Вверяя свою работу, как писалось раньше, любезному вниманию читателя, я хотел бы заблаговременно предупредить, что менее всего я полагаю ее художественным произведением. Я не писатель. Моя специальность — история науки, конкретнее — логика и теория развития естествознания и техники. Однако, к моему величайшему сожалению, эта работа также не относится и к категории научного труда. Она скорее представляет собой определенный, подготовленный, лишь предварительно упорядоченный материал, хронику (безусловно, неполную) некоторых событий, показавшихся мне весьма примечательными прежде всего как историку науки (но, оговорюсь сразу, конечно, взволновавших меня и как человека).

Мне было бы затруднительно объяснить вкратце, что это за события; вероятно, в предисловии и не следует пытаться этого делать. Скажу только, что, на мой взгляд, благодаря этой истории мы прикоснулись к феномену, возникающему при столкновении двух начал — глубинного человеческого и высокоразвитого машинного. Прошу прощения, что не умею выразиться точнее. Еще признаюсь, что именно присутствие этих двух разноприродных начал, которые, тем не менее, столь причудливо переплелись, что, по сути, стали нераздельны, и возникающее отсюда ощущение, я бы сказал, мерцающего дуализма (опять должен извиниться за неточность формулировки, но, увы, только так я могу обозначить свои чувства), обусловили и неуспех предпринятых мнойусилийпо научной разработке данной проблемы. В сферу собственно научно-теоретического, логического постоянно вторгался элемент психологического, хуже того — эмоционального, замутняя чистоту исследования. Но если свою собственную психологию и свои симпатии и антипатии, как фигуры во всей этой истории более или менее случайной, я еще мог исключить, то с психологией и эмоциями других действующих лиц я уже никоим образом не осмеливался поступить так же. По крайней мере, мне казалось, что я не имею на это права. Добросовестности ради замечу, что не все мои коллеги, бывшие, как и я, свидетелями случившегося, разделяют мои гипотезы. Некоторые из них рассматривают случившееся лишь как набор независимых или слабокоррелированных происшествий, так сказать, стечение обстоятельств. Другие сводят все дело лишь к банальным интригам, которые, как это ни прискорбно, хотя и редко, порою имеют еще место в наших научных коллективах; или же к любовно-романтическим интригам, которые тоже, конечно, еще имеют место. Третьи же вообще видят в этом деле лишь его криминальную сторону, ибо она, не скрою, здесь также наличествовала.

Весьма осложняло мою работу и то обстоятельство, что значительная часть документов по причинам, которые еще станут ясны читателю, утрачена безвозвратно. Перечисленные и ряд других трудностей, с которыми столкнулся я, анализируя поставленную задачу доступными мне средствами, и побудили меня, отложив окончательное ее решение и ограничившись, как я уже сказал, лишь известной классификацией и упорядочением наличного материала, представить его читателю и для того, в частности, чтобы получить дополнительные стимулы в своей работе, ибо я уверен, что расширение рамок (несколько зачахшей в нашем институте) дискуссии выявит новые оригинальные и перспективные суждения, каковые — мы хорошо это знаем из истории науки — зачастую исходят именно от неспециалистов в конкретной узкой области знания.

Признавая несовершенство своего труда, болезненно переживая необходимость использования чуждых мне вненаучных форм изложения, я надеюсь, однако, что длительное изучение биографий деятелей науки, давние занятия экспериментальной психологией, полевые социо-психологические исследования, в которых я когда-то принимал участие, в какой-то мере привили мне навык регистрации данных не количественного, а качественного (вербального) порядка.

Здесь своевременно также извиниться перед читателем за сознаваемую мной перегруженность различными специфическими научно-техническими подробностями. По мере возможности я, разумеется, старался опускать излишние детали, оставляя только самые нужные, а в ряде случаев, дабы избежать уже упомянутой перегрузки, я был вынужден отсылать читателя к соответствующей специальной литературе.

Непременным своим долгом считаю горячо поблагодарить дирекцию института физики…ского филиала Академии наук, оказавшую поддержку моей работе, выразившуюся в том, что в мое распоряжение были предоставлены оставшиеся в наличии материалы по теме исследования — стенограммы заседаний ученого совета, отчеты комиссий института, президиума филиала, служебная переписка и т. д., а также в том, что один из вариантов работы был засчитан мне в качестве планового задания.

Особую благодарность я выражаю заведующему сектором истории и теории естествознания и техники, где была выполнена эта работа, члену-корреспонденту О. Г. Потычке, советами которого я неизменно пользовался. И, наконец, но не в последнюю очередь, я чрезвычайно признателен доктору философских наук М. К. Палеашвили, взявшему на себя труд прочесть мою рукопись и по ней сделать ряд ценных замечаний. Моя жена, Елена Станиславовна, на протяжении всей работы оставалась, как и всегда, моей верной помощницей.

Автор

Иван Иванович Копьев, главный герой моего повествования, появился у нас в городе и у нас в институте за год, если не ошибаюсь, до того, как мы заварили ужасную кашу с покупкой гигантской вычислительной машины, или, что то же, электронной системы, предназначенной для автоматизации физических экспериментов во всех лабораториях нашего, а в перспективе и других институтов филиала.

От нас тогда уехал руководитель одного из секторов, субъект, прямо скажем, несимпатичный, вздорный, и директор наш, Кирилл Павлович Белозерский, академик (или нет, тогда еще только член-корр), а также весьма большой мудрец в плане житейском, немало сделавший, чтобы убрать того субъекта из института, на ученом совете сказал:

— Друзья, однажды ожегшись, давайте подберем на это место человека, который, может, и не будет таким уж блестящим талантом — у нас они есть, и нам их достаточно, — но зато человек этот пусть подойдет нам с точки зрения отношений товарищества и добрососедства, которые традиционны и которые прямо-таки необходимы в нашем маленьком коллективе и нашем маленьком, затерянном в лесах и снегах городке.

Так сказал Кирилл Павлович. На дворе, правда, если память мне не изменяет, стояло жаркое лето, в окно виден был импортный экскаватор, который, поднимая пыль, рыл котлован для фундамента пристройки под вычислительный центр, в сорока километрах от нас — полчаса езды по четырехрядной бетонной магистрали — находился областной центр, огромный промышленный город, население которого давно перевалило за миллион, сам же Кирилл Павлович недавно вернулся из командировки в Италию, так что насчет «затерянного в лесах и снегах» сказано было немного вольно. Но у нас любили Кирилла Павловича, администратор он был идеальный, и, когда к нему слишком не приставали, вреда от него не видел никто, и на эту вольность все только заулыбались, легко ее ему простив.

Вот тогда-то другой (тоже главный) герой моего повествования, Виктор Викторович Эльконников, личность незаурядная, у нас очень популярная и авторитетная, — у нас его звали Эль-К (физики, знаете, любят такие сокращения — Джи-Джи, Дау или ППЛ+), а об Эль-К чуть позже я расскажу подробнее, — и предложил кандидатуру своего университетского приятеля, который недавно как раз написал ему не то из Чебоксар, не то из Бердянска — сейчас Эль-К и не помнит, — интересуясь, нет ли в филиале и, конкретнее, в институте подходящей для него работы и вакантного места.

— Мне представляется, — сказал Эль-К, — что мой протеже, Иван Иванович Копьев, идеально соответствует тем требованиям, которые сформулировал уважаемый наш Кирилл Павлович. Он доктор физико-математических наук, диссертацию его я знаю. Работа, врать не буду, не самого высшего класса, но на твердую четверку. Вообще, признаюсь, Иван Иванович звезд с неба не хватает, но!.. Но парень он хороший, свойский, тихий малость, кому-то из вас он покажется занудой, как показался в свое время, между прочим, его собственной жене… Имеет это, однако, такое уж значение?! Если кому-то из вас станет с ним чересчур скучно, приходите ко мне, я вас вмиг развеселю! — (Все смеются.) — А работник он добросовестный, аккуратен, исполнителен. Небольшую тему он свободно может потянуть. И даже руководить двумя-тремя, ну пятью сотрудниками. Словом, я отвечаю за него, помогу ему войти в коллектив и, если у него будут на первых порах затруднения в работе, помогу тоже…