ПОЧТА "ЛГ"

Хорошее дело, как известно, браком не назовут. А уж для тех, кто в сие рискованное предприятие пускается, и хороших слов не нашлось. Были они, бедолаги, брачующимися, а отныне сотрудники загсов будут пытаться с ходу выговорить другое неблагозвучное слово - брачащиеся.

1 сентября в этом году с полным правом можно назвать Днём Незнайки. Именно в этот день Министерство образования и науки утвердило перечень словарей, которые "легализуют" дОговоры, кофе-унисекс (среднего рода) и брачащихся с йогУртом. Пресса подняла шум, а вот многие филологи, как ни странно, ничего страшного в новых нормах "современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного" не увидели. Язык - организм живой и должен, по их мнению, развиваться вместе с обществом. То есть если одна часть общества начнёт вдруг упорно класть бумаги не в портфЕль, а ложить их в пОртфель, другой части предложат очень толерантно смириться и с этим.

Нельзя же действительно быть такими нетерпимыми к двоечникам. Ну горячий кофе, ну горячее. Какая разница? Главное, чтоб не обжёгся. И договОр (пардон, дОговор) выгодный заключил.

Да и вообще от демократии в грамматике и произношении может быть великая польза. Если отменить все правила и разрешить писать как слышится, а говорить как кажется, уровень образования поднимется на небывалую высоту. Ни одной двойки на экзаменах! Лепота Ну в смысле клёво.

Ксения ЗУЕВА

Разговор о чистоте русского языка мы продолжим в одном из ближайших номеров на полосе "Гуманитарий".

ЭХО ДИСКУССИИ "НАДО ЛИ НАМ "ВЗРОСЛЕТЬ"

Андрей СТОЛЯРОВ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Казалось бы, всё уже сказано, закопёрщик дискуссии Лев Аннинский ответил всем своим оппонентам (в "ЛГ", N 33-34) статьёй "Инфантомассы разбушевались", сопроводив её осторожным подзаголовком - "Попытка завершить дискуссию" о "детскости" русской души". Но на форуме "ЛГ" вновь разгорелись споры, а из Питера в редакцию пришло ещё одно полемическое мнение. Знакомим с ним наших читателей.

Он полон весь

каким-то давним детством.

Анна Ахматова

Прочитал Льва Аннинского, и вот - отваживаюсь на свою "попытку завершить дискуссию". Но вначале несколько уточнений.

Содержательность любой дискуссии зависит от внятной постановки вопросов и таких же внятных ответов на них. Применительно к нашему случаю набор необходимых вопросов, вероятно, должен выглядеть так.

Вопрос первый. Существует ли в бытийном сознании русских такое качество, как "детскость", и если существует, то на какой социокультурной основе?

Вопрос второй. Каковы негативные и позитивные характеристики "детскости" и как она проявляет себя в социальной среде?

Вопрос третий. Насколько русская "детскость" соответствует современности: надо ли её сознательно преодолевать, то есть "взрослеть", или, напротив, её следует культивировать - в качестве "русского вклада" в общечеловеческое сознание?

Попробуем на эти вопросы ответить.

КУЛЬТУРА ЖИТЬ

Западную культуру можно определить как культуру высокой рациональности. Она в значительной мере основана на концепте, появившемся ещё во времена Просвещения, о том, что мир исчислим. Если мы точно знаем параметры нынешней ситуации и представляем законы, по которым она развивается, то мы так же точно можем предсказать её состояние в любой последующий момент.

Из этого концепта выросла не только европейская наука (попытка исчислить физический мир), но и "юридическое общество" Запада, основанное на законах и представляющее собой попытку точного социального исчисления.

Иными словами, неважно, кто нажимает социальные кнопки, - важно правильно их нажать и получить соответствующий результат.

Качества самого человека при этом особого значения не имеют.

Работает механизм.

Контекстность ситуации, её гуманитарная неопределённость очень низки.

Поэтому в западном обществе не слишком доверяют политикам, олицетворяющим власть, зато доверяют наличествующим государственным институтам. Политики приходят и уходят, а социальная механика, западные правила бытия продолжают функционировать.

Русская культура обладает диаметрально противоположными характеристиками. В ней высока контекстность, гуманитарная ситуационность, зато уровень рациональности, фонового, автоматического исполнения действий очень низок.

Связано это, вероятно, с тем, что исторически в России законы, которые рационализируют социум, никогда не создавались снизу, самими людьми, как это происходило в Европе и США, а возникали исключительно сверху, волевым усилием государства. Они не становились для граждан своими.

В русском сознании утвердилось уже с начальных времён: закон - это одно, а жизнь - совершенно другое. И потому русский человек живёт, не столько согласуясь с рациональной законностью, сколько с метафизическими представлениями о долге, справедливости, добре и зле и т. д.

Иными словами, в России очень важно, кто именно нажимает социальные кнопки, поскольку от этого будет зависеть и результат. К тому же, погруженные в неопределённую метафизическую среду, подвергаясь воздействию противоречивых гуманитарных полей, сами кнопки непрерывно меняют значение.

Предсказать заранее ничего нельзя.

Жизнь на Западе - это ремесло.

Жизнь в России - это искусство.

Вот эта высокая рациональность западного бытия, его однозначность, хорошая прогнозируемость западного поведенческого репертуара и воспринимается нами как "взрослость". А высокая неопределённость, контекстность российского бытия, его социальная магия, его принципиальная неоднозначность, напротив, рассматривается как "детское" состояние психики: русский этнос ещё не дорос до того, чтобы быть по-настоящему взрослым.

Однако заметим, что оба эти качества архетипические: они непрерывно, в течение нескольких сотен лет воспроизводятся соответствующими культурами.

Они онтологически закреплены.

Они входят в генетические коды обеих цивилизаций.

И потому призывы к русскому этносу повзрослеть - бессмысленны.

Стать "взрослым" - это значит перестать быть русским.

НЕТ ПРЕДЕЛА ВОСТОРГУ

Негативные черты "детскости" очевидны. Прежде всего это патернализм - желание иметь над собой верховный авторитет, который укажет, как жить. Бог на небе, царь на земле, начальник на предприятии или в офисе.

Видимо, поэтому россияне так спокойно восприняли полуавторитарный режим, сложившийся в России за последнее десятилетие. "Детей" не очень интересуют гражданские и политические свободы: "дети" живут в мироздании, а не в тесном социальном мирке.

Вообще детская психика - это такой гремучий коктейль. Здесь одновременно присутствуют и жестокость, и доброта, и предельный эгоизм, и внезапные альтруистические порывы, и обиды на пустяки, и умение прощать - сразу и навсегда.

Хуже всего, что у ребёнка слабы сдерживающие механизмы: в приступе гнева, в приступе отчаяния он может начать крушить вокруг себя всё, даже не понимая, что ему самому от этого будет плохо.

Именно так и происходит во времена революций.

Этнос впадает в детство и переворачивает мир вверх дном. А потом медленно, с чудовищными усилиями восстанавливает нормальную жизнь.

Однако есть тут и оборотная сторона.

Анна Ахматова ведь неслучайно писала о Пастернаке: "Он полон весь каким-то давним детством".

Она, вероятно, хорошо понимала, о чём говорит.

"Детскость" - это качество, присущее гениям. Это не только социальная инфантильность, которая, к сожалению, бросается в глаза прежде всего, но и особое незамутнённое зрение: способность различить суть жизни там, где другие замечают лишь опостылевший привычный пейзаж.