– Жаль, что твой отец думал иначе и развелся с твоей матерью, – холодно заметила Алекс.

Губы Лианн задрожали.

– Вы все стараетесь оскорбить и унизить меня, но я не виню вас за это. Да, мне следовало признаться в этом раньше. Я собиралась, но… после его смерти это уже не имело смысла.

– Ах ты, сучка! – воскликнула Алекс. – Все эти годы ты притворялась моей лучшей подругой. Это ты должна гнить в тюрьме, а не моя мать! – Она двинулась на Лианн, сжав кулаки.

Дафна удержала сестру. После долгого молчания, Лианн глухо рассмеялась:

– Тюрьма? Да я бы скорее умерла – все лучше, чем делать вид, что он для меня только друг семьи.

Китти с трудом преодолевала отвращение – поступок Лианн не имеет оправдания, но она действовала не по злому умыслу.

– Прошлого не вернешь, – тихо промолвила она. – Но ты еще можешь помочь нашей маме. Лианн, нам надо знать, что произошло. Ей стало известно о твоих отношениях с отцом? И поэтому она убила его?

Лианн покачала головой и всхлипнула.

– Я сама призналась Лидии. Но она, оказывается, уже знала. Она сказала мне, что ей известно обо всех его женщинах… и что он никогда никого из них не любил.

– Но ты попыталась убедить ее, что тебя он любит? – спросила Дафна.

Лианн смущенно опустила глаза.

– Этого я не говорила. Я сказала, что мы с Верном хотим пожениться. Лидия вдруг страшно чего-то испугалась и начала кричать, что это извращение, и этому надо положить конец. И что… – Она прикусила губу и затрясла головой.

– Что? Говори же! – воскликнула Алекс.

Слегка раскачиваясь в кресле, Лианн уставилась невидящим взглядом в стену. Наконец с идиотским смешком, от которого по спине Китти побежали мурашки, она пробормотала: – Ваша мать сказала, что Верн мой отец. И что наша связь – кровосмешение. Вы слышали когда-нибудь подобную чушь?

«Сердце колотится так быстро, что вот-вот выскочит из груди», – так думала Алекс, лежа в постели. Было уже далеко за полночь, и двойняшки давно спали. Тишину спальни нарушало только тиканье электронного будильника да лай соседского пса. Несколько часов, проведенных в родительском доме, поездка с сестрами в больницу, возвращение домой в тумане – все это казалось каким-то кошмарным сном. Вот только заснуть ей никак не удавалось. Она лежала и смотрела в потолок, а мысли все роились в ее усталой голове.

«Как Лианн могла так поступить со мной?» Самая близкая подруга с детского сада. Алекс помнила, как в тринадцать лет Лианн влюбилась в преподавателя рисования, а потом плакала у нее на плече, когда мистер Симмс перешел в другую школу. Алекс была рядом с Лианн, когда та тяжело заболела менингитом. Она защищала подругу, когда ту обвинили в списывании контрольной, и выслушивала ее бесконечные жалобы на Чипа.

Все эти воспоминания причиняли Алекс невыносимую боль. Она подозревала Лианн, но до сегодняшнего дня не знала наверное, была ли та любовницей отца. И вот теперь предательство подруги раздавило ее.

Нет, она никогда не простит Лианн.

А отца? Простит ли Алекс отца?

Разве он не предал дочь, тайно встречаясь с Лианн? Ведь отец понимал, как это ранит ее. Видно, ему было наплевать на ее чувства.

Алекс не допускала мысли, чтобы отец бросил маму ради Лианн. Да и то, что он якобы был отцом Лианн, – сущая чепуха. Это только доказывает, что мама явно не в себе.

Но сейчас Алекс внезапно осознала, что отец никогда не любил ее. Разве можно, любя, так поступить? Она ревностно хранила его тайны, во всем угождала ему, даже в ущерб своему мужу и детям (неудивительно, что Джим потерял терпение) – и ради чего?

Алекс представила его с Лианн – они, наверное, часто посмеивались над ее слепой собачьей преданностью и маминым неведением. Она же была настолько глупа, что считала себя отцовской любимицей!

Голова ее раскалывалась от боли, а сердце отчаянно колотилось. Похоже, она сходит с ума и ее ждет койка в психиатрической лечебнице рядом с мамой.

Вот уже много лет подряд Алекс преследовал один и тот же кошмар: будто она стоит посреди пустынной дороги и на нее мчится огромный грузовик. Дорога узкая, и Алекс еле успевает отскочить в сторону. Поскользнувшись на обочине, она летит вниз по бесконечному склону, а на губах ее застывает безмолвный крик ужаса.

То же, вероятно, испытывал и отец. Он ощущал себя загнанным в угол, ему не к кому было больше обратиться. Китти считает, что только мерзавец мог признаться юной девушке в супружеской неверности. Теперь, много лет спустя, Алекс поняла, почему отец это сделал.

«Я взяла его грехи на себя».

Джим понял это давным-давно. Он упрекал Алекс в том, что она чрезмерно идеализирует и боготворит отца, поэтому совсем забросила собственную семью. И он был прав. Роль, которую Алекс играла, была на руку отцу. Выслушивая его исповеди, она облегчала совесть отца. Он теперь чист перед Богом. А она…

Она попала в ад уже здесь, на земле.

И как она могла оттолкнуть от себя мужа, детей? Даже сейчас между ней и дочками словно стоит прозрачная стена: Алекс не позволяет им любить себя и держит их на расстоянии вытянутой руки.

Почему? Возможно, потому, что ощущает себя грязной, порочной, недостойной их чистой любви. Грехи отца теперь пожирают ее душу.

Глядя в темноту невидящими глазами, Алекс желала только одного: чтобы слезы облегчили ее страдания. Но она не могла плакать – слишком сильное горе обрушилось на нее. Только один человек способен сейчас утешить Алекс. Тот, кого она ранила едва ли не сильнее всех других.

Алекс потянулась к телефону, набрала номер бывшего мужа и тут же вспомнила, что сейчас глубокая ночь. Да и Джим, возможно, не один.

Она хотела положить трубку, но что-то удержало ее. После третьего гудка в трубке раздался сонный голос Джима:

– Алло.

– Джим, это я. Ты один?

Повисла долгая пауза. Алекс представила, как он поправляет подушки, устраиваясь поудобнее. Затем в трубке послышался смех.

– Что называется, прямо к делу. А ты не намерена извиниться за то, что разбудила меня среди ночи?

– Прости. Я забыла, который час.

Джим не ответил на ее вопрос. Неужели он не один? Джим пробормотал:

– Мне снилось, будто я на пляже Сент-Джон, а вокруг ни души.

– А я думала, твои мечты о земном рае включают в себя девушек в купальниках-бикини, – съязвила Алекс.

– Значит, ты плохо знаешь меня. – Джим зевнул. – Надеюсь, ты позвонила мне в час ночи не для того, чтобы меня оскорблять?

– Нет. Извини, я не хотела тебя обидеть.

Он тихо присвистнул.

– Два извинения подряд. Неожиданная удача.

– Ты ни при чем, Джим. Это я виновата во всем. Мне было очень плохо.

– Да, я что-то читал в газетах, – пошутил Джим. Либо он не воспринимает бывшую жену всерьез, либо не хочет возиться с ее проблемами. Зря она решила излить ему душу. Но Джим вдруг добавил: – Алекс, после всего, что произошло с твоей семьей, ты наверняка совсем разбита.

– Я слишком поздно поняла, что для меня главное в жизни. Какая же я дрянь!

– Идеальных людей не бывает, – осторожно заметил он.

– Стремление к идеалу и погубило меня, – вздохнула Алекс. – Знаешь, может быть, наш развод произошел вовсе не по твоей вине.

– Я слушаю тебя.

И она рассказала ему все – и про Лианн, и про отца, и про разговор с сестрами.

– Ты прав, – горько заключила Алекс. – Я была нужна отцу… но не дорога. Я позволяла ему выглядеть более пристойно в собственных глазах. И отмывала его совесть… как грязные деньги.

Помолчав, Джим спросил:

– Как ты думаешь, твоя мать сказала правду? Лианн – дочь твоего отца?

Алекс хотелось крикнуть ему: «Не будь идиотом!» Но она ответила:

– Конечно, нет! Лианн было пять лет, когда ее родители развелись. Если так, Берил и мой отец находились в тайной связи несколько лет. Но почему муж Берил ничего об этом не знал?

– А почему об этом не знала твоя мать?