабели, словно налившись водой, и она быстро опустилась на подстилку. Джейми схватил кувшин и плеснул сидр в кружку, а потом сунул кружку прямо под нос Брианне.

— Выпей! — приказал он. — Выпей это, девочка, а то ты бледная, как моя рубашка. — Рука Джейми легла на затылок Брианны, настойчиво подталкивая. Она сделала глоток, но поперхнулась и закашлялась, отталкивая отца. И принялась рукавом вытирать подбородок, мокрый от пролившегося сидра.

— Знаешь, что во всем этом самое худшее? Ты сказал, что это не моя вина… но я именно сама виновата.

— Это не так!

Брианна хлопнула его ладонью, требуя замолчать.

— Ты говорил тут о малодушии, трусости; ты знаешь, что это такое. Ну, так вот я как раз трусиха. Мне следовало бороться, я не должна была позволять ему… но я его испугалась. Если бы я оказалась достаточно храброй, ничего подобного не могло бы случиться, но у меня храбрости не хватило, я жутко боялась! А теперь боюсь еще сильнее, — добавила Брианна, и ее голос дрогнул. Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы хоть немного собраться с силами, и уперлась руками в соломенную подстилку. — Ты ничем мне не сможешь помочь, и мама тоже, и я сама ничего не в состоянии изменить. А Роджер… — она умолкла на полуслове и крепко закусила губы, стараясь удержать рвущиеся наружу слезы.

— Брианна… девочка… — Джейми протянул руку, желая утешить девушку, но она отшатнулась и схватилась руками за живот.

— Я все время думаю, постоянно… если я убью его, то таким образом я хоть что-то смогу сделать. И это единственное, что в моих силах. Если я… если мне придется умереть, то по крайней мере я прихвачу его с собой, а если я не умру… ну, тогда, может быть, мне удастся все забыть, если он будет мертв.