По дороге попутчики объясняли Рюдигеру, на что ему стоит обратить внимание. Например, у переходов через автобан стоял знак ограничения до двадцати километров. У переездов ему показали спрятанный радар.
– Это еще что, – засмеялся Герберт. – На транзитной трассе в Западный Берлин и не то увидишь. Там чуть что, западную машину останавливают. «Превышение скорости. Раскошеливайтесь, господа». Им нужна валюта.
Рюдигер не находил тут ничего смешного. Не понравилось ему и то, что в ГДР абсолютно запрещено употреблять алкоголь тому, кто за рулем.
– Даже пива нельзя глотнуть, если садишься за баранку, – вздохнул Герберт.
Это явный перегиб, решил Рюдигер. Конечно, нельзя вести машину пьяным. Но кружка-другая пива, да еще в течение вечера… Что тут такого? Все-таки это ущемление личной свободы государством. Конечно, он и здесь промолчал. Не хотелось рисковать до конца поездки.
В Ростоке их разместили в молодежном доме отдыха. Сопровождал делегацию пожилой партиец, спокойный и приветливый. А чего ему беспокоиться, почему-то язвительно подумал Рюдигер. Номенклатурный кадр, работка непыльная. Теперь вот сопровождает западные делегации. Такое не поручат дураку или оголтелому догматику. Если он пообщался с разными группами из капиталистических стран лет десять, то наизусть выучил и вопросы и ответы.
Программа проходила именно так, как Рюдигер этого ожидал. Им показывали социализм с его лучшей стороны: учебные заведения, детские сады. Они беседовали с учителями политехнической общеобразовательной школы, потом с двумя врачами из городской поликлиники. Делегацию возили в один из городов-спутников Ростока.
Антон просил Рюдигера обратить особое внимание на то, о чем члены делегации будут разговаривать с гражданами ГДР, и на обмен впечатлениями внутри самой группы, на реакцию ребят и Феликса. Рюдигер относился теперь к своему заданию хладнокровно и деловито, ибо действовал уже как будущий штатный сотрудник «конторы».
К счастью, члены делегации часто задавали те самые вопросы, которые интересовали самого Рюдигера, однако он их задать не решался, так как боялся выдать себя, считал эти вопросы слишком острыми. Они и были острыми, но ребята не боялись спрашивать, потому что хотели узнать, уяснить для себя действительное положение дел.
Все началось в первый же вечер. Ребята взяли в оборот товарища Карла, секретаря районного комитета СЕПГ, которому и адресовались все идеологические вопросы.
– В одном нашем журнале сейчас публикуется серия статей о привилегиях для партработников в соцстранах. Конечно, все это пропаганда. Но встречаются ли такие факты? Хотя бы единичные?
Рюдигер навострил уши. Он бы никогда не осмелился спросить об этом прямо. Даже если бы просто был студентом и не имел никакого секретного задания.
Карл за словом в карман не лез.
– Такие статьи говорят лишь о том, что заправилам у вас стало трудней. Они всячески стараются сбить с толку людей, которые не довольны капиталистической системой. Реальный социализм не должен стать реальной альтернативой – вот цель таких статей.
Отговорки, подумал Рюдигер. Уклоняется от ответа.
– Возьмем, к примеру, меня, – продолжал Карл. – Я секретарь местного райкома. Сейчас почти одиннадцать, мне еще надо поспеть на последний автобус. И поеду я не в райский уголок для партработников, а в обычную трехкомнатную квартиру, где живем мы с женой. Денег я получаю меньше, чем хороший квалифицированный рабочий. Поэтому у нас в ГДР ощущается нехватка партийных кадров. Работы хоть отбавляй, а зарплата небольшая. Словом, вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что наши партработники живут в собственных виллах на берегу молочной реки с кисельными берегами.
Ответ произвел на ребят впечатление. Рюдигер счел его пропагандистской уловкой. Хотя выглядел Карл вроде бы убедительно. Но ведь он сам же и сказал:
– Те, кто наделен привилегиями, будет защищать их любыми средствами.
Он говорил про капиталистов, но и при социализме это вряд ли иначе.
В последующие дни хозяева продолжали свою пропагандистскую линию. А то, что не вполне удавалось им во время экскурсии, вечером довершали Бастиан и его друзья-агитаторы. Рюдигер наловчился делать записи в блокнотике, не вынимая его из кармана.
Записи были такими:
Г. У. сказал: Я и раньше знал, что в ГДР для развития народного образования и социального обеспечения делается гораздо больше, чем у нас.
Ф. Б. поддержал его: Это верно. Но нужно смотреть еще шире. В чем центральный вопрос? Расходуются ли богатства, созданные общественным трудом, на благо каждого через систему народного образования, здравоохранения, социального обеспечения или эти богатства в виде прибыли идут в частный карман?
Рюдигера злило, что у Феликса, как и у товарища Карла, есть ответ на любой вопрос. Для них, вероятно, вовсе не существует вопросов, одни ответы. А еще больше его злило, что у него самого не находилось контраргументов.
Феликс умел убеждать собеседника. Вероятно, он научился этому у себя, на педагогическом факультете. А может, даже прошел специальную агитационную подготовку. Он предлагал обсуждать проблему, распределившись как бы по ролям. Причем тому, кто критиковал, в конце концов выпадала роль человека, ответственного за решение обсуждаемой проблемы, и тогда решение он принимал именно такое, с которым недавно спорил.
Например, вечером после поездки в город-спутник в группе разгорелась дискуссия. Многим не понравились там жилые кварталы. Рюдигера это даже удивило, так как ему дома показались вполне приличными, а тема спора не столь уж важной. Тем не менее он внимательно прислушивался к разговору.
– До чего же тоскливо. Кругом однообразие, шаблон. Где же подлинная культура жилища? Точно такой же район есть в Западном Берлине. Ужас.
К удивлению Рюдигера, Феликс согласился:
– Мне тоже не нравится.
Кто-то возмутился:
– Но зачем же тогда это делается?
И вот тут Феликс прибег к испытанному приему.
– Давайте попробуем представить себе всю ситуацию. Допустим, тебе нужно жилье. Вот ты какую бы хотел квартиру?
– Только не такую бетонную клетушку. Лучше всего в старом доме. Для меня и моей девушки хватило бы двух-трех комнат. Квартплата здесь низкая. Сто двадцать марок платят за четыре комнаты. Даже по сравнению с их зарплатой это совсем немного.
– Отлично, – сказал Феликс. – Но есть проблема. Несмотря на все усилия, не удается ликвидировать нехватку жилья. В старом доме квартиру не получишь. Хотя старые дома и ремонтируются, но не для новых жильцов.
– И все равно. Пускай будет меньше типовых коробок.
– Правильно. Хорошо бы поменьше. Только представь себе, что тебе нужно выбрать. Либо ты получишь квартиру быстро, но не совсем по твоему вкусу, и заживешь там со своей девушкой. Либо будешь ждать еще года четыре, а пока жить у родителей. Ну так как же строить?
– Это не выбор.
– Но выбирать приходится именно из этих двух возможностей. Такова реальность.
– Ну, ладно. Тогда надо поскорее настроить квартир для всех. А когда потребность в жилье будет удовлетворена, хотя бы количественно, придется сносить типовые дома и все строить заново. Надеюсь, эти курятники не навеки?
– Вот за этим и должны проследить люди вроде тебя.
Домой Рюдигер привез много информации. Он напечатал отчет на машинке. Устный же комментарий для Антона получился немногословным. Конечно, Рюдигер не стал говорить, что в нем ожило старое чувство соперничества, уязвленного честолюбия. Отношения с Феликсом – это его личное дело.
– Бастиан был и остался всезнайкой, – все-таки не удержался Рюдигер от колкости. – А эти поездки в ГДР очень опасны. Люди там отлично вышколены и ловко обрабатывают наших, мы в дискуссиях толком не могли возразить.
– Надеюсь, тебя не обработали?
– Наоборот, – отрезал Рюдигер.
Сдав отчет, Рюдигер начал готовить свой отход. Политика ему порядком поднадоела. В партгруппе он объяснил, что из-за экзаменов и диплома вынужден сложить с себя все поручения.
