Помоги ему Бог, но девчонка действительно плакала навзрыд. Уткнувшись лицом в его плечо, она захлебывалась в рыданиях, а он гладил ее по спине, не зная, как облегчить ее боль и успокоить это нежное сердце.

– Все в порядке, Принцесса, клянусь, все хорошо. Я уже несколько недель на ногах и даже танцевал.

Упоминание о танцах вызвало новый взрыв рыданий.

– Я… я заставила вас т-танцевать с вашей б-больной ногой…

– Нет, вовсе не вы. – Он обнял ее еще крепче и уткнулся носом ей в волосы. – Нет, во всем виновата ваша тетушка. Это она завела разговор о моей смерти, и я испугался, что вы меня узнаете.

Венеция тихо всхлипнула.

– Это она, правда?

– Да. – Приподняв ее лицо за подбородок, Лахлан большим пальцем вытер девушке слезы. – А я не мог позволить ей воскресить меня из могилы, прежде чем я сам буду к этому готов, понимаете? От мертвеца ведь нельзя ожидать, что он станет расхаживать по балам, нарядившись в килт.

Девушка улыбнулась сквозь слезы.

– Вы ни капельки не походили на мертвеца, – с трудом выговорила она.

– Я и вправду не чувствовал себя мертвецом. – Взяв из ее руки кусок ткани, Лахлан краешком осторожно вытер ей глаза, потом заставил ее высморкаться и бросил тряпицу на пол. – В особенности тогда, когда мы остались одни.

Теперь Венеция пристально смотрела на него. Ее прекрасные зеленые глаза огромными озерами сверкали на раскрасневшемся лице. Все было, как той ночью на балу. Только теперь она знала, кто он такой и чего хочет. Однако вместо того чтобы ополчиться на него, она смотрела на него так, словно видела впервые, то есть не как на злодея, а как на человека, оказавшегося в сложном положении.

– Я понимаю, что в этом нет никакого толку, – прошептала Венеция, – но я очень сожалею о том, что я била и пинала вас, когда забралась на вашу больную ногу, пока вы спали…

– Не нужно вспоминать об этом, – прервал он ее, не в силах выносить эту словесную пытку. Особенно насчет того, как она лежала у него на коленях. – Вы ничего не знали. И тут нет никакой вашей вины.

Видеть, как она смотрит на него влажными глазами, такая чистая и свежая, сидит у него на колене, было слишком сильным искушением, чтобы Лахлан мог это выдержать.

Он подумал, что нужно поскорее отстранить ее от себя, убрать. Он даже обхватил ладонями ее талию. Но тут Венеция обвила руками его шею, и Лахлан понял, что попал в беду.

– Позвольте мне как-то возместить вам это, – прошептала она, и его решимость растаяла как дым. – Позвольте мне доказать вам, что я не такая, как мой отец. – Она потянулась и поцеловала шрам у него на лбу, и что-то перевернулось в его душе.

– Я знаю… вы не такая… как ваш отец, – хрипло произнес он. – Вы пахнете значительно лучше, прежде всего. – Он подумал, что шутка удержит его от какого-либо безумного поступка, но грудной смех девушки произвел обратный эффект. Так же подействовали и легкие поцелуи, которыми она осыпала его ключицы. Никогда Лахлан не испытывал ничего подобного, это было так приятно. И все же он продолжал, стараясь не обращать внимания на катастрофически быстро твердеющую плоть: – И выглядите вы в платье чертовски лучше, чем он.

– Сейчас на мне нет платья, – заметила она.

При этом совершенно излишнем напоминании Лахлан наполовину лишился разума. Оставшуюся половину он утратил, когда Венеция проложила цепочку поцелуев по его груди и ее губы на мгновение замешкались, лаская сосок.

– Силы небесные, вы должны немедленно прекратить это, – с усилием выдавил он.

Венеция отшатнулась.

– Я сделала вам больно? Я не хотела…

– Вы заставляете меня терять разум, вот что вы делаете.

От ее манящей улыбки жар разлился у него в паху.

– Я уже говорила вам, что хочу помочь вам забыть все обиды. – Ее руки скользнули вверх по его груди.

Лахлан застонал.

– И как вы собираетесь это сделать? Искушая меня обесчестить вас?

Улыбка Венеции померкла, но она не отступилась.

– Неужели нет никакого способа доставить вам удовольствие, не погубив при этом меня?

Эти слова рождали в его мозгу невозможно дерзкие мысли. Но им не следовало давать волю. Поэтому он, конечно же, немедленно ответил:

– Разумеется, есть.

Ее лицо просияло, и он застонал.

– Но вам не пристало заниматься такими вещами, можете мне поверить, – поспешно добавил он, пытаясь пойти на попятную после столь опасного признания. – Это неблагоразумно. И приведет к неприятностям.

– А лежать всю ночь в одной комнате врозь, когда нас так влечет друг к другу? Разве это не приведет к неприятностям? Покажите мне, как доставить вам удовольствие, не погубив себя, и я клянусь, что сделаю это. Будьте уверены.

– Силы небесные! – пробормотал он себе под нос и понял, что пропал.

– Вам больше нравятся поцелуи? – прошептала Венеция, прижимаясь губами, своими восхитительными губами к его шее. – Следует ли мне целовать вас сюда? – Она осыпала поцелуями его подбородок. – Или сюда? – Она коснулась кончиком языка уголка его губ.

Всего-то и потребовалось несколько грешных поцелуев ее маленького соблазнительного рта – и его выдержки как не бывало. Прорычав проклятие, Лахлан обхватил ладонями ее лицо и поцеловал в губы жадным страстным поцелуем, глубоко проникая внутрь языком. Ее теплый рот с готовностью принял его, мягкие губы раздвинулись под настойчивым напором его требовательного языка, впуская его и отвечая ему тем же.

Упиваясь прикосновениями ее нежного язычка, ласково сплетавшегося с его языком, Лахлан обхватил ладонями ее шею и ощутил бешеное биение пульса с обеих сторон над ключицами. Затем его ладони двинулись дальше, к тесемкам ее рубашки, одним резким движением развязали их и спустили рубашку с плеч, так что он смог забрать в ладони ее полные обнаженные груди.

– Подожди, Лахлан, – прошептала она, отрываясь от его губ. – Я имела в виду… доставить тебе удовольствие.

– Я получаю огромное удовольствие, прикасаясь к тебе, – хрипло произнес он, лаская пальцами ее соски, пока она не задохнулась. – Я получаю удовольствие от того, что дарю наслаждение тебе.

– Но… я хочу…

– Вот, – сказал он, стиснув ее ладонь и поднеся ее к своей возбужденной плоти. – Если хочешь доставить мне удовольствие, погладь меня здесь.

Ее кокетливая улыбка, когда она сжала в руке его окаменевшую плоть, едва не лишила Лахлана самообладания. Ситуация быстро становилась крайне опасной с этой его любопытной маленькой девственницей, бог знает с какой целью испытывающей на нем свои уловки.

– Подожди! – Лахлан схватил ее руку и задержал, и Венеция взглянула на него с удивлением. – Раз уж мы решили заняться этим, то должны действовать по правилам, понимаешь?

– По правилам? – прошептала она. – Но зачем?

– Без правил мы наверняка кончим тем, что начнем кувыркаться прямо на этой кровати, а я знаю, что тебе бы этого не хотелось.

Он и сам этого не хотел. Потому что если он обесчестит дочь графа Дунканнона, все его планы потерпят крах.

Дорогой кузен, неужели вы настолько хорошо знаете женщин, что можете открыто заявлять о том, чего они хотят? У меня создалось впечатление, что вы предпочитаете затворнический образ жизни и выходы в свет вам не по душе. Или я ошибаюсь?

Ваша любознательная подруга Шарлотта.

– Нам не нужны никакие правила. – Венеция зарылась пальцами во влажные кудри Лахлана на затылке. – Я и так уже сыта ими по горло.

Его тревожный взгляд обжег ее.

– Это ты говоришь сейчас в порыве страсти, но завтра утром будешь жалеть о том, что пренебрегла ими. И возненавидишь меня.

Венеция понимала, что Лахлан скорее всего прав, и это им явно мешало. Ну почему он не может просто поцеловать ее и заставить забыть, кто он такой и как сильно ненавидит ее семью? Почему не может просто отдаться чувствам и раствориться в ее объятиях?

Несмотря на то, что Лахлан удерживал ее вторую руку, Венеция чувствовала, как его мужская плоть увеличилась. Без сомнения, он хотел ее. Так что же случилось с необузданным Лахланом, привыкшим бездумно и стремительно брать все, что ему захочется?