— Это превышение полицейских полномочий, — произнес Брайан. Его спокойствие поколебалось лишь чуть-чуть.

— Не-ет. Ты не прав. Превышение полицейских полномочий — это когда ты случайно падаешь с лестницы на пути в камеру. Когда спотыкаешься и, ударяясь об стену, ломаешь нос. — Рука Макленнана стремительно рванулась вперед и сжалась у Даффа в паху. Он стиснул пальцы изо всех сил, а потом резко крутанул кистью.

Дафф взвыл. Кровь отлила у него от лица. Макленнан отпустил его и проворно отступил назад. Дафф сложился вдвое, с трудом выплевывая проклятья.

— Вот это, Брайан, называется злоупотреблением полицейскими полномочиями. Привыкай. — Макленнан рывком открыл дверь в коридор. — Ах ты, боже… Брайан, кажется, сильно ударился об угол стола, — на ходу сообщил он ошеломленной секретарше в приемной и с улыбкой вышел мимо нее в солнечный морозный день. Затем уселся в машину.

— Ты была права, Дженис. Настроение теперь гораздо лучше, — сказал он, широко улыбаясь.

В этот день в маленьком домике на Файф-парк не работалось. Брилл и Верд пытались что-то изобразить в музыкальной комнате, но без гитары и барабанов толку не было, а Алекс явно не желал к ним присоединиться. Он лежал на кровати, пытаясь разобраться в своем отношении к тому, что с ними произошло. Он никогда не понимал, почему Зигги так не хотел делиться своей тайной с остальными двумя друзьями. В глубине души Алексу казалось, что те примут это спокойно, потому что достаточно знают Зигги, чтобы его осудить. Но он недооценил силу слепого предрассудка. Эта реакция друзей открыла ему в них нечто новое и неприятное. Что, в свою очередь, ставит вопрос о его способности разбираться в людях. Зачем он тратит столько времени и сил на людей, по сути, таких же узколобых, как эта мразь Брайан Дафф? По пути к машине «скорой помощи» Зигги на ухо прошептал Алексу, что произошло. И теперь Алекс пришел в ужас от мысли, что его друзья разделяют предрассудки тех подонков.

Хорошо, допустим, Верд и Брилл не станут выслеживать и избивать геев из-за того, что нечем заняться по вечерам. Но и в Берлине далеко не все принимали участие в событиях Хрустальной ночи. И вот куда это привело. Разделяя позицию нетерпимости, вы молчаливо соглашаетесь с экстремистами. Для того чтобы зло торжествовало, вспомнилось Алексу, достаточно лишь, чтобы хорошие люди не вмешивались.

Он почти понимал позицию Верда. Тот спутался с кучкой фундаменталистов, требовавших, чтобы вы проглотили не жуя всю христианскую доктрину, не выплевывая те ее кусочки, которые вам не по вкусу.

Но Бриллу никаких извинений нет. К нему Алекс чувствовал такое отвращение, что не хотелось даже садиться с ним за один стол.

Все расползается по швам, и как это остановить, непонятно.

Он услышал, как отворилась входная дверь, и в одну секунду спрыгнул с кровати и оказался на лестнице. Зигги стоял, прислонившись к стене. На губах его блуждала робкая улыбка.

— Разве тебя уже отпустили из больницы? — удивился Алекс.

— Они хотели оставить меня, чтобы понаблюдать, но это я смогу сделать и сам. Так что нет нужды занимать там койку.

Алекс помог ему дойти до кухни и поставил чайник.

— Я думал, у тебя переохлаждение.

— Очень небольшое. Ничего не отморожено. Гипотермию мне сняли, и спасибо. Переломов нет, только ушибы. Я не писаю кровью, так что почки тоже в порядке. Лучше я помучаюсь дома в своей постели, где доктора и сестры не станут тыкать в меня иголками и подшучивать над медиками, которые не могут сами себя излечить.

На лестнице раздались шаги, и в дверях появились Верд и Брилл с глупыми улыбками на лицах.

— Рад тебя видеть, старина, — сказал Верд.

— Ага, — подтвердил Брилл. — Что с тобой случилось?

— Они знают, Зигги, — вмешался Алекс.

— Ты им сказал? — Обвинение прозвучало скорее устало, чем возмущенно.

— Макленнан сказал, — резко ответил Брилл. — А он лишь подтвердил это.

— Хорошо, — проговорил Зигги. — Я не думаю, что Дафф и его дружки-неандертальцы искали именно меня. Наверное, они просто решили погонять гомиков, а наткнулись на меня с одним парнем около церкви Святой Марии.

— Ты занимался сексом в церкви? — вознегодовал Верд.

— Это руина, — ответил ему Алекс. — И уже не освященная земля. — Верд собрался было поспорить, но, взглянув на Алекса, тут же умолк.

— Ты занимался сексом с совершенно незнакомым человеком на открытом месте в жуткий холод, ночью? — В голосе Брилла звучало отвращение, смешанное с презрением.

Зигги внимательно всмотрелся в него.

— А ты предпочел бы, чтобы я привел его сюда? — Брилл промолчал. — Думаю, что нет. Это ведь не куча совершенно незнакомых баб, которых ты притаскиваешь на регулярной основе одну за другой.

— Это совсем другое, — возразил Брилл, переминаясь е ноги на ногу.

— Почему?

— Ну-у, для начала тут нет ничего противозаконного.

— Благодарю за поддержку, Брилл. — Зигги с трудом, медленно, как старик, поднялся на ноги. — Я иду спать.

— Ты так и не рассказал нам, что произошло, — повторил Верд, как всегда глухой к настроению окружающих.

— Когда они поняли, что это я, Дафф захотел выбить из меня признание. Когда же я не стал признаваться, они связали меня и опустили в «Бутылку». Это была не лучшая ночь в моей жизни. А теперь вы меня извините?

Брилл и Верд посторонились и дали ему пройти. Лестница была слишком узкой для двоих, так что Алекс не стал предлагать Зигги помощь. Да и не принял бы тот сейчас никакой помощи, даже от него.

— Почему бы вам двоим не переехать жить к людям, с которыми вам будет уютнее? — спросил Алекс, протискиваясь мимо них. Он подобрал с пола свою сумку с книгами и куртку. — Я иду в библиотеку. Было бы очень любезно, если к тому времени, как я вернусь, вас здесь не будет.

Две недели прошли в состоянии нелегкого перемирия. Верд большую часть времени проводил в библиотеке или с друзьями-евангелистами. К Зигги вместе с выздоровлением физическим, казалось, вернулось хладнокровие, но Алекс заметил, что он избегает выходить из дому, когда стемнеет. Алекс с головой ушел в занятия, но старался быть рядом с Зигги, когда тот нуждался в общении. На выходные он съездил в Керколди и свозил Линн в Эдинбург. Они поели в маленьком итальянском ресторанчике с веселеньким убранством и отправились в кино. Затем они все три мили от станции до ее дома на окраине прошли пешком. Когда они пересекали рощицу, отделявшую Данникир от шоссе, Линн притянула его в тень и так поцеловала, словно от этого зависела ее жизнь. Домой он шел, напевая.

Больше всего последние события, как это ни странно, подействовали на Брилла. История нападения на Зигги разнеслась по университету, как лесной пожар в засуху. Но популярная версия событий не включала первую часть происшедшего, а потому его личная жизнь осталась неприкосновенной. Однако значительное большинство студентов считали их подозреваемыми, и получалось, оправдывали то, что случилось с Зигги. Четверо друзей стали париями.

Подружка Брилла бесцеремонно бросила его. Сказала, что боится за свою репутацию. А новую найти теперь оказалось не так легко. Девушки старались не встретиться с ним глазами. Когда он заговаривал с ними в пабах или на дискотеках, они норовили ускользнуть.

Его однокашники по французской группе также недвусмысленно дали ему понять, что не желают терпеть его рядом. Брилл оказался в большей изоляции, чем трое остальных. У Верда были его христиане. Студенты-медики твердо стояли на стороне Зигги. Алексу было плевать на мнение других: у него был Зигги и, хотя Брилл этого не знал, Линн.

Бриллу казалось, у него еще остается некий козырь в рукаве, но раскрыть его и пустить в игру он опасался, боясь, что тот окажется джокером. Поймать того, с кем он хотел поговорить, оказалось непросто, — до сих пор все попытки установить с ним контакт были тщетными. К тому же он не мог придумать, как это выставить защитой общих интересов. Хотя он долго убеждал себя, что это так и есть. Нет, не шантаж. А так… небольшой обмен услугами. Но даже это сейчас не получалось. Поистине он был полным неудачником. Все, к чему он прикасался, обращалось в прах.