Венеция с сожалением вздохнула. И тут к ней подошла миссис Харрис.

Девушка приветливо улыбнулась своей наставнице:

– Миссис Харрис, что заставило вас оставить пансион в середине учебного года? Я уверена, полковник мог найти и кого-нибудь еще, чтобы доставить сюда свою дочь.

– Да, но тогда я бы упустила шанс познакомиться с вашим мужем. Не так часто мои воспитанницы сбегают с шотландскими лэрдами, не имеющими ни гроша за душой. – И она посмотрела на Лахлана, помогающего полковнику переставлять кресла. – Но вынуждена признаться, я начинаю понимать, что заставило вас забыть все, чему я вас учила. Он выглядит таким красавцем в своей парадной военной форме, не так ли?

– Да, конечно, – сказала Венеция, прижав ладонь к животу. Она не хотела ничего говорить Лахлану, пока не проконсультируется с доктором в Эдинбурге. Но теперь, когда ее предположения подтвердились, она собиралась незамедлительно сообщить мужу хорошую новость, как только они останутся одни.

– Знаете, – сказала миссис Харрис, – я всегда была уверена, что из всех моих бывших воспитанниц именно вам удастся заполучить самого богатого и титулованного джентльмена.

– Сожалею, что разочаровала вас, – пробормотала. Венеция, хотя на самом деле ничуть не жалела.

– Не говорите чепухи – вы выглядите счастливой, и это самое важное. – Миссис Харрис с любовью посмотрела на Венецию. – Сейчас вы уже совсем другая. Более раскованная.

Венеция рассмеялась:

– Любая, выйдя замуж за Лахлана Росса, стала бы такой. Он знает способ сделать женщину свободной и умеет заставить ее забыть о всяких условностях.

Когда миссис Харрис нахмурилась, девушка добавила:

– Вы тоже выглядите сегодня совсем иначе, вы как-то слишком… возбуждены. А я привыкла к вашей сдержанности. Неужели кузен Майкл так встревожил вас своими сообщениями?

Миссис Харрис еще больше помрачнела:

– Можно и так сказать. Он самый надменный, самоуверенный, скрытный и невозможный из всех мужчин.

Венеция с трудом сдержала улыбку.

– Я почти так же думала о Лахлане. Более того, тетушка Мэгги говорила то же самое о полковнике. Возможно, вы питаете к своему кузену не только родственные чувства.

– Придержите свой язычок! – Миссис Харрис принялась яростно обмахиваться веером. – Я даже не знаю, кто этот человек. Возможно, ему уже за семьдесят, а мне всего лишь немного за тридцать, и пока я не страдаю старческим слабоумием.

– Я всего лишь сказала…

– Глядите веселее, моя дорогая, к нам кто-то подходит.

Этим их разговор и закончился. Почувствовав, как встрепенулось ее сердце, Венеция обернулась и увидела, что к ней приближается Лахлан.

Отвесив учтивый поклон миссис Харрис, он предложил Венеции руку.

– Надеюсь, вы не откажетесь потанцевать со мной? – Глаза его сверкнули. – Боюсь, это всего лишь вальс, а не ваш любимый «Таллокгорум», но старый добрый вальс тоже может доставить нам удовольствие, не так ли? Хотя «Таллокгорум» вы могли бы и напевать.

– Очень смешно, – сказала Венеция, опираясь на его руку. – Ведите себя прилично, сэр, или же завтра, по пути в Росскрейг, я всю дорогу буду распевать «Таллокгорум».

– Ничего страшного, – ответил Лахлан, выводя ее в круг танцующих. – По крайней мере мама не сможет изводить нас своим храпом.

– Разве я тебе не говорила? Твоя мама поедет домой в карете моего отца.

Лахлан нахмурился:

– Ах, даже так? И кому только в голову пришла эта дурацкая мысль, чтобы мужчина и женщина в их возрасте путешествовали вместе одни…

– Они не будут путешествовать одни, – со смехом возразила Венеция. – Мы в своей карете поедем следом за ними. И тебе ли осуждать совместные поездки мужчины и женщины в одной карете.

Как только зазвучала музыка, Лахлан обвил рукой талию жены и закружил ее в танце.

– И все же не могу сказать, что мне все это по душе. Благодаря тебе твой отец, конечно, многое исправил в Брейдмуре. Вернул назад часть арендаторов и пытается совместить овцеводство с фермерством. Но это не означает, что я готов поощрять его ухаживания за моей матерью. Это как-то неприлично.

– Неприлично! – Венеция кивком указала ему на леди Росс, танцующую с ее отцом. – По-моему, все выглядит очень прилично! Разве не так?

– Мама никогда прежде не бывала на настоящем балу.

– Я об этом не подумала. Наверное, она бы лучше себя чувствовала на сельской вечеринке.

Лахлан теснее прижал жену к себе.

– А ты, дорогая? Где тебе больше нравится?

Она подняла на него глаза.

– Везде, где есть ты.

Должно быть, ему понравился ее ответ, потому что взгляд его потеплел, а объятие стало откровенно любовным.

– Значит, ты не станешь возражать, если мы покинем город завтра?

– Конечно, нет. Я очень хочу домой. – Венеция слегка поколебалась, но решила, что сейчас вполне подходящий момент. – Мне не терпится начать обустраивать детскую.

– Детскую? Но у нас нет… – Лахлан резко остановился и удивленно уставился на нее: – Ты что… у нас…

– Да, сэр, – ответила она, копируя его внезапно усилившийся акцент. – Я жду ребенка.

Из его горла вырвался какой-то странный утробный звук, гораздо более уместный на поле битвы, а не в бальном зале. Затем он подхватил жену на руки и закружился по залу.

– Лахлан, – запротестовала Венеция со смехом. – Отпусти меня сейчас же, на нас смотрят.

– Пусть себе смотрят, – сказал он, хотя тут же осторожно опустил ее на пол. – Ведь не каждый день мужчина слышит такую новость от любимой женщины. Думаю, этим городским шотландцам не помешает небольшая встряска, как ты думаешь?

Венеция оглядела «утонченных» друзей тетушки Мэгги. Все как один чопорные английские джентльмены. Не в пример горцам вроде Джейми, который счастливо отплясывал со своей новой девушкой.

– Да, я с тобой согласна. – Когда Лахлан, заключив ее в объятия, снова закружился в вальсе, она добавила: – Все они слишком уж надутые.

– Какие-то напряженные.

– И очень напоминают англичан. Их и в самом деле не мешает встряхнуть. Это пойдет им на пользу.

Лахлан сверкнул глазами.

– И что же ты задумала?

– Мы могли бы послать за волынщиком и скрипачом. Я не прочь станцевать разок страспей. А то и пару раз. – Венеция ухмыльнулась. – Пусть они сыграют «Таллокгорум».

– Я захватил своего лучшего виски для полковника. Оно осталось в нашей комнате в гостинице, но его можно принести сюда.

– Мы превратим этот бал в отличную вечеринку.

– Да. – Лахлан вздохнул. – Но твоя тетушка никогда не простит нам этого, ты же знаешь.

Венеция вздохнула:

– Полагаю, нам следует отказаться от этой затеи, если мы хотим сохранить мир в семье.

– Я тоже так думаю. – Они потанцевали еще немного. – Но вот что я тебе скажу, Принцесса.

– Да, любовь моя?

– Когда мы вернемся в Росскрейг, то закатим там такую вечеринку, какая еще никому не снилась. И мы… – он прервался на миг и посмотрел на ее живот, – все вместе, втроем, столько раз станцуем страспей, сколько тебе будет угодно.

– Или… – Она умолкла, лукаво улыбаясь.

– Или?

– Мы можем устроить собственную частную вечеринку в кабинете полковника.

На его лице появилось то загадочное выражение, от которого у нее всегда по коже бежали мурашки.

– Сейчас?

– Это зависит… – Венеция с озорством посмотрела на его килт, – от того, придерживался ли ты старых традиций, когда одевался и готовился к вечеру.

– А что? – спросил Лахлан, краснея.

– А то, мой дорогой муженек, – прошептала она, – что в таком случае нам будет гораздо легче заниматься этим в кресле.

И Лахлан, продолжая кружиться в вальсе, с веселым смехом увлек ее из зала через боковую дверь.