Аптекарь оказался прилично одетым молодым человеком с добрым лицом и довольно чистыми руками. Вне зависимости от того, каковы были его медицинские познания в целом, он явно знал кое-что о малярии, — хотя, возможно, и не намного больше, чем сама Брианна. Но для нее куда важнее было то, что она теперь не одна, что кто-то еще готов позаботиться о Лиззи.

Молодой человек скромно попросил Брианну выйти за дверь, пока он будет осматривать больную, — и она оставалась в коридоре, пока не услышала негромкий вскрик, и тогда рывком распахнула дверь… и увидела молодого аптекаря с ланцетом в руке, бледную как мел Лиззи — и кровь, струившуюся из разреза на руке девушки, у локтя.

— Но это изгонит из нее лишнюю влагу, мисс! — умоляющим тоном повторял аптекарь, отбиваясь от разъяренной Брианны и одновременно пытаясь защитить свою пациентку. — Разве вы не понимаете? Это необходимо — изгнать лишнюю жидкость! Если этого не сделать, горячая желчь отравит ее внутренние органы и наполнит все тело, ей же самой от этого будет большой вред!

— Это вам будет причинен немалый вред, если вы не уйдете сейчас же! — сообщила аптекарю Брианна, шипя сквозь стиснутые зубы. — Убирайтесь сию минуту!

Медицинское рвение угасло, подавленное чувством самосохранения, и молодой человек схватил свой чемоданчик и, преисполненный негодования, вышел из комнаты, и лишь на секунду на нижней ступени лестницы, чтобы выкрикнуть несколько слов, предупреждая Брианну о возможных последствиях ее поступка.

Эти слова звучали в ее ушах, пока она бегала вверх-вниз но ступеням, то и дело набирая в кувшин воды из кухонного медного котла. Конечно, по большей части слова аптекаря говорили просто о его невежестве… все эти рассуждения о дурной крови и горячей желчи… но он сказал и кое-что такое, что смутило Брианну. «Если вы не желаете прислушаться к полезному совету, мисс, вы просто доведете свою горничную до смерти! — вот что кричал аптекарь из темноты под лестницей, искренне негодуя. — Вы же не знаете, что делать!»

Она действительно не знала. Она даже не была уверена в том, чем именно больна Лиззи; аптекарь назвал ее болезнь просто «лихорадкой», а хозяйка постоялого двора говорила о «привыкании». Хозяйка сообщила, что этим страдают многие только что приехавшие в колонии, и что такая лихорадка повторяется время от времени, и это просто потому, что люди осваиваются с новыми условиями и насекомыми. Судя по словам этой доброй леди, такая болезнь обычна для иммигрантов, но далеко не каждый переживает процесс привыкания.

Таз наклонился, горячая вода плеснула на запястье Брианны. Вода — вот и все, что у нее было. Бог знает, чистая ли вода в колодце за постоялым двором; лучше брать кипяченую воду из котла и ждать, пока она остынет, хотя это и занимает довольно много времени. Вода в кувшине была уже прохладной; Брианна влила несколько капель в пересохшие губы Лиззи, потом снова уложила девушку поудобнее. Обтерла влажным лоскутом лицо и шею Лиззи, откинула стеганое одеяло и слегка смочила льняную рубашку… крошечные соски Лиззи проступили под влажной тканью, как темные бутончики.

Лиззи умудрилась улыбнуться, потом ее веки опустились, она вздохнула — и провалилась в сон, расслабившись, как старая тряпичная кукла.

Брианна почувствовала себя совершенно опустошенной. Она подтащила единственный имевшийся в их номере табурет к окну и упала на него; облокотившись о подоконник, Брианна тщетно пыталась отыскать хоть глоток свежего воздуха. Духота царила и здесь — духота, давившая на них всю дорогу до Чарльстона, как тяжелое ватное одеяло… нечего было и удивляться, что Лиззи была просто раздавлена весом этой чудовищной атмосферы.

Брианна осторожно почесала зудевшее место на ноге; насекомые нападали на нее далеко не с таким аппетитом, как на Лиззи, но все же и ей досталось несколько укусов. Малярии она не боялась; ей делали соответствующую прививку, равно как и прививки от тифа, холеры и чего-то еще, она и не помнила всех названий. Но не существовало вакцины для защиты от тропической лихорадки, например, или от десятков других болезней, что таились в плотном влажном воздухе, как злобные духи. Интересно, многие ли из них распространяются кровососущими насекомыми?

Девушка закрыла глаза и прислонилась головой к деревянной оконной раме, промокая выступившие на лбу капли пота полой рубашки.

Должно быть, пахнет от нее… сколько времени она не меняла одежду? Но это не имело значения; она почти не спала два дня и две ночи, и слишком устала для того, чтобы переодеваться, ее сил хватало лишь на то, чтобы умыться.

Лиззина лихорадка вроде бы наконец-то прекратилась, но надолго ли? И если она вернется, то почти наверняка убьет маленькую горничную; она уже и без того невероятно похудела за время морского путешествия, а ее бледная кожа не то чтобы загорела, а приобрела какой-то странный желтый оттенок.

Но здесь, в Велмингтоне, им все равно никто не поможет. Брианна резко выпрямилась на табурете, чувствуя, как хрустнули утомленные суставы. Устала она или нет, все равно выход у нее только один. Она должна найти свою мать, и как можно быстрее.

Она могла бы продать лошадей и нанять лодку, чтобы подняться вверх по реке. И даже если лихорадка возобновится, ей легче будет ухаживать за Лиззи в лодке, чем в этой душной маленькой комнатке, насыщенной дурными запахами… и к тому же они даже в таком случае будут приближаться к своей цели.

Брианна встала и плеснула в лицо водой, попутно отводя назад влажные от пота волосы. Расстегнув измятые бриджи, она сняла их, и в ее сонном уме строились отрывочные планы дальнейшего путешествия.

Лодка, река. Наверняка на воде намного прохладнее… Больше никакой верховой езды; мускулы ее ног отчаянно болели после четырех дней, проведенных в седле. Да, они должны доплыть до Кросскрика и отыскать Джокасту Маккензи.

— Тетя… — пробормотала Брианна, слегка пошатнувшись, когда тянулась к масляной лампе. — Двоюродная бабушка Джокаста. — Она вообразила себе некую добродушную седовласую леди, старую, морщинистую… и как эта леди радостно приветствует ее, узнав, что Брианна прибыла из Лаллиброха… Семья. Как это было бы здорово — снова обрести семью! Потом перед ее мысленным взором промелькнул Роджер, как это слишком часто случалось… Но Брианна решительно отогнала его образ; у нее еще будет время подумать о Роджере, когда она справиться со своей главной задачей.

Над огоньком лампы зависло крошечное облачко насекомых, а стена рядом была сплошь испещрена тонкими тенями москитов и златоглазок, решивших сделать перерыв и отдохнуть от бесконечных поисков пищи.

Брианна прикрутила фитиль — пламя лампы было едва ли горячее окружавшего ее воздуха, — и в темноте через голову стащила с себя рубашку.

Джокасте наверняка в точности известно, где сейчас находятся Джейми Фрезер и ее мать… и она должна помочь Брианне добраться до них. В первый раз с того момента, как она шагнула в круг стоячих камней, Брианна подумала о Джейми Фрезере без любопытства или тревоги. Сейчас ее не интересовало ничто, кроме поисков матери. Ее мать знает, как вылечить Лиззи; мама знает, как уладить любую проблему…

Брианна расстелила на полу одеяло и легла на него, совершенно обнаженная. Она уснула в одно мгновение, и ей снились высокие горы и чистый белый снег.

К следующему вечеру дела выглядели уже куда лучше прежнего. Лихорадка действительно отступила, как и в прошлый раз, оставив Лиззи слабой, измученной, но с ясным и трезвым умом. И температура у девушки была в норме, насколько это вообще было возможно при такой жаре. Брианна, неплохо отдохнувшая за ночь, вымыла волосы и обтерла все тело губкой, обмакивая ее в таз с водой. Потом она попросила хозяйку постоялого двора присмотреть за Лиззи, пока Брианна, в бриджах и пальто, отправилась по делам.

Дела эти заняли большую часть дня — и причинили немало страданий, поскольку Брианну постоянно сопровождали взгляды вытаращенных глаз и разинутые рты, когда мужчины догадывались о том, что она — женщина… но она продала лошадей, и надеялась, что ей дали хотя бы относительно честную цену. И еще она узнала о некоем человеке по имени Вайорст, который возил пассажиров из Велмингтона в Кросскрик и обратно на своем каноэ за не слишком большую плату. Однако ей не удалось найти этого Вайорста до наступления темноты, а болтаться ночью в доках — хоть в бриджах, хоть без них, — было слишком опасно.