— Ладно, — с трудом выговорил он, и Лаванда слегка скривила губы, так она улыбалась.

— Я знала, что вы примете разумное решение, — сказала она. — Подпишем договор?

— Нет, — сказал герцог, припомнив едва ли не единственный здравый совет своего покойного отца: «Аларих, никогда ничего не пиши». — Чушь какая!

— Тогда я попрошу у вас чек.

Герцог пошатнулся в той мере, в какой это возможно, когда ты сидишь.

— То есть как, заранее?

— Мдау. Книжка с вами?

— Нет, — оживился герцог, неосмотрительно решив, что это меняет все.

— Дадите вечером, — сказала Лаванда. — А теперь повторяйте за мной: «Я, Аларих, герцог Данстаблский, торжественно обещаю Лаванде Бриггз, что, если она украдет свинью графа Эмсвортского по кличке Императрица и переправит в мое Уилтширское поместье, я возмещу ее труды, уплатив ей пятьсот фунтов стерлингов».

— Чушь!

— Тем не менее я настаиваю на формальной договоренности, пусть даже словесной.

— Ладно, черт с вами!

Герцог повторил все, хотя по-прежнему считал это чушью. Ничего не поделаешь, надо ее умаслить.

— Благодарю, — сказала Лаванда и отправилась искать Джорджа Сирила.

Джордж Сирил перекусывал в сарае у огорода, когда Лаванда нашла его по острому запаху свинарника. Она закрыла дверь; он не без удивления отнял от губ бутылку пива. Знакомы они не были, и он гадал, чему обязан визитом.

Она сообщила это ему, но не сразу, а после соответствующего введения.

— Бурбон, — сказала она, — я наводила о вас справки, и все до единого говорили мне, что положиться на вас нельзя. Судя по отзывам, вы человек бессовестный и продажный.

— Эт кто, я? — возмутился он, моргая. Собственно, он это мнение знал, но получалось как-то хуже при таком барском выговоре. Поначалу он решил, что лучше дать ей в рыло, но передумал — кто ее знает, какие у нее друзья! — и пылко помахал руками, распространяя острый запах. После чего повторил: — Эт кто, я?

Лаванда прижимала к лицу надушенный платок.

— Зубы? — поинтересовался Джордж Сирил.

— Здесь душновато, — сдержанно отвечала Лаванда, возвращаясь к переговорам. — В «Гербе Эмсвортов», например, мне сообщили, что вы продадите за два пенса свою бабушку.

Джордж Сирил сказал, что бабушки у него нет, думая при этом, что хорошая бабушка стоит хотя бы два фунта.

— В «Корове и Кузнечике» мне сообщили, что вы нечисты на руку.

— Эт я? — осведомился Джордж Сирил, думая, что, видимо, речь идет о сигарах. Заметили, значит! Да, рука уже не та…

— А дворецкий сэра Грегори Парслоу, вашего временного хозяина, сообщил, что вы вечно воровали у него сигареты и виски.

— Эт я? — в четвертый раз спросил Джордж Сирил с неподдельным гневом. А он-то думал, что Бинстед ему друг, мало того — пособник! Как пророк Захария, он, Дж. С, «поражен в доме друзей».

— Таким образом, — продолжала Лаванда, — я установила, что вы — безнравственны, и прошу вас украсть эту свинью.

Другой человек в пятый раз возмутился бы, но этот совсем недавно и впрямь крал свинью. История — длинная, запутанная, она никому не делает чести, и мы не будем в нее вдаваться, а сейчас упоминаем лишь затем, чтобы вы поняли, почему Дж. С. почесал подбородок пивной бутылкой.

— Свинью спереть?

— Мдау.

— А зачем?

— Это вас не касается. Джордж Сирил думал иначе.

— Ну, прям! — сказал он. — Кому она нужна-то, на этот раз?

Лаванда решила играть в открытую. Как честный человек, она понимала, что он прав. Жалчайший убийца знал в средние века, на кого он работает.

— Герцогу, — отвечала она. — Вам придется перевезти животное в Уилтшир, где находится его поместье.

— В Уилтшир? — очень удивился Дж. С.

— Да, поместье там.

— Эт как же мы со свиньей доберемся, а? Ножками?

— Я предполагаю, — нетерпеливо сказала Лаванда, — что у вас есть приятель, у которого, в свою очередь, есть машина. Если вы опасаетесь подозрений, не беспокойтесь. Операция будет выполнена рано утром, в такое время, когда вы предположительно спите.

Джордж Сирил кивнул, думая о том, что вот это — разумно.

— А как я ее упру, — все же сказал он, — такую тушу?

— У вас будет коллега, то есть пособник.

— У меня?

— Мдау.

— А кто ему заплатит?

— Ему возмещение не нужно.

— Псих, что ли? Ладно, понял. А дадите сколько?

— Пять фунтов.

— Эт как?

— Скажем, десять.

— Скажем, пятьдесят.

— Это огромная сумма.

— Вот и ладно!

Лаванда Бриггз, как и герцог, не была мотом, но была реалистом и знала, что иногда надо решать быстро.

— Хорошо, — сказала она. — Я попытаюсь убедить герцога. Он состоятельный человек.

— Ы! — сказал Джордж Сирил и так забылся, что сплюнул, искривив рот. — А почему? Эксплуататор. Нажился на крови вдов и сирот. Ничего! — оживился он. — Еще взойдет красная заря! Кровь кровопийц потечет по улицам, угнетателей вздернут на фонарях. А кого? Этого Данстабла. А кто? Я, и с превеликим удовольствием.

Лаванда Бриггз оставила эту речь без комментариев. В принципе она была согласна с такой программой, но сейчас ее волновало иное. Как и подобает деловому человеку, она думала о сделке, и не без восторга. Да, ей останется четыреста пятьдесят фунтов, а не пятьсот, но она знала заранее, что возможны непредвиденные расходы.

Решив, что переговоры закончены, Джордж Сирил поднес к губам бутылку, и это напомнило Лаванде еще об одной, хотя и побочной теме.

— Должна предупредить, — сказала она, — что употреблять алкогольные напитки вы не будете. Операция нелегкая, рисковать мы не можем. Итак, вы ничего не пьете.

— Кроме пива.

— Нет.

Если бы Дж. С. не сидел на перевернутой тачке, он бы покачнулся.

— Эт как?

— Так.

— То есть пива не пить?

— Именно. У меня есть надежные источники. Выпьете пива, потеряете пятьдесят фунтов. Надеюсь, это ясно?

— Мдау, — отвечал Джордж Сирил.

— Очень хорошо, — сказала Лаванда. — Смотрите, не забудьте.

После чего вышла из сарая — и потому, что там было душновато, и потому, что ей хотелось потолковать с другом лорда Икенхема, Катбертом Мериуэзером.

Лорд Икенхем, мирно куривший в гамаке и предававшийся размышлениям, с огорчением заметил, что сзади кто-то сопит. Чуть позже оказалось, что это не герцог, как он было подумал, а Майра Скунмейкер. Что ж, ей он обрадовался.

— Дядя Фред! — вскричала она. — Какой ужас!

Он похлопал ее по плечу. Те, кто приносил к нему свои тяготы, обретали утешение. Иногда (не на собачьих бегах) ему удавалось справиться даже с трепещущими нервами Мартышки.

— Ложись в гамак, — сказал он, — и расскажи, в чем дело. Я не сомневаюсь, что это обычные здешние штуки. Ты заметила, наверное, что Бландингский замок — не для слабых. Так что случилось?

— Это все Билл!

— Что он наделал?

— Не он, она! Вы знаете эту секретаршу?

— Прекрасную Лаванду? Мы с ней друзья. Эмсворт ее не любит, а на мой взгляд, есть в ней своеобразная прелесть. Она напоминает мне учительницу танцев, которую я боготворил. Я имею в виду не столько любовь, сколько страх и трепет. Очень похожи. Мы с Лавандой вчера поговорили. Она мне призналась, что хочет открыть машинописное бюро, но не может, нет денег. Почему призналась — не спрашивай. Вероятно, от меня веет той эмпатией, о которой столько говорят. Циник предположил бы, что она собиралась меня прощупать, но вряд ли. По-моему, это… что ты делаешь? Гимнастику? — спросил он, ибо Майра странно заломила руки.

— Не говорите вы, дядя Фред! Послушайте! Лорд Икенхем понял, как она права.

— Прости, — сказал он. — Дурная привычка. Что ты хотела поведать мне о Лаванде?

— Она мерзкая шантажистка!

— Кто? Ты меня удивляешь. Кого же она шантажирует?

— Бедного Билла! Она попросила, чтобы он украл Императрицу.

Казалось бы, трудно удивить лорда Икенхема, но тут он удивился. Он знал, что в Бландингском замке можно ждать чего угодно, но к этому готов не был.