Рэнд Гамильтон невольно отметил про себя, что если Клер Банкрофт и задела небрежность, с которой ее, как ребенка, отсылали прочь, то она ничем этого не показала. Все с той же легкой улыбкой на губах она обратилась к герцогу, и в голосе ее не было и намека на обиду. Однако она как будто оттаяла немного – во всяком случае, так с ним могла разговаривать старая приятельница. Словно пытаясь по-дружески предупредить герцога, мисс Банкрофт произнесла:
– Берегитесь, ваша светлость. Вы решили, что капитан Гамильтон уже склонился перед вашей волей. Однако, боюсь, если он не передумает, вам вряд ли удастся перейти к деталям.
Рэнд смотрел, как ее тонкие пальцы легли на ручку двери.
Внезапно он почувствовал что-то вроде легкого разочаровання оттого, что она уходит, и удивился. С чего бы это? Может, потому, что она в отличие от герцога с пониманием отнеслась к его праву отказаться от сделанного предложения? По крайней мере ей не пришло в голову спорить, подумал он.
– Рад был познакомиться с вами, мисс Банкрофт, – учтиво сказал Рэнд.
Она скользнула по нему равнодушным взглядом.
– Я тоже, капитан Гамильтон, и вы это знаете. – Клер повернула ручку двери. – Я буду в своей гостиной, ваша светлость. – С этими словами она вышла из комнаты.
Стрикленд даже не посмотрел ей вслед. Его внимание было приковано к гостю. И от него не ускользнул внезапный интерес, вспыхнувший в глазах капитана при резком выпаде Клер. «Жаль, что ей не пришло в голову промолчать», – вздохнул он про себя.
– Боюсь, вам придется извинить мою крестницу – она привыкла объясняться откровенно.
Рэнд и сам не знал, что удивило его больше: тот факт, что мисс Банкрофт оказалась крестницей герцога, или то, что Стрикленд счел нужным принести свои извинения. Никак не отреагировав на его слова, он вместо этого спросил:
– Она была больна?
– А-а! – протянул Стрикленд. – Стало быть, мой намек на то, что она может утомиться, не прошел незамеченным!
Рэнд не стал спорить. Однако от его острого взгляда не укрылись ни глубокие тени, залегшие под глазами мисс Банкрофт, ни ее бескровное лицо.
Жестом предложив Рэнду сесть, герцог упорно молчал, пока тот наконец не опустился в кресло.
– Больна… да, но не в обычном понимании этого слова, – проговорил он после того, как Рэнд умышленно развалился в кресле, вытянув вперед ноги.
Герцог все больше сомневался, что ему удастся притерпеться к развязным манерам невежи американца. «Это все оттого, что они живут в огромной стране, от бескрайности ее просторов», – решил он. Оттуда-то и эта привычка сидеть и стоять так, чтобы занимать куда больше места, чем человеку нужно на самом деле – привычка, которую сам Стрикленд считал недостатком. Он намеренно выпрямился, будто проглотил аршин, с тайным желанием заставить капитана понять намек и принять более пристойную позу.
– Ей пришлось немало пережить, капитан. Мисс Банкрофт не повезло… – Помолчав, герцог пожевал губами, раздумывая, как бы лучше объяснить то, что произошло. – На ее долю выпало тяжелое испытание, скажем так. Очень тяжелое. Однако сейчас здоровье ее пошло на поправку. Во всяком случае, так считают доктора. И как только они решат, что ей можно отправляться в путь, уверяю, вам больше не о чем будет волноваться. Во всяком случае, сама она надеется, что морское путешествие пойдет ей на пользу.
Глаза Рэнда по цвету напоминали лесные орехи, только в данный момент в них не было и намека на теплоту. Он бестрепетно встречал взгляд герцога.
– Вы ошиблись, приняв мой вопрос за проявление интереса. Мне нет никакого дела до того, в состоянии ли мисс Банкрофт отправиться в плавание или нет. Пока я жив, ноги ее не будет на палубе «Цербера».
Стрикленд предпочел сделать вид, что не расслышал. Тем более что виски до сих пор не принесли.
– Объясните мне, капитан, как это вам пришло в голову назвать свой корабль именем стража адских ворот?
– Ну, ваша светлость, нужно ведь ему как-то называться.
Этот развязный ответ неприятно задел герцога, но неудовольствие его выразилось лишь в легком подрагивании губ. Высокомерие американца, граничившее с дерзостью, бесило его. Непродолжительный опыт общения герцога с соплеменниками Рэнда убедил его в том, что американцы хоть и называют своего президента просто «мистер», однако при этом испытывают нечто вроде благоговейной зависти к обладателям пышных и звучных титулов. Однако Рэнд Гамильтон явно не принадлежал к их числу.
– Мне-то казалось, я понемногу начинаю разбираться в характере янки, – пробормотал герцог.
– Возможно, так оно и есть, – манерно протянул Рэнд, – если, конечно, вам приходилось иметь дело с янки. Мы – совсем другое дело. Наши корни – на Юге.
– На Юге?
– Да. Северяне для нас – варвары.
– Стало быть… у вас даже есть некая граница?
– Да, между Мэрилендом и Пенсильванией.
Стрикленд повернул голову на легкий скрип приоткрывшейся двери, не удостоив появившегося на пороге дворецкого даже легкого кивка. Впрочем, Эммерет двигался настолько бесшумно, что присутствие его почти не ощущалось – можно было подумать, что хрустальные бокалы наполнила рука привидения.
– Знаете, капитан, вы говорите так, словно жители северных и южных штатов вашей страны очень сильно отличаются друг от друга. В конце концов, прошло десять лет после окончания гражданской войны.
– Война-то закончилась, – согласился Рэнд, – а изменилось ли что-то, судить не нам. Время покажет.
Тонкие темные брови Стрикленда взлетели вверх.
– Мне почудилось или же я и впрямь слышу нотку горечи в вашем голосе?
– В самом деле?
Ничего не ответив, герцог поднял к губам бокал и, сделав небольшой глоток, задумчиво посмотрел на своего гостя.
– Это бы многое объяснило. – Смакуя ароматный напиток, он невольно отметил про себя, что янтарно-карие глаза капитана как будто стали еще холоднее. – Прошу меня извинить, но я никогда не позволил бы себе пригласить незнакомого человека, не попытавшись узнать о нем как можно больше. К примеру, мне удалось выяснить, что во время гражданской войны вы потеряли почти все…
– Войны между штатами, – перебил его Рэнд.
– Простите?
– Мы предпочитаем называть ее войной между отдельными штатами.
Стрикленд кивнул, сообразив, что под словечком «мы» капитан Гамильтон подразумевает выходцев из южных штатов. Судя по всему, принадлежность к определенному штату имела для самих американцев колоссальное значение, и сейчас герцог невольно поймал себя на мысли, что ему совершенно не хочется испытывать терпение своего гостя, особенно когда его собственные планы еще не увенчались успехом.
– Что ж, хорошо. Итак, вы потеряли отца, брата, а потом и дом. И даже землю. Полагаю, единственное, что у вас осталось, – это ваш «Цербер». И если у кого-то из ваших соотечественников есть право испытывать горечь, так это у вас.
Какое-то время Рэнд молчал. Челюсти его сжались, на скулах заходили желваки, потемневшее лицо посуровело. Он машинально провел рукой по лицу, где от виска до подбородка тянулся тонкий шрам, с течением времени превратившийся в белую полоску.
– Вас недостаточно точно информировали, ваша светлость. Мой отец был убит под Виксбергом. Старшего брата Дэвида прикончила шайка мародеров – они попытались изнасиловать мою мать, а он вступился за нее. Шелби погиб под Манассасом – по всей видимости, о наличии у меня еще одного брата вы не знали. Мой дом и земли отобрали «саквояжники»[1]. Потом мне удалось захватить «Цербер». Многие на вашем месте сочли бы меня счастливчиком. Было такое время, когда я сам готов был согласиться с ними.
– А потом?
– Думаю, вам и так известно, что произошло потом, – усмехнулся Рэнд. – Именно поэтому я здесь.
– Мне известно только, что последние десять лет вы предпринимаете отчаянные попытки вернуть семейное состояние. Именно ваше упорство и мешает мне поверить, что вы, как и многие другие, считаете себя счастливчиком.
