— Но вы все равно будете говорить?

— Конечно, буду. Возьмем этот идиотский брак. Кто его подстроил? Ваш папа. Почему вы не протестуете? Не хотите его обидеть. Ладно, сделаю все за вас. Поеду в Бландинг.

— В Бландинг!

— Фредди меня пригласил.

— Джордж, дорогой, разве вы не читали книг по этикету? Разве вы не знаете, что нельзя гостить у кого-то и ухаживать за его невестой? Так никто не делает!

— Никто? Взгляните на меня. Эйлин мечтательно глядела вдаль.

— Интересно, — вымолвила она, — как это, быть графиней?

— Ответа вы не узнаете, — заверил Джордж. — Этот ваш кретин графом не станет. Старший брат, лорд Бошем, здоров как бык и у него три здоровых сына. У Фредди столько же шансов на титул, как у меня.

— Джордж, вы мало читаете. Старшие сыновья беспрерывно ходят на яхтах со всей семьей. И тонут.

— Эйлин, хватит шутить. Я полюбил вас на «Олимпике», объяснился два раза там же и один раз в поезде. С тех пор, восемь месяцев подряд, я прошу вашей руки и устно, и письменно. Теперь я поехал домой, в Шотландию, вернулся — и что же? Вы собираетесь замуж за этого оболтуса.

— Вы — истинный рыцарь, Джордж. Другой бы на вашем месте ругал моего жениха.

— Зачем? Он кретин и пугало, но вообще я против него ничего не имею. Это вам он не подходит. Какой бы вы были женой серьезному, рабочему человеку!

— Разве Фредди работает?

— Я не о нем, а о себе. Прихожу домой, устал, на службе — Бог знает что делается. Тут подходите вы, кладете мне на лоб прохладную руку…

Эйлин покачала головой.

— Не надо, Джордж. Вы мне очень нравитесь, но мы друг другу не подходим.

— Почему?

— Вы слишком сильный, слишком властный. Наверное, вы — сверхчеловек, о которых так много пишут. А я — слишком мягкая. Вам нужен кто-то вроде Джоан.

— Опять эта Джоан! Кто это?

— Моя школьная подруга, я ведь училась тут, в Англии. Потом я уехала, а вчера встретила ее на улице. Отец у нее разорился и умер, она очень много перенесла. Где она только не служила! В театре, в магазине, всюду. Какой ужас, да?

— Кошмар, — без особого пыла откликнулся Джордж.

— Она такая сильная, — продолжала Эйлин, — вы бы прекрасно ужились.

— Спасибо. Брак — не бокс. Мне нужна кроткая, уютная, жалостливая жена. Поэтому я люблю вас.

Эйлин засмеялась.

— Ну, Джордж! Пойдемте, у меня масса дел. Если Фредди в городе, он захочет со мной повидаться.

Эмерсон покачал головой.

— И что вам дался этот Фредди? Ничего, приеду в Бландинг, там разберемся. Вам от меня не уйти.

Мы, умные, ученые романисты сменяем романы на сценарии потому, что сценарий намного приятней и проще.

Скажем, если бы я писал сейчас для кино, на экране возникла бы надпись:

А зрители бы увидели, как сердитый человечек все это изображает. Минутное дело.

Печатное же слово требует большего.

Вынести бурю довелось той же Эйлин. Страдает всегда невинный.

— Старый гад! — кричал мистер Питерc.

— Папа!

— Что «папа»? Ну, что «папа»? Да лучше бы он дом у меня отнял! Понимает, мерзавец, что почем! Казалось бы, можно оставить на секунду будущего родственника! Куда там! Коллекционер — хуже разбойника. Я бы скорей доверился синдикату Джесси Джеймс-Дик Тарпин-капитан Кидд.[9] Хеопс четвертой династии! Он больше пяти тысяч стоит!

— Папа, напиши ему. Он такой милый. Это он не нарочно.

— Не на-роч-но?! А как, по-твоему? Взял на сохранение? Старый клептоман! Нарочно, нарочно, не волнуйся. У него в замке музей. Я бы пять тысяч дал, если там найдется хороший взломщик! Взял бы он скарабея, стукнул заодно твоего лорда…

— Папа, скажи ему, он отдаст.

— Прямо сейчас! Отдаст он! Он помолвку расторгнет. Только намекни, он такую отмочит фамильную честь!..

— Я не подумала.

— Ты вообще не думаешь, то-то и плохо, — заключил беседу мистер Питерc.

Эйлин не заплакала, она плакать не любила, но, при всей своей кротости, обиделась, такие сцены всегда огорчали ее — и, воспользовавшись минутным затишьем, выскользнула из комнаты.

Ей очень хотелось, чтобы ее утешили. Кто же? Джордж Эмерсон? Он может перейти от слов к действиям. Вероятно, он считает, что лучший способ утешения — посадить ее в такси и отвезти в регистратуру.

Тогда к кому же ей пойти?

Перед ней встал образ Джоан Валентайн — сильной, уверенной, веселой, несокрушимой. Она надела шляпку и пошла к ней.

Как ни странно, на четверть часа раньше туда же отправился мистер Джонс.

После бурной, тяжелой сцены приятно перенестись в обитель мира и счастья; и я рад, что летопись наша уводит далеко от мистера Питерса, в курительную комнату Бландинга, известную своим уютом.

Когда Эйлин шла к подруге, в комнате этой находились три человека. Поближе к дверям, в кресле, сидел и читал Фредерик Трипвуд. Неподалеку распластался молодой человек, смотревший сквозь очки в роговой оправе на спинки игральных карт (Руперт Бакстер, бесценный секретарь лорда Эмсворта, недостатков не имел, но пасьянсом баловался). Дальше находился сам граф, тихо куривший сигару.

Книга, которую читал Фредди, привлекала красно-бело-желтой обложкой, украшенной вдобавок чернобородым человеком, светлобородым человеком, безбородым человеком и дамой, состоящей из глаз и волос. Чернобородый человек из каких-то своих соображений привязал даму к сложной машине, светлобородый помогал ему, а вот безбородый, вылезая из люка, целился в них обоих.

Под картинкой была подпись: «Руки вверх, негодяи!», а наверху — надпись: «Феликс Кловли. Похождения Гридли Квэйла, сыщика». Фредди читал с упоением. Лицо его пылало; волосы встали дыбом; глаза вылезли. Он переживал то же самое, что герои.

В наше время всякий, если постарается, найдет словесность, соответствующую его умственному уровню. Серьезные, ученые люди терзали Фредди латынью, греческим и английским, но он с овечьим постоянством отвергал все шедевры, созданные на этих языках, предполагая, что, кончив школу, читать ничего не будет.

Однако он ошибся. Через годы он стал читать о Гридли Квэйле, сыщике. Только Гридли вносил свет в его унылую жизнь, был оазисом в пустыне. Хорошо бы, думал Фредди, познакомиться с человеком, который это пишет…

Лорд Эмсворт курил, прихлебывая виски с содовой, опять курил, опять прихлебывал, и наслаждался миром. Разум его был пуст настолько, насколько может быть пустым человеческий разум.

Левую руку граф рассеянно сунул в карман и пальцы его стали рассеянно играть каким-то небольшим предметом.

Постепенно он понял, что предмет этот какой-то новый — не карандаш, не ключи, не мелочь.

Он его вынул и рассмотрел. Предмет оказался достаточно противным жуком.

— Откуда он взялся? — сказал граф.

Фредди не ответил. Аннабел, героиня, совершенно измоталась — то ее похищали, то сажали в темницу. Гридли Квэйл шел по следу, непрестанно верша суд. Словом, младшему сыну было не до бесед с отцом.

Руперт Бакстер получал деньги за беседы с хозяином, и оторвал взгляд от пасьянса.

— Да, лорд Эмсворт?

— Я тут что-то нашел, Бакстер. Что это, а?

Руперт Бакстер едва не охнул от восторга.

— Великолепно! — вскричал он. — Нет, просто поразительно! Граф с любопытством взглянул на него.

— Это скарабей, — пояснил Бакстер, — по-видимому… смею сказать, я разбираюсь в таких делах… Хеопс четвертой династии.

— Правда?

— Несомненно. Простите за нескромность, вы были у Кристи?

Граф покачал головой.

— Нет-нет, я не мог. Я обещал зайти к мистеру Питерсу, посмотреть… Что он собирает?

— Скарабеев, лорд Эмсворт.

— Скарабеев! Да, их. Помню, помню. Он мне это дал.

— Дал?

— Конечно. Помню как сейчас — рассказывал всякие вещи, а потом дал. Значит, он очень дорогой?

— Бесценный.