– Жизнью, да? – подбодрила его Принцесса. Она торопливо распарывала длинные двойные боковые швы на его спальнике, швы, которые с таким трудом она делала крепкими и плотными в их маленьком домике.

– Верно, Принцесса, жизнью. Поясная спасательная подушка скафандра большая и толстая, она не давала ему утонуть. Знаешь, я довольно долго просто болтался в воде: никуда не хотелось спешить. Потом, когда я привык к тому, что живу опять, я огляделся, вижу – высокогорное озеро с голыми берегами у подножья ледника. Почти как здесь. Несколько деревьев на ближнем береге, маленький лесочек таких же деревьев на дальнем. Лес – это ведь топливо. А оно мне обязательно понадобилось бы – в скафандр ведь я залез почти голый, в одном комбинезоне. Ну, заработал руками – а у скафандра четыре руки – погреб руками с сторону лесочка. В скафандрах высокой защиты полно сервомеханики: делаешь пять раз подряд одинаковые движения и скафандр начинает их повторять, пока его не остановишь новым движением. Берег был очень крутой, я не сразу нашел место, где скафандр смог зацепиться за дно. Провозился у берега, наверное, час. Из-за того, что вода была близко – пить хотелось нестерпимо.

– Повернись на бок, любой, я подсуну мешок, – У Принцессы был озабоченный взгляд. Наверное, подумал Кадет, я выгляжу довольно плохо и слабым. – Теперь, на другой бок… Вот и все. Тебе удобно? – Принцесса задула свечу, осторожно устроилась рядом с ним, прижалась, оправила капюшоны, натянула на их головы шкуры. Шкуры пахли дымом жаровни. – Рассказывай, Каддет. – Она прерывисто дышала ему в щеку. Кислородное голодание. Глубокой ночью будет еще хуже. Как же она приползла сюда?! Без подготовки, с боязнью высоты, ослабевшая… Милая!…

– Пить хотелось ужасно. Поэтому сделал то, что делать глупо. Раскрыл скафандр, вода в него потекла как река, промок до нитки. Но напился вволю. А ведь холодно было… выбрался на камни берега, встал и зашагал к лесочку. И так мне было хорошо оттого, что под ногами был твердый камень, а в лицо дул мокрый ветер, что не сразу сообразил, что мне бы пригодилась парашютная ткань, чтобы соорудить палатку. Пришлось возвращаться в воду и грести чуть ли не до середины озера, куда волны и ветер отогнали парашют. И – снова к берегу, буксируя парашют. Ну, я тогда подумал, раз уж я совершенно мокрый, надо вытащить и скафандр.

– Зачем?

– В спинном ранце скафандра, ну, заплечном мешке, у меня был стандартный набор инструментов: компас, универсальный экспресс-тестер, диск средства связи – мой диск-амулет, лопатка, большой десантный нож, несколько строп с крюками, сигнальные ракеты, изотопный электрогенератор… Понимаешь эти слова? Замечательно ты у меня образована, десантница… Оружие – карманный бластер, арбалет, двадцать болтов и стрел к нему, шесть гранат. Все наперечет. В аптечке – лекарства на все случаи жизни. Еда. Очень невкусная, между прочим. Давай съедим сухарик? Вот твои сухари – очень вкусные!

– И что дальше?

– Вытащил. Потом я до самого вечера то вылезал из скафандра, то прятался в нем, согревался. Ну, выбрал я местечко в этом лесочке, нарубил стволы, связал их парашютными стропами в каркас шалаша, накрыл его парашютом, внутри развел костер, и стало мне повеселей. Дождь лупит по моей ненадежной крыше, а я сижу, сосу концентрат и шью себе хоть какую-то одежду из парашютной ткани. А она принципиально не годится на одежду – водо- и воздухопроницаемая. И мой шалаш был почти такой же, пока я его нарубленными ветками не забросал.

– Надо было сразу это сделать, Каддет.

– Конечно, надо было. Только я за всю свою жизнь первый раз робинзонил.

– "Робинзонил"? А-а-а… ты был одинокий на необитаемом острове. А меня всему этому Валей учил… А откуда ты взял нитки и иголку?

– А в поясе на скафандре у меня в кармашках всегда было полно всякой мелочевки: увеличительные стекла, провода, крючочки, пилочки, катушки ниток, иглы, светящиеся кнопки, зажигалки всех видов… – всегда любил собирать незаменимые вещицы. Вещицы… В кадетской школе много раз получал замечания за это, но мой первый мастер-наставник по полевой практике, землянин со странным прозвищем Плюшкин, по этому поводу всегда говорил одну и ту же фразу и подмигивал. Он так говорил нам, кадетам-первогодкам: "В хозяйстве каждая веревочка пригодится". Памятник бы тому поставил, кто это правило сформулировал! Всю жизнь это правило меня выручало!

– В хозяйстве каждая веревочка пригодится, – повторила Принцесса, запоминая. – Хороший у тебя был мастер-наставник Плюшкин, Каддет. И что было потом?

– Потом я лишился иллюзий, Принцесса!

– Каких иллюзий? Что это?

– Напрасные мечты, надежды, ожидания. Наступила ночь. Первая моя ночь на Гиккее. Спать мне хотелось после всех волнений – ужас как! Но я активировал диск связи. В полной уверенности, что сейчас "Робинзон" мне ответит. И – ни-че-го! – Кадет судорожно вздохнул. – Знаешь, Принцесса, я растерялся. Первый раз во взрослой жизни я растерялся. Ну, думаю, меня лес экранирует и гора с ледником, завтра найду место повыше, свяжусь с кораблем… Правда, моя Неспящая была очень встревожена… И назавтра, с хорошего места – опять нет связи! К тому времени я уже выяснил, что в озере никакой рыбы нет, а в лесочке – ничего похожего на съедобное. И ничего, на что можно было бы поохотиться, тоже нет. Вот какое место посадки на Гиккее мне досталось. Пора, понял, вниз с этих гор спускаться. К нижним рекам и лесам, где есть еда, Должна быть. Начал шить себе походный костюм. Ты бы видела этот костюмчик… И в особенности – мои башмаки… с деревянными подошвами… Знаешь, шью – а сам думаю не о "Робинзоне", не о том, где я и куда идти, а о еде.

В ту же ночь я еще во сне почувствовал, что заболеваю. Конечно – ведь воду кипятить мне было не в чем, а с деревьев в лесу свисали какие-то паутины и плесени – верный признак активной вредной жизни… Пять дней лежал в скафандре, лечился антибиотиками от неизвестно чего, ослаб очень сильно, потому что еду экономил. Вылез из скафандра – холодно. Идет снег, сухой и легкий, как сейчас, значит, будет еще холодней. И я пошел вниз с этих гор.

Слава Судьбе, на третий день пути, уже совершенно без еды, увидел на снегу цепочки следов горных коз. То есть сначала я не знал, что это козы. Пошел по этим следам… С бластером… Очень хотелось есть. Догнал стадо, всех убил – пятнадцать коз и козлят. Из шкур я сшил себе две пары тапочек, меховую накидку с капюшоном и штаны. И досыта наелся жареного мяса. Даже впрок. И продолжил спуск вниз, к лесистому предгорью. Никаких следов людей за все время моего похода, Принцесса, я не видел, но вот однажды, на берегу одной реки заметил что-то странное, неправильное. Подошел, смотрю – скелет человека. Между костями и лохмотьями одежды лежит кованый нож, из разорванного кошеля высыпались медные и серебряные монетки. Стало ясно – я попал на цивилизованную планету. К вам, на Гиккею. Знаешь, я устал говорить, отдохну.

– Мы не переживем здесь эту ночь, Стрела, – спустя час шепотом сказал Кадет. – Уже холодно, а будет еще холодней. И тебе не хватает воздуха, я знаю. Не засыпай! Шоколад, вот что нам сейчас с тобой не хватает – шоколада. Больше всего на свете из еды я люблю шоколад, Принцесса. Это такой вкусный мягкий бодрящий… хлеб… Не засыпай!… Давай назовем эту гору, этот пик – "Пирамида". Место упокоения… Принцесса, послушай меня… За ночь мы съедим всю еду. Я не смогу спуститься вниз даже утром… даже с твоей помощью… Я знаю, что ты это знаешь… Спускайся вниз, Стрела…

– Не обижай меня…

– Моя вина, Стрела!… Я заторопился, оступился…

– Ты говоришь лишнее. Я ни о чем не жалею, Каддет.

– Мы должны выжить, – позже упрямо прошептала Принцесса. – Ты должен вернуться на свои звезды и продолжить свой путь, Каддет! И отомстить своим врагам, если захочешь. А я должна увидеть смерть Императора, Каддет! Иначе – все прошлое было напрасно и у меня и у тебя. Каддет!… Что можно сделать?

– Я придумал кое-что, милая… У нас есть только один шанс, Стрела. Если нам три раза повезет. Ну, хотя бы два раза… Я уже могу шевелиться – ребра уже встали на свои места… Зажги новую свечу. Сначала чип. Найди его на мне. Он должен быть на старом месте. Но, пожалуйста, не щекочи меня, – попробовал пошутить Кадет. – У тебя замерзли руки. Давай, я подышу на них…