Брианна принялась рассматривать себя в зеркале. Темная голова Федры маячила за ее плечом; горничная с удовольствием обозрела результаты собственного труда. Брианна дышала с трудом, и ничуть не сомневалась, что такие тиски просто не могут не повредить ребенку. Корсет зашнуровывался спереди; как только Федра выйдет, она его расшнурует. И пошло ко всем чертям это лордство, кем бы оно ни было.

— Так кто все-таки такой этот лорд, который будет за обедом? — спросила Брианна в третий раз, послушно позволяя надеть на себя белую пену накрахмаленной льняной нижней юбки.

— О, это лорд Джон Вильям Грэй, владелец очень большой плантации в Вирджинии. — Федра произнесла это весьма торжественно, хотя ей явно не нравилось, что у лорда, к несчастью, такое простое и короткое имя. Брианна подумала, что Федре куда больше по душе пришлось бы что-нибудь вроде «лорд Фитцджеральд Ван-Лэндингхэм Уолтхэмпстед»… если, конечно, она смогла бы это выговорить. — Он друг вашего папы, ну, так мисс Джо говорит, — добавила Федра уже куда более прозаическим тоном. — Ну вот, теперь хорошо. Хорошо еще, что у вас такая милая грудь, платье просто как нарочно для нее сшито…

Брианна понадеялась, что это не значит, будто платье оставит ее полуголой. Корсет заканчивался как раз под грудями, приподнимая их так, что они торчали необычайно высоко, как тесто, готовое вот-вот выплеснуться через край кастрюли. Когда Брианна посмотрела в зеркало, соски уставились на нее, словно стрелы; они налились кровью, как винные ягоды.

Но совсем не выставленная напоказ грудь заставила Брианну забыть о присутствии Федры и ее причитаниях; нет, ее взволновали небрежно брошенные горничной слова: «Он друг вашего папы».

Большого собрания гостей не было; Джокаста редко собирала у себя целые толпы. Поскольку она полностью зависела от своего слуха, тонко улавливая все нюансы обмена репликами, она не любила рисковать и устраивать вокруг себя лишнюю суету. И тем не менее в гостиной было больше народа, чем обычно; адвокат Форбс, конечно, тоже присутствовал, вместе со своей сестрой — старой девой. Еще здесь оказались мистер Макнейл с сыном, судья Элдердайс и его матушка, а заодно и парочка холостых сыновей Фархарда Кэмпбелла. Но никто из присутствующих не напоминал описанного Федрой лорда.

Брианна кисло улыбнулась самой себе.

— Ну-ну, пускай полюбуются… — пробормотала она, величественно выпрямляясь и неся перед собой живот, явно видимый под шелком. И даже поощрительно похлопала по нему. — Давай, малыш, учись общаться с людьми!

Появление Брианны было отмечено приветственными возгласами, заставившими ее немного устыдиться собственного цинизма. Они ведь все были добрыми мужчинами и женщинами, и Джокаста была добра; да и не они были виноваты в том, что Брианна оказалась в такой ситуации.

И тем не менее она получила немалое удовольствие, увидев потрясенное выражение глаз судьи, — хотя он и постарался это скрыть; а на лице его матушки появилась уж слишком сладкая улыбка, а ее маленькие глазки-бусинки, похожие на глазки попугая, мгновенно зафиксировали бесстыдный факт присутствия в гостиной младенца.

Теперь Джокасте наверняка не удастся заманить судью в свои сети… Брианна одарила миссис Элдердайс ответной сладчайшей улыбкой.

Обветренное лицо мистера Макнейла слегка скривилось от удивления, но он поклонился с видом человека, выполняющего свой долг, и поинтересовался здоровьем Брианны, не проявив ни малейших признаков смущения. Что касается адвоката Форбса, то если он и заметил что-то неправильное во внешности Брианны, он тем не менее сохранил на лице выражение профессионального безразличия и приветствовал Брианну со своей обычной учтивостью.

— Ах, мисс Фрезер! — сказал он. — Вот вы-то мне и нужны. Мы с миссис Элдердайс только что немножко поспорили насчет некоторых эстетических принципов и взглядов. А вы, с вашим чутьем на красоту, могли бы высказать весьма ценное для меня мнение, если, конечно, согласитесь оказать мне подобную любезность. — Взяв Брианну за руку, он мягко развернул ее к себе — так, чтобы отвести подальше от Макнейла, который при взгляде на Брианну нахмурил кустистые брови, но не сделал попытки вмешаться в разговор.

Форбс отвел Брианну поближе к камину, к столу, на котором стояли в ряд четыре маленькие деревянные коробочки. Церемонно сняв с них крышки, адвокат продемонстрировал четыре драгоценные камня, каждый размером с крупную горошину. Каждый камень лежал в уютном гнездышке синего бархата, наилучшим образом подчеркивавшего их сияние.

— Я намерен купить один из этих камней, — пояснил Форбс. — Чтобы вставить его в перстень. Я их получил из Бостона. — Он ухмыльнулся Брианне, явно чувствуя себя куда более компетентным в вопросе оценки… и осуждая заодно сердитое выражение лица Макнейла. — Скажите мне, дорогая… какой из них вы бы предпочли? Сапфир, изумруд, топаз или бриллиант? — Говоря это, адвокат раскачивался с носка на пятку и раздувался от осознания собственного ума.

Впервые за все время беременности Брианна почувствовала легкий приступ тошноты. Голова у нее закружилась и стала пустой, а пальцы онемели.

Сапфир, изумруд, топаз и бриллиант. А в кольцо ее отца вставлен рубин. Пять камней силы, пять углов пентаграммы путешественника сквозь время, гаранты безопасного перехода… но для одного или для многих? Брианна, сама того не заметив, положила руку на живот, словно желая защитить младенца.

А потом она поняла, в какую ловушку вздумал заманить ее этот чертов адвокат. Он хотел заставить ее сделать выбор — а потом тут же преподнес бы ей этот неоправленный камень при множестве свидетелей, и это было бы публичное предложение, которое — по расчетам адвоката — Брианне пришлось бы или немедленно принять, или же выдержать весьма неприятную сцену, дабы отвергнуть претендента. Джеральд Форбс абсолютно ничего не знает о женщинах, решила Брианна.

— Я… ах… я, пожалуй, не решусь высказать собственное мнение, не услышав сначала мнения миссис Элдердайс, — сказала она, изображая на лице самую сердечную улыбку и кивая в сторону судейской матушки; та и удивилась, и в то же время была явно благодарна за такую уступку.

Желудок Брианны сжало судорогой, она тайком вытерла вспотевшие ладони о пышную юбку. Вот ведь они, все рядышком, в одном месте, — все те четыре камня, о которых она думала, что ей в жизни не увидеть их вообще…

Миссис Элдердайс ткнула кривым от артрита пальцем в изумруд, объясняя преимущества именно этого камня, однако Брианна не обратила ни малейшего внимания на то, что говорила пожилая женщина. Она посмотрела на адвоката Форбса, его круглое лицо все так же сияло самодовольством. И внезапная дикая идея пронзила Брианну…

А что, если она скажет «да», прямо сейчас, пока у него в руках все четыре камня… сможет ли она заставить себя сделать это? Охмурить его, поцеловать, польстить его глупости… а потом украсть все четыре камня?

Да, она это сможет… а потом что? Бежать с этими камнями в горы? Бросить Джокасту на позор, подвергнуть ее скандалу, а самой прятаться от преследователей, как будто она самый заурядный воришка? Да и как бы она добралась до Вест-Индии до рождения ребенка? Брианна мысленно подсчитала сроки, прекрасно понимая, что все это чистое безумие… но получалось, что она могла успеть.

Она могла бы спрятаться, думала Брианна, и подробности плана сами собой разворачивались перед ее мысленным взглядом, против ее воли. Украсть лошадь, удрать в какую-нибудь глухую долину на краю колонии… Хотя Брианна стояла совсем рядом с камином, она задрожала, как будто уже мчалась сквозь снежную бурю… А ее фантазия продолжала бушевать.

Она могла бы спрятаться в горах, добраться до хижины своих родителей и ждать, пока они вернутся вместе с Роджером. Если они вообще вернутся. И если Роджер вернется с ними. Ну да, а если ребенок родится до их возвращения, а она будет там, в горах, совершенно одна, и никого рядом, и только горсточка ярких краденых камней в руках?

Или ей следует сразу скакать в Велмингтон и найти корабль, отплывающий в Вест-Индию? Если Джокаста права, Роджер никогда не вернется назад. И стоит ли ей жертвовать единственным шансом на возвращения, дожидаясь человека, который уже умер… или, если даже не умер, может отказаться от нее и ее ребенка?