Роджер побелел, и это было хорошо заметно, несмотря на его густой загар, а его руки вцепились в края кровати, — но он не издал ни звука.

— Тебе просто повезло, — продолжила я, продолжая заниматься его ногой, зондируя рану, прощупывая каждый сустав пальцев. — Ты не дал абсцессу закрыться и даже отчасти выгнал гной, потому что все время наступал на эту ногу. Конечно, нога слегка деформировалась, но благодаря движению инфекция не ушла вглубь, а нога сохранила подвижность.

— Замечательно, — едва слышно пробормотал он.

— Бри! Мне нужна твоя помощь! — позвала я дочь, небрежно поворачиваясь к другому концу комнаты, где сидели две девушки, занятые ребенком и прядением.

— Я вам помогу, позвольте! — Лиззи вскочила, горя желанием быть полезной. Бедная девочка до сих пор мучилась раскаянием из-за того, какую роль она поневоле сыграла во всей этой истории, и всеми средствами старалась заслужить прощение, то подавая Роджеру еду, то предлагая починить его одежду… и доводя его до бешенства постоянным выражением раскаяния на лице.

Я улыбнулась бедняжке.

— Нет, Лиззи, ты не сумеешь. Возьми у Брианны малыша Почему бы тебе, кстати, не вынести его на воздух ненадолго?

Лиззи, посмотрев на меня с большим сомнением, все же послушалась, взяла Гизмо на руки и направилась с ним к двери, что-то нежно мурлыча на ухо малышу. Брианна подошла ко мне и встала рядом, изо всех сил стараясь не смотреть в лицо Роджеру.

— Я намерена вскрыть это и вычистить все как можно лучше, — пояснила я, показывая на длинный порез, покрытый струпьями. — Потом мы должны удалить мертвые ткани, обеззаразить их — и надеяться на лучшее.

— Что ты подразумеваешь под «удалить»? — спросил Роджер. Я отпустила ногу, и его тело слегка расслабилось.

— Я имею в виду, что надо очистить рану, хирургическим или не хирургическим способом убрать омертвевшие части мышц или кости, — пояснила я. И снова потрогала его ступню. — Ну, вообще-то я не думаю, что кость задета, хотя могут быть небольшие поражения хрящей… Да не беспокойся ты, — добавила я, похлопав его по колену. — Удалить — не значит отрезать. И это даже не больно.

— В самом деле?

— Именно. Вот когда я буду очищать и дезинфицировать рану, это ты почувствуешь. — Я посмотрела на Брианну. — Пожалуйста, держи его покрепче за руки.

Брианна колебалась не больше секунды, потом подошла к изголовью кровати и взяла Роджера за руки. Он позволил это, глядя на Брианну. Они коснулись друг друга в первый раз после почти годичного перерыва.

— Держи как следует! — сказала я. — Это самая неприятная часть процедуры.

Потом я уже не смотрела на Брианну, просто работала как можно быстрее, расчищая скальпелем всю эту дрянь, выжимая гной и срезая слои омертвевших клеток. Я ощущала напряжение, охватившее мышцы ноги Роджера, и как слегка выгибалось его тело в моменты самой сильной боли, — но он не издал ни звука.

— Не хочешь что-нибудь закусить, Роджер? — спросила я, открывая свою драгоценную бутылочку со спиртом, слегка разведенным водой, чтобы промыть очищенные плоскости. — Это помогает… сейчас будет здорово жечь.

Роджер промолчал; за него ответила Брианна.

— С ним все в порядке, — уверенно сказала она, — Продолжай.

Когда я начала поливать рану спиртом, Роджер сдавленно замычал и непроизвольно перевернулся набок, а его нога дернулась. Но я удержала ее на месте и продолжила дело, спеша изо всех сил. Когда же я закончила и снова закупорила бутылку, то наконец в первый раз посмотрела в сторону изголовья кровати. Брианна сидела на краю, крепко обхватив руками плечи Роджера. Его лицо зарылось в ее колени, руки вцепились в талию Брианны. Брианна отчаянно побледнела, но тем не менее улыбнулась мне, хотя и с трудом.

— Все, мама?

— Самая тяжелая часть позади. Теперь еще кое-что нужно сделать, но это мелочи, — заверила я их обоих. То, что мне было нужно, я подготовила еще два дня назад; в такое время года труда это не составило. В тени деревьев висела оленья туша, купавшаяся в волнах душистого дыма — под ней тлели обрубки ствола гикори. Но моей целью было мясо, куда хуже сохранившееся.

Отлично, подумала я, оно достаточно долго тут простояло. Я взяла небольшую миску, стоявшую недалеко от двери, и вернулась в дом.

— Фу! — вскрикнула Брианна, сразу же наморщив нос. — Мама, что это такое? Воняет, как протухшее мясо!

— Это оно и есть. — Это были остатки угодившего в силки кролика, — я сама наладила ловушку в своем садике в ожидании неприятных гостей.

Брианна все еще держала Роджера за руки. Я улыбнулась и вернулась на свое место; взялась за больную ногу и потянулась к длинному пинцету.

— Мама! Что ты делаешь ?

— Это не повредит, — безмятежно ответила я. И слегка нажала на ступню, чтобы расширить один из сделанных мной надрезов. Потом пинцетом взяла одну из маленьких белых личинок, копошившихся в вонючих обрезках кроличьей плоти, и решительно вложила ее в рану.

Глаза Роджера были закрыты, лоб блестел от выступившего пота.

— Что? — пробормотал он, поднимая голову и через плечо оглядываясь на меня, чтобы посмотреть, чем я занимаюсь. — Что ты там делаешь?

— Кладу в твою рану личинок, — ответила я, продолжая работу. — Я научилась этому у одной старой индейской леди, с которой имела честь быть знакомой.

Двойной звук сдерживаемого позыва к рвоте был реакцией на мое сообщение, но я еще крепче вцепилась в ступню Роджера, не позволяя себе помешать.

— Это работает, — сказала я, слегка хмурясь. Я расширила другой разрез и сунула туда трех извивающихся белых личинок. — Это куда лучше, чем обычные способы удаления некрозов; мне тогда пришлось бы разрезать твою ногу куда сильнее, и просто механически выскоблить все отмершие ткани, до которых я сумела бы добраться… а это не только причинило бы черт знает какую боль, но и могло вообще оставить тебя калекой. А наши маленькие подружки слопают все мертвые клетки; они могут забраться в такие уголки, до которых мне не дотянуться, и отлично выполнят задание, можешь не сомневаться.

— Наши подружки — личинки мясных мух, — пробормотала Брианна. — Господи, мама, о чем ты?

— А что, собственно говоря, помешает им слопать всю мою ногу? — спросил Роджер, изо всех сил пытаясь изобразить спокойное внимание. — Они… э-э… они ведь размножаются, не так ли?

— О, нет, — бодро заверила его я. — Личинки — это просто промежуточная форма; они сами по себе не способны размножаться. И они не способны поедать здоровые ткани… только те, что уже окончательно отмерли. Если в твоей ране им хватит пищи, чтобы завершить цикл развития, они превратятся в маленьких мушек и улетят… а если нет, то, когда продукт питания иссякнет, они просто выползут наружу в поисках новых порций.

К этому моменту лицо Роджера было уже не просто бледным, а зеленым. Закончив дело, я неплотно забинтовала ступню марлей и похлопала Роджера по голени.

— Вот теперь все, — сказала я. — Не беспокойся, я уже видела такое. Один воин рассказывал мне, что от них бывает немного щекотно, когда они там копошатся, но боли — никакой.

Я взяла миску и вынесла ее из хижины, чтобы помыть. На пороге я столкнулась с Джейми, возвращавшимся из нового дома с Рыжим на руках.

— А это твоя бабуля, — сообщил Джейми малышу, вытаскивая свой палец изо рта Рыжего и вытирая его об килт. — Разве она не красавица у нас, а?

— Пхе, — произнес Рыжий, сосредотачивая слегка косящие глаза на пуговице дедушкиной рубашки, и тут же принялся задумчиво сосать ее.

— Смотри, чтобы он ее не проглотил, — посоветовала я, поднявшись на цыпочки и поцеловав сначала Джейми, потом младенца. — А где Лиззи?

— Да она там сидела на пеньке и плакала, — ответил Джейми. — Так что я забрал у нее парнишку и отправил ее погулять немного.

— Она плакала? Из-за чего? Что случилось?

На лицо Джейми набежала легкая тень.

— Она горюет по Яну, неужели не понятно? — И, тут же отбросив эту тему как несущественную, он взял меня за руку и развернул в сторону тропы, ведущей вверх по склону. — Пойдем-ка со мной, Сасснек, и посмотри, что я там сделал за сегодняшний день. Я уже настелил пол в твоем хирургическом кабинете; все, что там осталось, так это навести временную крышу, и там уже можно ночевать. — Он оглянулся на хижину. — Я вообще-то думал, что можно будет устроить там этого Маккензи, пока они разбираются.