— Заткните глотки! — крикнул он. — И я сообщу вам новости из дворца!

Голоса постепенно стихли, и в помещении воцарилась тишина. Дафна и Мэтт переглянулись.

— Вот так-то лучше, — сказал Эшер. Он все еще был в том же пышном наряде, в котором его видели на параде. — Его высочество пребывает в добром здравии. С ним все в порядке. У него нет никаких недугов. Но в жизни его высочества произошли большие изменения: у него открылся магический дар.

Со всех сторон на него посыпались вопросы. Подняв руки, Эшер попытался утихомирить толпу. Он выглядел очень усталым.

— Это все, что я могу вам сказать. Думаю, скоро вы услышите официальное заявление властей. А пока можете распространить по городу то сообщение, что я сделал.

В трактире снова поднялся шум и гам. Дафна поманила Эшера пальцем, но он показал ей глазами на дверь.

— Хочет, чтобы мы вышли с ним на улицу, — сказала она Мэтту. — Пойдем.

На улице народу было не меньше, чем в трактире. Люди узнавали Эшера, останавливались и пытались узнать у него новости.

— Как мне все это надоело, — пробормотал Эшер, уводя друзей на задворки постоялого двора, где не было прохожих.

Здесь воняло тухлой капустой и прокисшим пивом.

— Принц действительно хорошо себя чувствует? — спросил Мэтт. — Ты в этом уверен?

Эшер бросил на друга негодующий взгляд.

— Нет! Мне просто захотелось соврать!

Дафна толкнула Мэтта локтем в бок, чтобы он больше не задавал дурацких вопросов.

— Что теперь будет, как ты думаешь?

— С Гаром? — Эшер провел рукой по волосам. — Понятия не имею. Зато я могу сказать, что будет теперь со мной. Мне придется взвалить на свои плечи обязанности Правителя олков. Я погрязну в проблемах мастера Глоспоттла, госпожи Банфри и Барла знает кого еще. И, разрази меня гром, мне придется разбирать судебные тяжбы в Палате Правосудия!

— Значит, в ближайшее время ты будешь загружен работой, — с сочувственной улыбкой промолвила Дафна.

Эшер глубоко вздохнул.

— Похоже на то.

Девушка погладила его по руке.

— Не расстраивайся. Я помогу тебе, чем смогу, — сказала она. — Принц, должно быть, рад, что обрел магический дар.

Эшер пожал плечами.

— Наверное. Я с ним еще не виделся. Знаете, я лучше пойду. Дарран сейчас бегает, суетится, хватается за дела, а от Уиллера никакой помощи.

Дафна бросила на него удивленный взгляд.

— С каких это пор ты стал проявлять заботу о Дарране?

— Дело не в заботе. Если эта старая ворона не справится с работой, то во всем обвинит меня.

Проводив Эшера долгим взглядом, Дафна положила голову на плечо Мэтта.

— Да защитит всех нас Джервал, — прошептала она.

— Не нравится мне все это, Дафна, — мрачно сказал Мэтт.

— От нас все равно ничего не зависит. Пророчество осуществляется, а нам остается только терпеливо ждать развития событий.

Она отстранилась.

— Все это странно. Магический дар у доранцев никогда не открывается так поздно.

— Да, это необычно, я согласна с тобой. Но необычное не всегда противоестественно. Мы плохо разбираемся в доранской магии и многого не понимаем в ней.

Слова Дафны не убедили Мэтта.

— В последнее время мне как-то не по себе.

— Что это значит?

— Не знаю. Мне трудно выразить это словами. Но я чувствую, что мир вокруг нас изменился.

— В каком смысле изменился?

Мэтт пожал плечами.

— Я же сказал, что не знаю. В отличие от тебя я не ясновидец и не Наследник Джервала. У меня не бывает пророческих видений и вещих снов. Мое призвание — лошади… И все же меня преследует чувство, что в мире что-то не так.

— А почему ты раньше об этом не говорил?

— Я думал, что все это мне просто кажется, что это последствия потрясения, пережитого во время урагана. У меня и сейчас нет никаких доказательств, что мои ощущения верны.

Дафна вздохнула.

— Скажу честно, Мэтт, со мной ничего подобного не происходит. Но у нас с тобой разные таланты, разные способности. Ты всегда хорошо чувствовал естество окружающего нас мира. — Она на минуту задумалась. — Возможно, твое ощущение, что мир изменился, связано с обретением Гаром магического дара. Когда доранец в детстве начинает проявлять магические таланты, звучание мира изменяется, в нем появляются новые ноты и голоса. Гар обрел свой дар намного позже других доранцев, и это, по-видимому, внесло в картину мира ощутимые изменения…

— Может быть, ты права. А что, если нет?

Дафна чувствовала, что Мэтт сильно встревожен, и в ее душе тоже шевельнулся страх, но она быстро подавила его.

— Нам обоим не нравится ждать. Но ничего другого не остается. Мы похожи сейчас на беременных женщин. Нам трудно отличить ложные схватки от настоящих. Но когда отойдут воды, все встанет на свои места. Не надо торопить события. Возвращайся к своим лошадям, а я буду следить за происходящим. В конце концов, я — Наследница Джервала, и это мой долг.

— Слушаюсь, сударыня, — язвительно сказал Мэтт. — Как прикажете.

Он ушел, и Дафна отправилась домой. Ей надо было хорошенько все обдумать и прислушаться к себе. Возможно, она сумеет понять, что чувствовал Мэтт и почему его так пугали собственные ощущения.

Гар попросил всех разойтись и оставить его одного. Ему надо было прийти в себя и собраться с мыслями. С ним произошло настоящее чудо. Гар, пожалуй, был бы меньше поражен, если бы, проснувшись утром, посмотрел в зеркало и обнаружил, что превратился в женщину.

Он пошел в свой залитый послеполуденным солнцем садик, где ему никто не мог помешать, сел на резную скамью и с наслаждением вдохнул пропитанный ароматом цветов воздух. Слушая щебет птиц, Гар чувствовал, как постепенно успокаивается.

«Я — маг, настоящий доранец, истинный сын своего отца», — думал он, и его душу переполняла радость.

Ощущение счастья было таким пронзительным, что от него, казалось, могло разорваться сердце, которое бешено колотилось в груди принца. Он чувствовал, что возродился к новой жизни, что все вокруг кардинально изменилось.

Чтобы снова испытать свое могущество, Гар щелкнул пальцами и сотворил пылающий шар волшебного огня. Он повис в воздухе на уровне его глаз. Но принцу этого показалось мало, и он создал еще один шар, а потом третий, четвертый, пятый…

Гар успокоился только после того, как в воздухе повис двадцатый шар. Окинув шары взглядом, он стал усилием мысли изменять их цвет. Это было так просто, что у Гара перехватило дыхание. Потом он заставил шары танцевать в воздухе. Этот танец становился постепенно все более причудливым, изощренным. Гар быстро научился управлять тончайшими энергиями. В конце концов шары запорхали вокруг него, как бабочки или стрекозы, которые, казалось, радовались вместе с ним его счастью.

Но вдруг разноцветные сгустки огня взорвались и исчезли. На их месте вился только черный дымок. Гар в ужасе закричал, решив, что лишился магического дара. Но тут он увидел направляющуюся к нему через лужайку Фейн. Она была одета в развевающийся кроваво-красный плащ. Выражение лица Фейн было каменным. Гар в ярости вскочил на ноги.

— Зачем ты это сделала?

— Ты думаешь, что магия — это игра?

— Нет, я вовсе так не думаю.

— Зачем же ты тогда устроил этот цирк?

В глазах Фейн читалось выражение боли и отвращения.

— Я не понимаю тебя, Фейн. Неужели ты совсем не рада за меня?

Принцесса засмеялась.

— Ты настолько глуп, что задаешь мне такие вопросы?

— Пусть я действительно глупец, но ты должна объяснить, почему моя единственная сестра, которую я всем сердцем люблю, хотя она порой и недостойна любви, так ревниво относится к произошедшему со мной чуду.

Фейн не сразу ответила. Пройдя мимо брата, она села на садовую скамейку, положила раскинутые руки на ее спинку и подняла голову так, чтобы ей налицо падал солнечный свет. Гар терпеливо ждал, когда она заговорит.

— Когда мне исполнилось пять лет, — закрыв глаза, промолвила она, — Дурм повел меня посмотреть, как отец заклинает погоду. Кровь и страдания отца так сильно потрясли меня, что со мной случилась истерика и Дурм вынужден был увести меня из Палаты заклинания погоды. Он надавал мне пощечин, чтобы я пришла в себя и замолчала. Знаешь, что он сказал мне, когда я наконец перестала кричать?