В этот момент Таг, отправившийся в грузовой отсек, принялся страшно ругаться, раздался выстрел, за ним другой. Таг с глухим стуком упал в открытый люк, с трудом поднялся, его белая рубашка на глазах сделалась красной от крови.

— Грабеж! — заорал он. — Черти! Они меня убили! Креси выхватила пистолеты и нацелила их на открытый люк. Оттуда выпрыгнули двое в красных камзолах, вооруженные крафтпистолями. Пистолеты Креси и Роберта выстрелили одновременно. Оба неизвестных упали, один сраженный в голову, другой — в живот.

На палубу упала граната, фитиль с треском выпускал фонтанчики искр.

Роберт кинулся к гранате, на бегу он продолжал держать пистолет нацеленным на люк. Подхватив, он швырнул гранату через нижний люк на землю. Креси успела вскочить на ноги и стреляла в люк трюма.

Оттуда ответили выстрелами из двух пистолетов. Креси не задели, но Роберт чертыхнулся и упал. На палубу с грацией кошки спрыгнул индеец, в одной руке он держал томагавк, в другой — пистолет.

Красные Мокасины инстинктивно поднял пистолет, когда из люка показался Кричащий Камень, но пистолет уичита выстрелил первым. Пуля огнем пронзила поднятую руку Красных Мокасин, прошла сквозь плечо, оцарапав кость, и невероятным рикошетом снесла мочку правого уха. Красные Мокасины упал на спину, ему показалось, что он плывет, и это было так странно. Мир вокруг сделался до сверхъестественного реальным: Франклин вопил: «Стерн!»; крышку люка с грохотом захлопнули; Кричащий Камень навис над ним, как пантера.

«Прости, брат», — подумал Красные Мокасины. Он знал, что уже ничего не может сделать — и ничего не сделает. Это конец.

Вдруг в груди Кричащего Камня от выстрела Горе появилась черная дыра, еще больших размеров появилась дыра в животе от выстрела Роберта. Глаза уичита удивленно расширились, колени подломились, как у пьяного. Он сделал шаг и, выронив топор, тяжело упал рядом с Красными Мокасинами.

У Кричащего Камня осталось только одно оружие — его глаза. Немигающие, они с упреком смотрели на Красные Мокасины, и тому некуда было деться от этого взгляда.

До того как закрыли люк, Франклин узнал мелькнувшее в нем лицо.

— Стерн! — закричал он и выстрелил из пистолета. Пуля отскочила от металлической обшивки, отлетела к кабине и несколько раз ударилась об нее.

Ему показалось, что за закрытым люком он услышал смех.

— Будь ты проклят! — завопил Франклин и кинулся к трапу.

Кто-то сзади схватил его за шиворот. Это был Таг.

— Не надо этого делать. Он башку тебе размозжит.

Франклин бессильно дернулся и дико закивал:

— Не отходите от люка. И только дьявол откроет его, стреляйте.

— Беру люк на себя, — сказала Креси.

Она нагнулась и подняла крафтпистоли убитого и тяжелораненого в красных камзолах.

— Роберт? Таг?

— Ребра задело, — проворчал Роберт. — Но ничего опасного, жить буду.

— У Тага рана была серьезнее: пуля попала в левую верхнюю часть груди, сильно шла кровь. Он ходил вокруг индейца, упавшего рядом с Красными Мокасинами, сейчас его можно было бы назвать Красным Человеком, он был весь в крови.

— Кричащий Камень, дружище, — ворчал Таг, — что ж ты наделал?!

Умирающий индеец захрипел:

— Ты… видел… моя деревня. Зачем…

— Что задумал Стерн?

Кричащий Камень закашлялся, у рта образовался большой кровавый пузырь, но слова индейца прозвучали отчетливо:

— Не знаю. Мне все равно. Я помог ему бежать, потому что он ваш враг. Он сказал, что приведет меня к Красным Мокасинам. Это все… — Он снова закашлялся.

Во время разговора он не смотрел ни на Тага, ни на Франклина — только на Красные Мокасины. Он закашлялся в третий раз, и словно что-то сломалось у него внутри. Глаза остекленели. Он не дышал.

Франклин стоял и смотрел вверх.

— Они, должно быть, спрятались в ящиках с гранатами, — проворчал он. — И теперь он там, где весь наш арсенал.

— Это не единственная наша забота, — сказала Адриана.

— Что?

— Граната, которую выбросил за борт господин Нейрн… она привлекла внимание. И очень скоро они нас атакуют.

— Не растягивайтесь, ребята! — выкрикнул Оглторп.

Он вновь пожалел, что его солдатам не хватает дисциплины. Непрерывные атаки монголов и индейцев на западном фланге имели свой результат — оттянули ямакро и следопытов от основной части отряда, и теперь их можно было легко перестрелять. Оглторп не стал говорить об этом. Единственное, что он знал наверняка, — на западном фланге шеренга сильно растянулась, и те, кто с криками и воплями скрылся в том направлении, уже никогда не вернутся.

Оглторп чувствовал себя так, словно попал в полосу густого тумана. В разгар атаки он нуждался в данных воздушной разведки о передвижении врага, возможности, добыть которые у него не было, а враг, очевидно, где-то концентрировал силы для удара.

Они с боем продвинулись никак не меньше, чем на лигу, и корабли были где-то недалеко. С этими мыслями, поднявшись на пригорок, Оглторп увидел развернутую в боевом порядке артиллерию противника. Ряд пушек растянулся в обе стороны насколько хватало глаз.

— О господи, — выдохнул Оглторп, вглядываясь в черные жерла пушек, огнеметов, крафтпушек и еще каких-то неизвестных ему орудий.

Справа слышались звуки боя, который вели шведы, и им доставалось от пушек противника. Чертовы taloi, они обеспечили артиллерии несвойственную ей мобильность.

— Интересная картина, — сказал Парментер. Оглторп почувствовал, как дрогнул его голос.

— Ребята, не дадим им сделать второй залп! — заорал Оглторп. — Обгоним шведов, первыми будем у кораблей! С нами Бог и свобода!

И вновь он повел свой отряд в атаку.

В первую минуту, тянувшуюся целую вечность, казалось, пушки будут хранить молчание, а они, повторяя свой недавний боевой подвиг, быстрым ветерком пролетят сквозь их густой частокол.

Но огненный ветер налетел с севера и разметал их, как осеннюю листву. Парментер, ехавший от Оглторпа справа, вдруг лишился головы. Оглторп заметил это боковым зрением и удивился: обезглавленное тело продолжало сохранять вертикальное положение, и руки держали поводья. Затем лошадь Парментера попятилась, и Оглторп потерял его из виду, у него возникли свои проблемы.

Второй залп последовал незамедлительно. Оглторп уже видел артиллеристов, припавших к своим орудиям. Ближе и ближе, и он может почти дотянуться до них острием шпаги…

Оглушительный грохот, и он лежит на спине. Нога застряла в стремени, испуганная лошадь поволокла его по земле. Но в следующую минуту она превратилась в кровавое облако.

Оглторп не чувствовал своего тела, он понимал, конец его близок, но если суждено погибнуть, то только захватив с собой парочку врагов. Все заволокло дымом, и он ничего не видел. Но в этом было преимущество и для него.

Пистолеты остались в кобурах, притороченных к седлу, да и какой в них прок — и порох, и серебро давно закончились. Он достал из ножен саблю и полз вперед, пока не увидел обутые в сапоги ноги.

Оглторп поднялся и взмахнул саблей — голова молодого парня слетела с плеч, Оглторп успел заметить удивленное выражение на лице погибшего. Даже если парень и вскрикнул, из-за грохота ничего не было слышно. В ярде от Оглторпа стоял еще один солдат в зеленом камзоле и крепил штык, он смотрел куда-то мимо Оглторпа, словно видел неизвестно откуда взявшееся привидение. Оглторп разрубил его пополам, как молодое деревце, и в этот момент пушки вновь взревели, и он понял, что лошадь притащила его прямо в расположение артиллерии. Он огляделся. Слева стояла пушка, справа — крафтпушка.

Один из солдат, охранявших крафтпушку, умер, так и не узнав, откуда пришла смерть. Второй успел выстрелить, порох лишь опалил Оглторпу лицо, мелькнувшая сабля отсекла руку противника.

Оглторп почувствовал, как что-то ударило его в спину. Он резко повернулся, это был Томочичи — окровавленный томагавк в руке, на лице свирепая улыбка. Обрадовавшись, Оглторп прижался к индейцу спиной, так он чувствовал себя спокойнее хотя бы на время.