– А ты разве не можешь в нем пожить? Сдал бы свою квартиру…
Грег попытался объяснить, что фамильный дом слишком велик для одного человека, а кроме того… Но Тара лишь посмотрела на него сочувственно и перевела разговор. Истинная же причина заключалась, разумеется, в другом.
Однажды, лет пять или шесть назад, Грег в шутку заметил, что в их доме выветрился мужской запах
– У Кэвендишей второй попытки не бывает, – ответила Вирджиния, прекрасно поняв намек внука. – И чужих сюда не приглашают.
Получилось резковато, но фраза запомнилась ему навсегда. Он напомнил об этом бабушке, когда она объявила о желании сдать особняк на время своей поездки.
– Это другое. Я ведь их не приглашаю – здесь чистый бизнес, – возразила Вирджиния. – Девушки присмотрят за домом, а ты присмотришь за ними.
– Я? – Удивлению Грега не было предела. – Что ты имеешь в виду? Чтобы я приходил к девушкам по вечерам и проверял, не прячут ли они кого в шкафу или под кроватью? И как, по-твоему, это будет выглядеть?
– Как это будет выглядеть, зависит только от тебя, – невозмутимо ответила Вирджиния. – Рассуди сам. Мы сдаем дом…
– Ты сдаешь дом, – поправил ее Грег.
– Хорошо, я сдаю дом, – благородно согласилась она. – Меня не будет здесь целый год. Разумеется, за особняком нужно присматривать. Я, конечно, постараюсь отобрать самых достойных, но молодые особы, как тебе хорошо известно, подвержены внешним влияниям. В их возрасте обойтись без кавалеров невозможно, а потому…
– Кавалеров, – хмыкнул Грег. – Бабуля, откуда ты только такие слова вытаскиваешь?
– … а потому ты будешь регулярно появляться здесь…
– Под видом сантехника, – съязвил внук.
– Хм, мысль не такая уж плохая, – задумчиво протянула хозяйка. – Только ее нужно отшлифовать. Скажи, часто ли ты приглашаешь сантехника? Нет? В том-то и дело. К тому же я не хочу, чтобы ты залил весь дом. Хорошо, не будем сейчас ломать головы – время еще есть.
На том разговор тогда и закончился, но брошенное семя не давало о себе забыть. Грег представлял себя в самых разных ипостасях: адвокат, социальный работник, страховой агент. У каждой, выражаясь шпионским языком, легенды были как плюсы, так и минусы. Удивительно, но с каждым днем план Вирджинии нравился ему все больше. Наверное, рассуждал Грег, у меня сильное воображение. Может, стоило пойти в артисты? Попробовать стать писателем? Нельзя сказать, что работа в экспортно-импортной компании не доставляла ему никакого удовлетворения, но и разнообразием она не отличалась.
Свернув под арку, он припарковался на площадке у западной стены и, захватив пакет с продуктами, направился к дому. Сколько Грег себя помнил, он всегда жил здесь. За исключением последних четырех лет. И первых двух. Впрочем, они памяти о себе не оставили. Он даже не помнил своей матери. Как и отца. Разумеется, бабушка показывала их фотографии, но с них на него смотрели чужие люди – слегка угловатый блондин с широкой белозубой улыбкой и изящная брюнетка с затаенной грустью в глазах. Вирджиния как-то сказала, что у него глаза матери, волосы отца и характер деда.
Вирджиния… Джини… Грег называл ее так с самого детства. Она заменила ему родителей. Она была по-отцовски требовательна и строга и по-матерински нежна и мягка. Она лишала его телевизора и сладостей. Мазала йодом разбитые коленки. Вытирала ему слезы и штопала носки. Никогда не уставала и никогда не жаловалась. Даже тогда, когда узнала страшный диагноз.
Грег помнил тот день. Помнил, как бабушка пришла после обычного профилактического осмотра и долго сидела перед камином в гостиной, а потом позвала его и сухим, безжизненным голосом сообщила, что заболела.
Он догадывался, что Джини едет в Штаты не только для того, чтобы повидаться с сестрой, но и увидеть свою дочь. Его мать.
Разумеется, Грег не раз и не два собирался навестить родителей, а пару лет назад зашел в своих планах настолько далеко, что даже взял отпуск и купил билет до Лос-Анджелеса. Намерения свои он держал в секрете, собираясь открыться бабушке в самый последний момент, перед отлетом. И все же Джини что-то почувствовала. Нет, она не задавала вопросов, не жаловалась на здоровье и вела себя так же, как обычно. Точнее, почти так же. За два дня до намеченной даты, уже сделав необходимые покупки и приготовив дорожную сумку, Грег приехал на ужин. Они открыли бутылку вина, посмотрели фильм с Джеком Николсоном – Джини всегда говорила, что Николсон напоминает ей ее отца, большого любителя выпить и покрасоваться перед дамами, – убрали со стола и перешли в гостиную, после чего бабушка посмотрела внуку в глаза и покачала головой.
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
Грег смутился, покраснел, спрятал руки в карманы и попытался отшутиться.
– Если ты имеешь в виду, не хочу ли я порадовать тебя сообщением о скорой женитьбе, то нет. Видишь ли, девушки до двадцати на меня уже не рассчитывают, а те, которым за двадцать пять, не отвечают моим эстетическим запросам, так что…
– Перестань крутить, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, – оборвала его Вирджиния. – Неужели ты думаешь, что можешь что-то скрыть от меня?
Он пожал плечами.
– Извини, Джини, не понимаю. Что скрыть? Ты говоришь загадками.
Старуха вздохнула.
– Мы прожили с тобой двадцать восемь лет, и уж разбираться в нюансах твоего поведения я научилась. Во-первых, ты, когда приехал, посмотрел на фотографию Джоанны и Филиппа.
– Ну и что тут особенного? – фыркнул Грег. – Посмотрел на фотографию заблудших предков, самое обычное дело.
– И тут же, – не слушая его, продолжала миссис Кэвендиш, – бросил взгляд на меня. Тайком.
– Мог бы поспорить, но не стану.
Она улыбнулась.
– Во-вторых, ты взял отпуск в октябре, хотя обычно берешь его летом.
– Предположим, собрался отдохнуть в теплых краях. Говорят, в Марокко сейчас самый сезон. – Грег постарался придать лицу романтическое выражение. – Давно мечтал там побывать. Касабланка, Карфаген…
– Карфаген в Тунисе, – сурово поправила его Вирджиния. – Уж и не знаю, чему тебя в школе учили.
– Я хотел сказать Марракеш, – смущенно поправился Грег. – У вас все, мисс Марпл?
– Разумеется, нет. Две детали вполне могут быть совпадением, но четыре…
– Четыре? Ну-ну, послушаем. – Он потянулся за бокалом. – Какие еще мои действия показались тебе подозрительными?
– В-третьих, за последнюю неделю ты ни разу не спросил о своих родителях. И в-четвертых, – она сделала паузу, – твой друг, Стивен Осгуд, проболтался и…
– Дудки, я ничего ему не говорил! – воскликнул Грег и замер с открытым ртом. – Черт!
– Вот именно, молодой человек. – Она торжествующе усмехнулась, но тут же посерьезнела. – Я знаю, что ты собрался в Штаты, и не хочу тебя отговаривать, но послушай меня. Твоя мать уехала почти двадцать пять лет назад и с тех пор ни разу не приезжала в Англию. Как ты думаешь почему?
– Не знаю, Джини. – Грег опустил голову. – Я много об этом думал. Каких только теорий не сочинял. Пытался забыть. И все равно… – Голос его дрогнул.
Миссис Кэвендиш наклонилась, протянула руку и погладила внука по щеке.
– Прости, милый, это я во всем виновата. Надо было… – Она запнулась. – Что ж, как говорят, лучше поздно, чем никогда. У тебя время есть?
Грег взглянул на часы и кивнул, хотя и собирался провести предпоследний вечер с Тарой.
– Долго я тебя не задержу, – пообещала бабушка, – так что еще успеешь. Не хочешь ее предупредить? Если опаздываешь, позвони.
Он отмахнулся.
– Потом.
– Ладно. Не хотелось бы, чтобы из-за меня, старухи, у тебя возникали проблемы, но случай особый. Слушай, не перебивай, а потом сам решишь, что делать дальше.
Грег натянуто усмехнулся.
– О’кей, выкладывай тайны мадридского двора.
Отец и мать Грега, Филипп и Джоанна, могли бы бороться за звание самой типичной счастливой пары Англии конца семидесятых – начала восьмидесятых, если бы кто-то додумался организовать такой конкурс. Подобно тысячам других пар, они познакомились на одной из тех молодежных вечеринок, которые вошли в моду вместе с эпохой диско, брюк-клеш и травки. Филипп Мэдисон учился в школе бизнеса при Лондонском университете и намеревался стать банкиром, что говорило о немалой целеустремленности и практичном взгляде на жизнь представителя третьего поколения испанских эмигрантов, покинувших родину в смутные тридцатые. Что касается Джоанны, то она воспринимала жизнь как неиссякаемый источник удовольствий, оплату которых можно оттягивать практически бесконечно или сваливать на родителей, чья первейшая обязанность в том и состоит, чтобы предоставлять своим отпрыскам неограниченный кредит.
