Дафна уставилась на него во все глаза. Помнит ли она? Да ведь там они впервые были близки – костер, звезды на черном небе, искры пламени, озаряющие их нагие тела. Иногда по ночам она вспоминала нежные осторожные прикосновения Джонни, запах дыма в его волосах и песок, шуршащий под покрывалом. Господи, ей бы не помнить, а забыть все это – вот в чем проблема.

– Я буду у Китти, – сказала Дафна. – Там соберутся друзья и родственники после похорон. Но думаю, чуть позже я смогу отлучиться часа на два.

– Я буду ждать тебя. Она покачала головой:

– Не теряй понапрасну время. Я позвоню тебе перед уходом.

Но Джонни упрямо сжал губы – он уже принял решение.

– Я ждал все эти годы. Могу подождать и еще немного.

Грунтовую дорогу к Планкеттс-Лагун из года в год утрамбовывали тысячи автомобилей, и со временем она стала твердой, как асфальтовое покрытие. Сюда приезжали влюбленные подростки – они останавливались у болотистых зарослей, где их никто не мог видеть, и разводили по ночам костры возле песчаных дюн. Родители подростков, предпочитавшие более уютные и защищенные от ветра бухточки, редко бывали в той стороне и не догадывались, что там проделывали их повзрослевшие детки под шерстяными пледами.

Джонни свернул на дорогу, по которой много лет ездил на пикники с женой и сыном, а чаще всего один, и у него появилось странное чувство, что он не был здесь целую вечность.

Джонни вспомнил ту ночь, когда они с Дафной приехали сюда после весеннего школьного бала на его стареньком «понтиаке». Стекла автомобиля запотели изнутри от их дыхания и от тумана снаружи. Как всегда, они проделали все, кроме того, что ему больше всего хотелось… но что он откладывал до того момента, когда Дафна будет готова. И вдруг без всякого предупреждения, как будто этот момент наконец наступил, она сняла платье и бросила его на переднее сиденье с такой непринужденной беззаботностью, словно отдавала ему не девственность, а кусочек торта.

Заниматься любовью с Дафной – это все, о чем Джонни мечтал с самой первой их встречи, когда она пришла в курилку рядом со школьной лабораторией. Хорошенькая ухоженная девочка с Агва-Фриа-Пойнт. Джонни обратил на нее внимание еще на уроках по испанскому и был приятно удивлен, что она тоже вспомнила его. Ему казалось, что он не в ее вкусе. Но Джонни ошибался… и не только в этом.

Тогда Джонни был уверен в одном: он нашел то, что искал.

В своем воображении Джонни сейчас видел Дафну так же ясно, как в ту ночь: завернувшись в покрывало, она смеялась и убегала от него по песчаным дюнам, а он пытался догнать ее. Позже, когда они развели костер, отблески пламени заливали Дафну теплым светом, и ее обнаженное тело как бы лучилось изнутри.

Остановившись на небольшой площадке, тридцативосьмилетний мужчина, к которому все теперь обращались не иначе как Джон или мистер Девейн, размышлял о том, понимала ли Дафна, как сильно он любил ее? Знала ли она, что решение оставить ее было самым трудным в его жизни? Джонни вышел на дорогу с двадцатью долларами и перочинным ножиком в кармане, останавливая случайные попутки, стреляя сигареты и перебиваясь плохим кофе и сандвичами в придорожных забегаловках.

«Ты ничтожество, подонок!» – кричал на него отец Дафны. Но те же слова Джонни слышал и от собственного отца. Их старики были чем-то похожи: оба ограниченные, упрямые, нетерпимые. Но если доктор Сигрейв был в городе уважаемым человеком, Фрэнк Девейн пользовался авторитетом только среди своих дружков-собутыльников.

Выйдя из машины и прислонившись к теплому капоту, Джонни закурил сигарету. Вокруг не было никого – час влюбленных парочек еще не пробил, а для любителей пляжного отдыха сегодня прохладно.

Джонни поднялся по склону ближайшей дюны и, прищурясь, смотрел, как солнце опускается в огненно-красные воды залива.

Дафна наверняка уже готова волком выть от соболезнований родственников и знакомых, но слишком хорошо воспитана, чтобы сразу уйти.

Пока Джонни скитался по дорогам и перебивался случайными заработками в автомагазинах, Дафна училась в Уэллсли, читала Чосера и Гегеля, участвовала в антивоенных маршах, которым никто не придавал значения, пока протестовать против войны не вошло в моду. К тому времени когда Джонни, повзрослев и поумнев, поступил в Калифорнийский университет, Дафна уже закончила учебу и уехала с мужем в Нью-Йорк.

«Убежден, у этого парня нет на теле следов от ее зубов», – успокаивал себя Джонни. Когда они в последний раз были вместе, Дафна уже знала, что он покидает ее навсегда, и чуть не сошла с ума от отчаяния и желания. В пылу страсти она укусила его в плечо до крови. Шрам со временем побледнел, но слабые отпечатки ее зубов все еще видны.

Джонни, щурясь, вглядывался вдаль, где серебрилась полоска горизонта. Глаза слезились от холода и соленого ветра с океана. Невдалеке хлопнула дверца автомобиля и кто-то позвал его: «Джонни!»

Он обернулся и увидел Дафну в джинсах, свитере и ветровке. Она стояла рядом, обратив лицо к последним лучам заходящего солнца, и в ее глазах цвета морской волны сверкали отблески заката. Печали и горести последних дней не потушили их изумрудный огонь, и Джонни радовался этому.

– Ни одной таблички – все поснимали, – заметила Дафна, оглядывая длинный забор, тянувшийся вдоль пляжа по границе частных владений. Обитатели местных коттеджей вели постоянную войну с отдыхающими.

– Подростки – их рук дело, – ответил Джонни. – Деревяшки пошли на костер.

Он улыбнулся, вспомнив, как они с Дафной пробирались сюда, не обращая внимания на таблички, запрещавшие здесь ходить, выгуливать собак и разбивать палатки.

– Им наплевать на запреты – они делают то, что им нравится. – Дафна лукаво усмехнулась.

– И мы с тобой живое тому доказательство.

– Я не о нас с тобой.

– Все ты врешь, – возразил Джонни. – Уж я-то знаю.

– Нет, это ты постоянно врешь, Джонни Девейн. Раньше я верила тебе, потому что считала тебя умнее. Но теперь поняла, что ты просто пытаешься сбить меня с толку.

Она слегка улыбнулась, и Джонни вдруг подумал, как давно не целовал ее.

– Умнее? Ну это вряд ли. Ты мне льстишь.

– Полагаешь, что если я заслужила высший балл по английскому, меня можно считать гением? Я имела в виду вовсе не это. Ты был гораздо умнее меня, потому что лучше знал жизнь и не смотрел в рот старшим. Ты лихо водил машину, но всегда четко знал, куда едешь, и мог поменять сдутую шину с закрытыми глазами.

– Да я и теперь могу. К сожалению, несмотря на весь этот опыт, я так и не понял, в чем смысл человеческого существования. – Он предложил: – Давай пройдемся, пока не стемнело. – Джонни протянул Дафне руку, но она не приняла ее. Некоторое время они шли молча, потом он внезапно спросил: – Помнишь встречу с читателями в университетском клубе Беркли пару лет назад? Я был там и сидел в последнем ряду.

Дафна остановилась и удивленно уставилась на него.

– Встреча, на которую пришло более пятнадцати человек? Но почему ты не подошел поздороваться со мной?

– Испугался, наверное. Ведь я и понятия не имел, что ты так талантлива. Вдруг сделаешь вид, что не знаешь меня?

Дафна горько рассмеялась:

– Моя жизнь совсем не похожа на волшебную сказку. – В огненных лучах заката ее лицо светилось изнутри и казалось таким прекрасным, что у Джонни перехватило дыхание. – Жаль, что ты не подошел и не пожал мне руку. – Она улыбнулась. – Тебе вовсе не обязательно было покупать мою книгу.

– У меня и так есть все твои книги. И я бы не ограничился рукопожатием.

Она покраснела и укоризненно произнесла:

– Мог бы сказать «привет».

– Привет! – Джонни снова протянул ей руку, и на этот раз она крепко пожала его широкую ладонь.

Джонни отбросил притворство – да и к чему изображать равнодушие, когда его буквально пожирает желание прижать ее к своей груди? Это ведь не вечер встречи одноклассников – он ни разу не был ни на одном из таких вечеров, поскольку знал, что там не будет Дафны.