– Фантастика! – изумился Феликс. – Я действительно хотел спросить, кого удалили с поля в футбольном матче ФРГ против Швеции на чемпионате мира в 1958 году.

Все с восхищением уставились на Рюдигера.

– Ну вы и сработались! – сказал кто-то. – С такими фокусами только в цирке выступать.

Настроение у Рюдигера было отличное. Он совсем забыл, зачем, собственно, пришел на эту вечеринку. Она продолжалась до глубокой ночи. Рюдигер даже отважился потанцевать. Уходил он одним из последних. Чуть пошатываясь, он отправился домой пешком.

Рюдигер решил ничего не рассказывать Антону об этом вечере.

Едва Поммеренке вошел в кабинет, как фрау Шредер доложила:

– Вас уже несколько раз спрашивал господин Вайнман. Очень срочное дело.

Поммеренке, который дома опять долго занимался самоврачеванием, сразу встрепенулся. Фамилия Вайнман вмиг вернула его к служебным проблемам. Вайнман побывал вчера на собрании турецких рабочих. Этот молодой толковый сотрудник перешел к ним из полиции. Участвуй он в телевикторине «Угадай-профессию», его внешность ввела бы в заблуждение любого и Вайнман выиграл бы кучу денег. Зрители могли бы предположить что угодно – манекенщик, даже просто экстравагантный бездельник, но уже никак не сотрудник «конторы». А еще Вайнман очень похож на Марка Шпица, просто вылитый. Та же черная шевелюра, аккуратные усики. Что-то в нем было от иностранца. Может, потому и поручили ему это задание? Ведь Поммеренке просил выделить самого сообразительного.

В последнее время они стали тщательней отбирать сотрудников, которых посылали на такие задания. Тут есть и личная заслуга Поммеренке. Он проявил немалую твердость и требовательность. Да, работа у агентов сменная, по нельзя же отправлять человека на ответственную операцию только потому, что она пришлась на его смену. Для конкретного задания следует подбирать соответствующего исполнителя.

Целый ряд провалов и разоблачений подтвердил его правоту. Раньше на студенческие собрания в университет командировали сотрудников, которым не поверили бы, даже если те прикинулись кем попроще, а не студентами. Эти тупицы выкладывали перед собой заготовленные бланки протокола и записывали все подряд, слово в слово. Лишь бы начальство не упрекнуло потом в нерадивости.

Вайнман – специалист совсем другого класса. Он без улова не возвращается. От этой мысли у Поммеренке сразу поднялось настроение. Сейчас от всех его недугов лучшее лекарство – это Феликс Бастиан, попавшийся в сети.

– Алло, говорит Поммеренке. Что новенького?

– А разве вы еще ничего не слышали? Потрясающая история. Даже газеты сегодня написали об этом. Я заканчиваю отчет. Скоро будет готово.

Положив трубку, Поммеренке тотчас открыл папку с газетными вырезками. Ах как жаль, сегодняшний обзор прессы еще не поступил. Гейгер, из отдела прессы, начинал работать в девять. К десяти на стол ложились ксерокопии наиболее интересных статей из всех газет. Но сейчас только девять двадцать.

Поммеренке всегда недоумевал, как Гейгер успевал отравиться с таким объемом работы. Ушлый спец, а вид невзрачный – тщедушный, лысина, очки без оправы, эдакий книжный червяк. И вот – надо же, за один час успевает сделать невозможное: прочитать, вырезать, отксерокопировать, рассортировать и разослать по отделам. Даже для самого беглого просмотра газет необходимо куда больше времени. Вероятно, начинает читать их еще дома, за завтраком.

Счастлив тот, у кого работа и досуг почти неразделимы. Вроде бы развлекаешься, а дело идет. Можно и наоборот – считать, что делаешь сверхурочную работу. Зато с оплатой сверхурочных у Гейгера не выгорит, язвительно подумал Поммеренке, а захочет протестовать – пусть вступает в профсоюз.

Фрау Шредер сообщила из приемной, что пришел Вайнман. У него есть еще одно достоинство, из-за которого Поммеренке намеревается забрать Вайнмана в свой третий отдел. Специалист он классный, а в последней операции, вероятно, превзошел самого себя. Однако он скромен, не выпячивает собственных заслуг. Вайнман положил отчет на стол, улыбнулся марк-шпицевской улыбкой и сказал:

– Если ко мне появятся вопросы, я у себя.

После этого он вышел, оставив отчет. Хорошо, что не пришлось тратить время на комплименты и расшаркивания. Поммеренке сразу же погрузился в чтение. Поразительный материал, у него аж сердце забилось сильнее. Он достаточно долго работает в «конторе», чтобы попять, что попало ему в руки.

Вырисовывалась следующая картина. На собрание пришло довольно много народу (Поммеренке удивился: странно, кому интересны проблемы этих турок?). По подсчетам Вайнмана, около сорока человек. Рюдигеру хорошо знакомы такие собрания, смесь агитпропа и митинга солидарности. Сцена, ораторы сменяют друг друга (здесь их было семь) у микрофона. Вайнман педантично указал их фамилии, описал внешность, дал сжатый пересказ выступлений. Семеро ораторов представляли семь различных общественных организаций. Вайнман записал и их названия. Среди выступавших – четверо немцев и трое турок. Поммеренке слабо ориентируется в делах, связанных с иностранными рабочими, поэтому ему мало что говорит, например, такое название, как «Турецкий рабочий и просветительский союз».

С основным докладом выступил Феликс Бастиан, представлявший «Антифашистское движение», о котором Поммеренке до сих пор ничего не слышал. Объявление в «Шипе» гласило, что инициатором собрания является «Антифашистское движение», которое объединяет ряд общественных организаций.

Поммеренке еще раз просмотрел сжатое изложение речей, чтобы вычленить узловые моменты. Что, собственно, общего у Феликса Бастиана с турками? С какой стати он хлопочет о них? Поммеренке знает, что коммунисты при распределении партийных поручений учитывают личные пожелания. Конечно, бывает, что поручения даются в обязательном порядке, но лишь тогда, когда никто не возьмется за него по собственному желанию. Так в чем же тут интерес Бастиана?

Бастиан говорил в своем выступлении о районной мусульманской школе. В отличие от наших школ, подчеркнул он, обучение там ведется методами принуждения, применяются телесные наказания. «Наши школы». Вот до чего дошло. Прочитав еще несколько строк, Поммеренке невольно рассмеялся. По свидетельству Вайнмана, в достоверности которого сомневаться не приходилось, Феликс Бастиан потребовал усилить государственный контроль за мусульманскими школами. Ну и ну. Это и есть их диалектика. Когда коммунистам нужно, они зовут на помощь даже государство. Хотя обычно не упускают случая изобличить нажим, вмешательство, контроль со стороны государства. Занятия на курсах марксизма не прошли для Поммеренке даром, он вполне представлял себе, какие тут могут быть аргументы.

– Контроль, товарищи, плох не сам по себе. Вопрос в том, чьим интересам он служит.

Поммеренке хорошо помнил подобные рассуждения, хотя не до конца усвоил их суть. Разве может стать хорошим при социализме то, что плохо при капитализме? Тут-то и говорили обычно о классовом подходе.

Ульф приводил тогда в пример даже ведомство по охране конституции. Дескать, все решает, кто охраняет и от кого охраняет. И при социализме нужна организация, которая присматривала бы за врагами социалистического строя, за контрреволюционерами, за всеми теми, кто хочет повернуть вспять колесо истории.

– И у нас, – говорил Ульф, – тоже есть сферы общественной жизни, где действительно нужно защищать конституцию. Пусть, например, государственные органы разберутся в антиконституционных действиях неонацистов и прикроют эту лавочку. Ничего не имею против такой охраны конституции.

Против необходимости особой внутренней службы при социализме никто не возражал, а тут многие запротестовали. Как можно защищать тайную полицию капиталистического государства? Да еще считать, что при некоторых обстоятельствах она способна играть положительную роль? Кто контролирует аппарат тайной полиции?

Все эти словопрения действовали Рюдигеру на нервы. Одно из двух: либо ты за, либо против. И нечего мудрить. Не может тот, кто слывет врагом демократии у нас, быть защитником народа «у них».