Караван был огромен – потому что это был первый весенний караван: торговцы Стерры вывозили в порт товары, накопленные за зиму.

Растянувшийся на половину дня пути, караван двигался медленно. Повозки, которые катились в голове каравана, в середине дня останавливались и почти до сумерек ждали замыкающие повозки. Чтобы соблюдалась справедливость, на следующее утро повозки, пришедшие накануне последними, первыми начинали движение.

Был полдень, беспощадное Светило иссушало пыль и камни вокруг дороги, накатанной за века караванами. Два бедновато одетых небритых погонщика, облокотившись о повозку и пряча головы в ее маленькой тени, негромко беседовали.

– Скучаешь без дела, лорд Соллер? – отечески тепло и немного насмешливо поинтересовался лорд Барк у собеседника. Тот был высок, гибок и жилист. На его бледном сухощавом лице все время блуждала улыбка, то дерзкая, то насмешливая, а светлые глаза всегда сохраняли беспечальное выражение. – Но треть пути уже за плечами.

– Затянувшийся отдых, лорд Барк… Вы меня осудите, мой лорд, но если я и скучаю, то только по портовым девкам, – лорд Соллер усмехнулся.

– Я не буду осуждать тебя, – улыбнулся кончиками губ лорд Барк. – Все проходят через это.

– Ну почему женщины всех сословий в нашей благословенной Стерре так скучны и пресны?!

– Наверное, такая у них жизнь. Наверное, мы их делаем такими. Наши требования. А ты начал подумывать о женитьбе, мой друг… – чуть-чуть усмехнулся лорд Барк.

– Ваша проницательность не имеет границ, лорд Барк! – съязвил лорд Соллер. – А в общем, вы правы… Извините!

– Это вы извините меня, друг, лорд Соллер, – с чувством произнес лорд Барк. – Я непозволительно бестактно затронул ваши личные чувства. Проклятое занятие! Оно теперь никогда не отпускает меня! Пять лет назад я и представить себе не мог, что оно меня так изменит…

– А кто еще мог бы делать вашу работу, лорд Барк? – мягко и участливо спросил лорд Соллер, и маска парня-весельчака слетела с его лица. – И скольких бед не удалось бы избежать Стерре без вашей работы?

– Проклятое занятие… Как вам нравится слово "разведка"? Оно означает добычу и изучение неизвестного или тайного.

– "Разведка"… Из словаря мастера Каддета, мой лорд?

– Да. Кстати, я давно искал определение для вашей полезнейшей работы, лорд Соллер. "Королевские убийцы" всегда казалось мне неправильным определением. Унижающим ваше и ваших парней достоинство. Как раз вчера я обсуждал с Каддетом эту тему. Как вам нравится слово "боевик"? Вот вы – боевик! А я – разведчик. Энергичные слова. "Энергичные" – это "сильные и горячие", лорд Соллер. Ваши боевики – энергичные люди.

– Мне нравится, лорд Барк. Мы – как острие и лезвие кинжала. В ход пускают то одно, то другое. Мне нравится. Кстати, мне хотелось бы узнать, как мне относиться к этому странному "мастеру Каддету", лорд Барк?

– Как к временному союзнику, – ответил лорд Барк.

– Но он… не друг? – осторожно спросил лорд Соллер.

– Сейчас наши интересы совпадают, – взвешенно произнес лорд Барк. – Однако, он чужой для нас. Но он – враг чугов. "Враг моего врага – мой друг". Это тоже мудрость, услышанная мной от мастера Каддета. Мы-то говорим по-другому: нет вечных друзей, есть вечные интересы. Мы должны и сможем использовать его, лорд Соллер, во благо Стерры. Кстати, попробуйте сблизиться с ним. Он по-своему образован, и умеет быть интересным собеседником.

– Мне не понятна его цель, лорд Барк, – осторожно произнес лорд Соллер.

– Он хочет спасти друга и заполучить назад какой-то свой амулет. Так он говорит. В этом благородстве есть какая-то недосказанность, лорд Соллер. По крайней мере, мне так кажется.

– Он тоже…настораживает меня, лорд Барк, – признался лорд Соллер. – Пожалуйста, поймите меня правильно, настораживает не как возможный изменник, а…

– Договаривайте, лорд, договаривайте…

– В том-то и дело, лорд Барк, что я не могу найти слова, чтобы выразить мою настороженность. Это как ощутимая опасность… постоянная…

– Я вас понимаю. Сейчас я вам, лорд Соллер, помогу: просто ответьте себе, это первый вопрос разведчика: можно ли купить этого человека?

– Купить?… Не думаю. Нет. Не знаю почему, мой лорд, но мне кажется, что он не из тех, кого можно купить.

– Вот вы и ответили на главный вопрос. Им управляют его собственные интересы, важные интересы, как вас и меня, а не деньги. Он такой же, как я и вы. Но мы служим интересам Стерры, а он – себе. Поэтому он чужак для нас с вами. Чужак! И именно это настораживает вас, мой дорогой лорд Соллер!

– Вы правы, лорд Барк, спасибо, – лорд Соллер согласно кивнул головой.

– Сейчас у нас с ним общий интерес. Вот поэтому я и доверил охрану принцессы Гигар не вашим людям, которых возможно – не обижайтесь! – перекупить, а этому чужеземцу, хотя отчетливо вижу, как он тяготится этой работой.

… Караванная жизнь – скучная: если ты не воин охранения и не начальник каравана, то лежи себе под пологом своей повозки, подсчитывай будущие барыши, составляй в уме разговоры, которые будешь вести с перекупщиками, или спи, а если тело затекло, шагай рядом с повозкой, смотри по сторонам, замечай, что происходит у соседей. Только обязательно покрой голову – Светило не жалеет жара, дождей уже неделю нет. А сегодня особенно жарко и в воздухе нет прозрачности, как у переваренного стекла. Вот два дня назад напекло голову толстяку, он и упал прямо на дороге. Теперь лежит в своей повозке дурак-дураком: не слышит, что его спрашивают, мычит что-то непонятное и ходит под себя. Если умрет – заложат камнями в стороне от дороги, сверху поставят большой камень с каким-нибудь знаком, а дома об этом и знать не знают, живут спокойно, ждут мужа-отца не скоро, но ведь ждут… а его уже нет. Но пока он есть. И лекари к нему раз в день ходят. Два лекаря. Ходят вместе. Один – знакомый лекарь из столицы, он всегда сопровождает весенние караваны, уже лет шесть. Его нанимают вскладчину. Хороший лекарь. И от змеиного укуса спасал людей, и ломаные ноги-руки выправлял, а когда лет два года назад детская весенняя хворь напала на караван, он многих вылечил. У него лавка на Гончарной улице. Второй лекарь – огромного роста, будто один человек сел другому на плечи, а какой он из себя – неизвестно: лицо у него закрыто черной кожаной маской с прорезями для глаз и дыркой для рта. И всегда в длинном желтом кожаном плаще. Собаки, что при караване живут, его до смерти боятся, визжат и убегают, когда он им в морды смотрит. Этот лекарь – из той повозки, где едет больной юноша. Конечно, больной: он либо в повозке, либо на лошади, красивом вороном. И в белый, траурный, плащ кутается. И лицо закрывает капюшоном. Может у них с лекарем какая-нибудь болезнь лица? Высокий, стройный юноша, худой только, наверное, болеет… Узнать бы у ихнего погонщика, что это за болезнь такая и не прилипчивая ли, да погонщик у них очень злой: с виду – правильный мужчина, городской, а подойдешь к нему с хорошим разговором – как зыкнет глазами, будто за кинжал схватился, отвечает грубо и свысока. Ну и что, что ты от богатого дома! Не лорд ведь – лорды не торгуют! Лорды едут сами по себе, с вымпелами, с горном, с гербами на повозках. Или, может быть, он потому злой, что боится болезнь от своих пассажиров прихватить? Так не нанимался бы в погонщики! О! Гонцы проскакали! Что за дела в этом году с караваном! Через день – нагоняют караван гонцы, один раз у гонца на шее был королевский ярлык!… Что-то пишут нашему начальнику из столицы… Хорошо, что иной раз и письмо из дому кому-нибудь привезут. Ну, это – грамотным. А когда всех писать научат – а наш Король повелел последней зимой всех детей начать учить писать, безденежно, слава Королю! – вот-то гонцам работа будет… За письмо, конечно, деньги брать будут. Или опять новый налог введут. Хороший сейчас Король. Только уж слишком долго в наследниках ходил – прежний Король до тридцати двух лет дожил! – очень строг! Наверное, на батюшку своего покойного сердится: тот в последние годы правления – вот уж были благословенные времена! – королевское войско распустил – оно ж каких денег стоит!, налоги снизил, а иные и вовсе отменил, дозволил переезжать с места на место без разрешения поручителя… Как мы тогда жили!… По два урожая в год крестьяне научились снимать! А какие ремесла открылись!… Стекло в три раза подешевело! Как мой папаша тогда забогател!… В Стерре у мастеровых купит почти задаром, в порту продаст втридорога. Правда, в те времена воров и бандитов развелось… Под конец до чего дошло: пришли в лавку три парня, плати, говорят папаше, за то, что на нашей улице лавку держишь, десятую часть выручки, а то побьем твои стекляшки. И для примера разбили самый дорогой сосуд. Плати! А кому жаловаться? Поручитель – далеко… Стража вся такими парнями подкуплена… И что обидно – наши парни, гили, а держатся с нами, как чуги. А о чугах – тогда только слухи ходили, да старые сказки пересказывали. А новый Король всю жизнь разом поменял: всем ворам и бандитам за неделю головы поотрубали, на их родственников налоги удвоили. А не воруй и не думай про своровать!… Говорили – новый Король еще при жизни отца одевался то крестьянином, то мастеровым, или простым горожанином и ходил по всей Стерре, составлял списки кого карать, кого возвышать. Болтают… Чтобы Король – крестьянином?! А все-таки – снова налоги, снова в армию набор, снова о чугах разговоры идут… О-хо-хо… Как же дети-то наши жить будут?… Пойти, что ли, к сердитому погонщику, подразнить – не один он сейчас, слез с повозки, опять с очередным приятелем болтает, не посмеет задираться…