Поезд «Интерсити» отходит от главного вокзала в десять тридцать. Собраться Рюдигеру недолго. Несколько месяцев назад он не пожалел денег и специально для поездок в Кёльн купил шикарный черный чемоданчик с двумя отделениями, каждое со своим замочком. В одно отделение укладывалась пижама, полотенце, бритва и туалетные принадлежности – комплектом в особой сумочке, которую на рождество подарила Барбара. В другом отделении – папка для бумаг, документы, газеты, журналы и кое-какой дорожный провиант. Его Рюдигер обязательно заворачивал в фольгу, причем очень тщательно, так как ненавидел масляные пятна на служебных бумагах. Будь его воля, он бы без разговоров увольнял за это. Чемоданчик нравился Рюдигеру – удобный, строгий. Неприятно, когда попутчики вываливают друг перед другом содержимое чемоданов.

Время еще есть. От «конторы» до вокзала недалеко. Интересно, удалось ли уже что-нибудь узнать о газете, которую издает Бастиан? Поммеренке делает небольшой крюк, чтобы заскочить на работу. И, действительно, материалы уже готовы, поскольку все подозрительные издания и издательства систематически регистрируются. «Шип» основан год тому назад как районная газета. Феликс Бастиан – один из издателей. Он же редактор и ведущий автор.

Начальник аналитического отдела собственноручно пометил: «Держать под контролем. Особое внимание – политике союзничества!»

Что имеется в виду?

Поммеренке прочитал материалы. Так и есть, его описания оправдались. В районе удалось найти единую платформу для всех левых и радикалистских группировок. «Шип» стал их общей газетой. Тревожный сигнал. Начали сотрудничать группы, которые еще несколько лет назад боролись друг с другом, упрекали в ревизионизме. Без Бастиана тут не обошлось.

В графе «финансирование» значится: «Финансирование осуществляется за счет частных пожертвований, а также поддержки со стороны коммунистов. Вероятно, они же обеспечивают полиграфию и решение прочих технических вопросов».

На этот счет в «конторе» сомнений нет. У коммунистов хорошая организация, крепкая дисциплина. К сожалению. Нехватку денег они компенсируют своей работой. Поммеренке понял это еще в университете. Кроме компартии, среди организаций и групп, поддерживающих газету, названы в основном такие, где участвует интеллигенция. Список прилагается. Перечислены учителя, врачи, адвокаты и так далее. Перечислены едва ли не все профессии, где нужно высшее образование. Это особенно злит Поммеренке. Получают деньги от государства и тратят часть этих денег на подрывную, антигосударственную деятельность.

Последняя пометка свидетельствует о том, что аналитический отдел готовит для Поммеренке обзор наиболее важных статей, написанных Бастианом. Обзор составят ко вторнику или среде. Поммеренке пишет: «Срочно! Постарайтесь представить материалы в понедельник после обеда». Он дважды подчеркивает это красным фломастером. Потом приписывает: «Пожалуйста, в двух экземплярах!» Второй экземпляр может понадобиться. Затем Рюдигер вызывает секретаршу, чтобы она еще раз напомнила аналитикам, что дело очень важное и срочное.

Поммеренке взглянул на часы. Уже десять. Пора на вокзал. Он быстро уложил в чемоданчик папку с надписью «Координация». Затем, словно подчиняясь какому-то неясному побуждению, взял со стола остальные шесть «дел» и разложил их в чемоданчике. Папки не такие уж тощие, хотя «дело» Бастиана все равно гораздо объемистей других. Чемоданчик заметно потяжелел.

Вообще-то, Поммеренке любил эти командировки в Кёльн. Поездка в купе «Интерсити» льстила его тщеславию. Первый класс. Купе просторное. Здесь не надо тесниться. Поммеренке предпочитал «менеджерское отделение». Тут ездят влиятельные люди, это видно с первого взгляда. Поммеренке нравилось ощущать свою причастность к ним. Его бархатный пиджак казался тут едва ли не пролетарским. Даже галстук не помогал. После второй командировки он начал курить в поездке трубку, так было импозантней.

Если присмотреться к пассажирам – Рюдигер делал это не только в силу профессиональной привычки, но и ради собственного самочувствия, ибо в компании менеджеров надо и выглядеть соответственно, – то заметно, насколько мало они отличаются друг от друга. На всех безупречные костюмы в тонкую полоску, у всех на коленях темные «дипломаты». Каждый раз Поммеренке удивлялся тому, что такими похожими друг на друга оказываются именно те люди, которые олицетворяют современное общество и высоко ценят индивидуальность, личные способности.

У менеджеров помоложе, а здесь в основном были такие, то есть у своих ровесников, Поммеренке заметил и другое – он почти не мог угадать их возраста. Рюдигер привык наблюдать за людьми по службе и вне службы, приглядываться к ним, к их характерным особенностям, приметам. В «Интерсити» было сложнее всего определить возраст. «Динамичным» молодым людям, которые сидели напротив, листая «Франкфуртер альгемайне цайтунг», могло быть двадцать семь лет, а могло – и тридцать семь.

У Поммеренке испортилось настроение, едва он вспомнил о Ходмайере, толстяке из Баден-Вюртемберга. Тот любил напускать на себя важность и разглагольствовать, не жалея чужого времени. Ходмайер – психопат, с ним невозможно ни спорить, ни тем более работать.

Рюдигеру не хотелось думать о предстоящем совещании. Он вышел из купе и направился в вагон-ресторан, где пока еще свободно. Но в ближайший час пассажиры пойдут обедать. Поммеренке и здесь постарался выбрать такое место, откуда видно весь вагон.

Больше всего Рюдигеру нравились боковые одноместные столики. Тут тебя не втянут в разговор, можно спокойно пообедать, выпить кофе, посидеть, разглядывая людей.

Поммеренке не понимал, как это другие так беззастенчиво разговаривают в общественном месте о своих интимных проблемах, причем громко. А ведь каждый знает, что все его слышат. В пивной Хайнци Рюдигеру это не мешало. Правда, там секретов особых не было. В разговорах, собственно, и участвовали все. Особенно в разговорах у стойки. Когда же Рюдигер шел в ресторан с Барбарой, он вообще не мог говорить, если оказывался за одним столом с чужими людьми. Он незаметно прислушивался к разговорам за соседними столиками. Рюдигер немел от одной мысли, что могут подслушать и его самого.

Рюдигер заказал себе кофе и уставился в окно. Внезапно ему вспомнилось, как несколько лет назад он ехал на поезде с Феликсом. Впрочем, об этом вспоминалось едва ли не каждый раз по дороге в Кёльн.

Они ехали на спецпоезде, чтобы принять участие в одной из тогдашних многочисленных демонстраций, на которую собирались со всей страны. Такие демонстрации или марши протеста устраивались раз в полгода и даже чаще. Студенческие союзы арендовали автобусы и поезда, соответственно проезд был дешевле.

Поммеренке случайно попал в тот самый вагон, где ехало студенческое руководство, в том числе Бастиан. Когда Рюдигер проходил мимо их купе, то, к его удивлению, Феликс пригласил к себе на одно из двух свободных мест. Рюдигер не особенно задумывался над этим, но считал вполне естественным, что Бастиана, который как-никак бы председателем Всеобщего студенческого союза, должны постоянно окружать руководители рангом пониже и прочие активисты. И вдруг такое начальство приглашает в свое купе простого студента!

Поездка получилась интересной. Говорили не только о политике, много шутили. К дорожному провианту отыскалась небольшая фляжка коньяка, еще больше приподнявшего настроение.

А потом произошло то, что для Поммеренке до сих пор осталось главным доказательством тенденциозности Бастиана. Феликс не мог обойтись без агитации, даже когда просто ехал в поезде и смотрел в окошко.

Это началось с Дортмунда.

– Глядите-ка! – неожиданно воскликнул Феликс. – В ФРГ даже из окна вагона можно сразу почувствовать могущество капитала. Монополии главенствуют в облике городов. Они сразу дают понять, кто тут хозяин.

И впрямь, куда ни глянь – «Хёш». В Бохуме – здание концерна «Крупп-Шталь», а неподалеку – «Мерседес-Бенц».