— По крайней мере теперь мы знаем, где его искать, — сказал Верд. — Похоже, он живет один.

— Почему ты так решил?

Верд хмыкнул:

— Не чувствуется женской руки.

— Совсем?

— Абсолютно, — кивнул Верд. — Ладно, ты был прав. Зря потеряли время. — Он посмотрел на часы. — Давай-ка отыщем приличный паб и перекусим. А потом отправимся обратно в наш прекрасный Данди.

Профессор Дэвид Соунз был коренастым, кругленьким, с бахромкой кудряшек вокруг сверкающей лысины и голубыми глазами, буквально искрящимися весельем. Он до ужаса походил на свежевыбритого Деда Мороза. Он провел Алекса и Верда в крохотную каморку, в которой едва умещался письменный стол и парочка стульев для посетителей. Комната выглядела по-спартански. Единственным ее украшением был сертификат, объявлявший Соунза почетным жителем города Сребреница. Алексу не хотелось даже думать о том, что тот должен был сделать, чтобы заслужить подобную честь.

Соунз жестом предложил им сесть и устроился за столом. Его круглое брюшко упиралось в край столешницы. Поджав губы, он внимательно оглядел их.

— Фрэзер сообщил мне, что вы хотите обсудить со мной дело Розмари Дафф, — проговорил он после долгой паузы. Голос его был звучным и мягким, как диккенсовский рождественский пудинг. — Но сначала у меня к вам два вопроса. — Он бросил взгляд на лежащий на столе листок бумаги. — Вы Алекс Джилби и Том Мэкки. Правильно?

— Правильно, — отозвался Алекс.

— И вы не журналисты?

Алекс вынул свою деловую визитную карточку и передал ему.

— Я руковожу компанией, которая выпускает поздравительные открытки. Том — священник. Мы не журналисты.

Соунз изучил визитку, убеждаясь, что она не поддельная, потом поднял мохнатую бровь и резко спросил:

— Почему вас заинтересовало дело Розмари Дафф?

Верд наклонился вперед:

— Мы двое из четверых парней, нашедших ее в снегу двадцать пять лет тому назад. Вы, наверное, изучали нашу одежду под микроскопом.

Соунз слегка склонил голову набок. Морщинки вокруг его глаз едва заметно присобрались.

— Это было давно. Почему вы сейчас пришли сюда?

— Мы думаем, что входим в список тех, кого собираются убить, — произнес Верд.

На этот раз вверх взлетели обе брови профессора.

— Я вас не понимаю. Какое отношение имеет это ко мне или к Розмари Дафф?

Алекс положил руку на плечо Верда:

— Из нас четверых, оказавшихся там той ночью, двое уже мертвы. Они погибли в последние шесть недель. Оба были убиты. Я знаю, такие совпадения случаются. Но на обоих похоронах появился венок с надписью «Розмарин для воспоминаний». И мы считаем, что эти венки были посланы сыном Рози Дафф.

Соунз нахмурился:

— Я думаю, что вы не туда пришли, джентльмены. Вам нужно разговаривать с Файфской полицией, которая именно сейчас проводит пересмотр нераскрытых дел, в том числе и этого.

Алекс покачал головой:

— Я уже пытался сделать это. Заместитель начальника полиции Лоусон только что не назвал меня параноиком. Он сказал, что это случайное совпадение и мне нужно пойти домой и перестать беспокоиться. Но я думаю, что он ошибается. Я думаю, кто-то охотится за нами, потому что убежден, что мы убили Рози. И я не вижу другого способа спастись, как найти того, кто это сделал на самом деле.

Какое-то непонятное выражение промелькнуло на лице профессора при упоминании имени Лоусона.

— Все равно я не вполне понимаю, что привело вас сюда. Мое личное участие в этом деле закончилось двадцать пять лет назад.

— Это потому что затерялись вещественные доказательства, — вмешался Верд, которому становилось не по себе, когда он долго не слышал своего голоса.

— Думаю, вы ошибаетесь. Мы недавно обследовали некий предмет. Но наши тесты оказались негативными.

— У вас был кардиган, — объяснил Алекс. — Но самые важные вещи, то есть одежда с кровью и спермой, пропали.

Нельзя было не заметить пробудившегося при этих словах интереса Соунза.

— Они потеряли главные вещественные доказательства?

— Так сообщил мне замначальника полиции Лоусон, — ответил Алекс.

Соунз изумленно покачал головой.

— Ужасно, — произнес он. — Хотя и неудивительно при таком руководстве. — Он осуждающе насупил брови. Алекс задался вопросом, что еще натворила файфская полиция, чтобы у Соунза создалось такое впечатление. — Но как же, по-вашему, я смогу вам помочь без основных материальных улик.

Алекс набрал в грудь побольше воздуха:

— Я знаю, что вы проводили первичные исследования по этому делу. Я знаю, что эксперты-криминалисты не всегда включают в отчеты каждую деталь. Я подумал, нет ли чего-то, что вы в свое время не вписали туда. Особенно меня интересует краска. Потому что единственная вещь, которая не пропала, это кардиган. А после того, как его тогда нашли, брались образцы краски из нашего дома.

— Но почему я должен вам что-то рассказывать? Ведь вы, как-никак, считались подозреваемыми.

— Во-первых, мы были свидетелями, а не подозреваемыми, — возмутился Верд. — А во-вторых, если вы откажетесь и нас убьют, то вам придется улаживать дела с Богом и со своей совестью.

— К тому же цель любого ученого — истина, — добавил Алекс и подумал: «Пора жать до конца». — И у меня создалось впечатление, что вы человек, для которого истина превыше всего. В отличие от полиции, которой важен лишь результат.

Соунз оперся локтем на стол и стал теребить пальцами нижнюю губу, демонстрируя ее влажную внутреннюю сторону. Он посмотрел на них долгим пронзительным взглядом, затем решительно выпрямился и раскрыл картонную папку, которая одна лежала у него на столе. Он просмотрел ее содержимое, затем поднял глаза и встретил их ожидающие взгляды.

— Мой отчет касался главным образом крови и семенной жидкости. Кровь принадлежала Рози Дафф, а семя, предположительно, ее убийце. По семени мы смогли определить его группу крови. — Он перелистнул пару страниц. — Там также присутствовали ворсинки. От дешевого коричневого ковра и парочка нитей от темно-серой ткани, используемой некоторыми производителями для внутренней обивки недорогих автомобилей. Еще там было несколько волосков собачьей шерсти, сопоставимых с шерстью спрингер-спаниеля, принадлежавшего хозяину паба, где она работала. Все это отражено в моем отчете.

Он поймал разочарованный взгляд Алекса и слегка улыбнулся:

— А еще тут имеются мои заметки.

Он вытащил пачку рукописных листков, несколько секунд их разглядывал, затем достал из кармана жилета очки в тонкой золотой оправе и водрузил их на нос.

— Мой почерк всегда доставлял всем много хлопот, — сухо произнес он. — Я много лет сюда не заглядывал. Та-ак, что у нас здесь?.. Кровь… семя… грязь. — Он перевернул две страницы, плотно исписанные мелким почерком. — Волосы… Вот, нашел… краска. — Он ткнул пальцем в страничку и поднял глаза. — Что вам известно о краске?

— Водоэмульсионка для стен, эмаль для деревянных изделий, — сказал Верд. — Вот что я знаю о краске.

Соунз впервые за весь разговор улыбнулся:

— Краска состоит из трех основных компонентов. В ней есть наполнитель, обычно какой-либо полимер. Это то вещество, которое остается на вашей одежде, если вы ее тут же не отчистите. Потом в ней есть растворитель. Наполнитель разводят в растворителе, получая массу той консистенции, которая нужна для нанесения на окрашиваемую поверхность кистью или валиком. Растворитель редко имеет значение для исследователя, потому что обычно испаряется задолго до того, как образец попадет в лабораторию. И наконец, в краске есть пигмент, то есть собственно краситель, который и создает цвет. Самые распространенные пигменты — это двуокись титана и окись цинка для получения белого цвета, фталоцианин — для синего, хромат цинка — для желтого и окись железа — для красного. Но каждая партия краски имеет только ей присущую структуру. Так что можно исследовать любой красочный мазок и определить его происхождение. Существуют целые собрания образцов краски, с которыми мы сравниваем наши пробы. И разумеется, анализируются не только компоненты краски, но и физические характеристики пятна. Были ли это брызги? Или капли? Или соскреб? — Соунз поднял указательный палец. — Прежде чем вы зададите следующий вопрос, скажу, что в этом я не эксперт. Это не моя специализация.