Ресницы Дориан затрепетали и пушистой тенью легли на нежно-розовые щеки. Николас притянул ее за плечи к себе, чтобы она уже не могла вырваться, медленно склонил голову. Наконец он дождался этого мгновения. Как он мечтал ощутить вкус ее губ. Вкус апельсина и Дориан.

Боже милостивый… Ее язык заскользил по его губам. Николас, забыв обо всем, припал к ее рту неистовым, страстным поцелуем. Дориан откинулась на покрывало и потянула за собой Николаса. Корзина перевернулась, по полу раскатились сыр, лепешки, бутылка вина. Непреодолимое желание Николаса приводило Дориан в восторг, она наслаждалась новыми ощущениями, она гладила его волосы, плечи, спину, льнула к нему с лихорадочным нетерпением такой же едва сдерживаемой страсти.

Дориан казалось, что она сейчас растворится в нем, станет частичкой не только тела, но и сердца Николаса – и вдруг он разжал объятия и приподнялся. Она задрожала от холода и разочарования. Он не посмеет бросить ее так же, как тогда в экипаже!

– Подожди секунду, радость моя.

Николас выскользнул из кольца ее рук, встал и прошел к двери. Дориан услышала, как щелкнул дверной замок – и вот уже Николас вытянулся рядом с ней на покрывале, крепко прижав к себе.

– Никого вокруг. И никаких булыжников под колесами, – шепнул он.

Лишь теперь она поняла его намерения. Время пришло. Время исполнения желаний. Ее. Его. Неожиданно в душу Дориан закрался страх. Она отстранилась. Что, если он будет разочарован?

– Значит, оранжерея – подходящее место для того, чтобы лишить девушку невинности? – неожиданно резко спросила она.

Николас снова притянул ее к себе.

– Радость моя, любовь требует уединения и удобства, – шевельнулись его губы у самого уха Дориан. – Ничто не должно отвлекать нас. Пусть будем только ты и я.

Он прикоснулся легким поцелуем к ее губам. Страх Дориан исчез так же неожиданно, как и появился. Она была совершенно беззащитна перед Николасом. И полностью доверилась ему.

Николас прочитал это доверие в ее громадных чистых глазах, и его затопила такая нежность, какой он не испытывал ни к одному человеку на свете. Он благодарно поцеловал ее в губы, и они тут же приоткрылись ему навстречу.

Через несколько минут, заполненных поцелуями и нежными ласками, одежда Дориан исчезла словно сама собой. Ничто не закрывало ее нагого тела от взгляда Николаса, но природный стыд растаял в восхищенном свете его глаз.

Она протянула руку к воротнику его рубашки. Николас сел на покрывале; повернувшись к Дориан спиной, быстро расстегнул и сбросил рубашку. Стукнули об пол каблуки его ботинок. Он поднялся, чтобы снять брюки. Дориан смотрела, как перекатываются на спине мышцы, как поблескивает в серебристом лунном свете его гладкая кожа.

Николас отшвырнул брюки в сторону, повернулся лицом к Дориан, и она ахнула, широко распахнув глаза. Его фигура могла соперничать с любой статуей обнаженных греческих богов из Флоратон-Корт. Но ни одна скульптура не могла подготовить Дориан к виду мужчины, охваченного страстью.

– Боже, – выдохнула Дориан. – Я не представляла… Что, если?..

Николас дотронулся пальцем до ее подбородка.

– Все будет хорошо, если мы не будем спешить.

Он поцеловал ее в губы, а потом опустился на колени и легонько сжал зубами сосок. Дориан прерывисто вздохнула, откинув голову назад. Когда его зубы сомкнулись на втором изнывающем соске, Дориан не сдержала стона. Она выгнулась, подставляя всю себя его жарким ласкам, подняла колено в инстинктивном желании большего.

Рука Николаса обласкала ее живот, прошлась по внутренней поверхности бедер и скользнула между ними. Дориан вскрикнула – от удивления. И восторга.

– Такая влажная и теплая, – раздался страстный шепот Николаса. Его длинные пальцы не прекращали колдовать над ее телом, изучать его и дарить все новые и новые ощущения. Ладонь Дориан скользнула по его рукам вниз и робко замерла на бедре.

– Да, радость моя, я хочу этого. Прикоснись ко мне. – Николас взял ее пальчики, сам обвил их на тугой пульсирующей плоти.

Восхищенная шелковистой поверхностью, Дориан очертила круг по самому краю, затем еще один – ниже, еще один…

– Будь милосердна, радость моя, – простонал он.

Она отдернула руку в страхе, что причиняет ему боль. Николас тут же вернул ее ладонь на место.

– Нет… – попросил он. – Еще.

Дориан послушно прошлась ладонью вверх-вниз по чувствительной плоти. Реакция Николаса восхитила ее. Она и не представляла себе такой полной власти над мужчиной. Жаль, что он в тот же миг ускользнул от ее ласк.

Опираясь на руки, Николас вытянулся во весь рост и опустился между ее раздвинутых ног. Дориан вздрогнула, почувствовав его жар и его мощь.

– Скажи, что ты меня хочешь, радость моя.

Дориан владели и страх неизведанного, и желание отдаться полностью этому неизведанному, доставить удовольствие Николасу и удовлетворить собственное желание, мучительно и сладко завладевшее ее телом.

– Да, любимый, да. Я хочу тебя…

Николас издал глухой стон. Капли пота выступили у него на лбу, когда он приподнялся, чтобы в первый раз проложить путь внутрь ее влажного лона.

– Тебе больно, радость моя?

– Нет. – Дориан уткнулась лицом ему в плечо.

– Тогда почему ты так напряглась? – пробормотал он и прильнул поцелуем к ее виску.

– О-о, Николас! Только не останавливайся сейчас… – взмолилась Дориан.

Он просунул ладонь между их телами, пальцы его нашли крошечное, нежное средоточие ее женственности, а губы вновь сомкнулись на соске, и пламя желания вспыхнуло в Дориан с новой силой. Она приподняла бедра, задвигалась под ним, все больше поддаваясь уговорам его настойчивых, умелых пальцев, проникших в ее теплую сердцевину. Страх исчез, она приняла их в себя… один… два… три сразу. Освобождение обрушилось на нее лавиной, яростное и жизнеутверждающее, как летний дождь после засухи. Дориан изогнулась дугой и растворилась в ослепительном водовороте эмоций.

Николас приподнял ее бедра и вошел в нее по влажному пути, открывшемуся под его ласками.

Дориан вскрикнула, когда он заполнил ее; боль смешалась с наслаждением, слезы закипели на глазах. Но то были слезы восторга. Ничего подобного Дориан еще не испытывала. Она подхватила вечный ритм любви, в котором двигались его бедра, она шептала его имя и безотчетно цеплялась за плечи Николаса, оставляя отметины на его коже.

Он вдруг приподнялся, взял ее руки в свои и вытянул у нее за головой. И последний мощный толчок унес его к вершинам, только что впервые покоренным Дориан.

Так и не выпустив ее рук, Николас уронил голову на плечо Дориан. А потом его дыхание согрело ее шею.

– Теперь нам не нужно притворяться перед тетей Шарлоттой, радость моя, – шепнул ей на ухо Николас.

В полночь, когда гости вернулись с деревенской ярмарки и разошлись по комнатам, Дэвис решил, что пора ответить на приглашение Сюзанны.

Он поднялся на третий этаж и спрятался в нише, рядом с небольшой скульптурой сатира. Полная луна, заглядывая в окошко в самом конце коридора, освещала путь к спальне Сюзанны.

После бала прошло уже два дня. Дэвис опасался обидеть Сюзанну. Вдруг она подумает, что он пренебрег ее приглашением? Днем они изредка обменивались вежливыми улыбками или любезностями в ничего не значащей светской беседе. А вечерами Дэвиса непременно кто-нибудь задерживал.

В первый вечер, оставив бильярдные столы, мужчины перешли в библиотеку и за коньяком, сигарами и хвастливыми охотничьими байками провели чуть ли не полночи. А на другой день игра в кости вообще затянулась до утра.

Сэр Гэвин умудрился проиграть крупную сумму и заявил, обведя партнеров ледяным взглядом, что никого не отпустит из-за стола, пока не отыграется. Судя по выражению лиц, Дэвис понял, что не он один посчитал поведение капитана весьма неспортивным. В конце концов, джентльмен должен уметь проигрывать достойно. Однако все подчинились его требованию, и в результате только на рассвете совершенно обессиленный Дэвис рухнул в кровать. Он проспал бы целый день, если бы леди Фернхэм не прислала за ним слугу – пора было сопровождать дам на прогулку.