– Так вы говорите, что только в этом и заключалось жестокое обращение?

– Именно так.

– Но из поданного в полицию заявления следует совсем другой вывод. Она утверждала, что вы оскорбили ее физически.

– Это преувеличение.

– Зачем ей выдумывать такое?

– А зачем ей красть в магазине платье двенадцатого размера?

– Так вы на это надеетесь? Что люди узнают, как ваша жена воровала, и наконец поверят, что обвинения в жестоком обращении выдуманы?

Гас сначала онемел, потом возмутился:

– Я не намерен предавать это гласности. Вам же рассказываю только потому, что надеюсь – это поможет узнать, что произошло с Бет. Я сообщил вам это по секрету.

– Простите. Понимаете, ведь вы очень известный юрист. Трудно поверить, что вам наплевать на мнение других людей…

– Не наплевать. И меня очень беспокоит, как люди реагируют на это. Мои друзья, ее друзья. Моя собственная фирма. Я почти потерял работу из-за этого. Почему-то одного обвинения оказалось достаточно, чтобы признать меня виновным. Даже после того, как Бет забрала заявление…

– Посторонним трудно понять, во что верить в таких ситуациях.

– Тогда почему они верят в худшее?

– Думаю, дело в пикантности. Влиятельный юрист, который бьет жену. Или отчаявшаяся жена, которая выдумывает такое, чтобы не дать мужу уйти к другой женщине.

– Откуда вы это взяли?

– Не могу сказать.

– Вы говорили с Мартой Голдстейн, да?

– Я действительно не могу говорить об этом.

– Это ее точка зрения. Она внушает вам такие мысли, чтобы можно было искренне говорить партнерам и клиентам, будто я нахожусь под следствием. Это уловка. Она использует вас.

– Я ничего об этом не знаю.

– Я знаю – это Марта. Она почему-то вообразила себя этой самой «другой женщиной». Из-за подобных слухов нам с Бет было только труднее все уладить и двигаться дальше. Это сложно, даже когда вы любите друг друга. А я любил Бет.

– Правда, недостаточно, чтобы измениться.

Гас уставился в чашку с кофе.

– Да, мы словно удалялись друг от друга все больше и больше…

– Из-за слухов, связанных с Мартой?

– Нет. Настоящая сложность коренилась во мне. Я до конца не верил, что она придумала обвинения, чтобы привлечь мое внимание или удержать при себе. Когда Бет подала заявление, казалось, будто в глубине души она хочет, чтобы я перешел границу. Я не говорю, будто она хотела, чтобы ее избивали. Но мне кажется, что Бет желала большей определенности. Есть черное – и есть белое. Или – или. Звучит бредово, но настоящая проблема заключалась в том, что когда-то у нас все было по-настоящему хорошо. Полагаю, ей требовалось что-то плохое, чтобы наконец махнуть на все рукой. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Все сказанное вдруг живо напомнило Энди ее собственную беду, ее недавнее горе у алтаря.

– Наверное, решение дается легче, когда кто-то делает что-то ужасное. Так произошло у меня и моего бывшего жениха. Бум. Я освободилась. И никаких сомнений.

– Что случилось?

– Не важно. Это не похоже на вашу ситуацию с Бет.

– Но вы понимаете?

– Я понимаю, что вы хотели сказать. Хотя, если вы действительно любили жену, то как же позволили зайти делу так далеко?

Гас помолчал, принимая удар.

– Я тоже не знаю.

– Папа! – Морган мчалась по коридору.

Гас обернулся, беря себя в руки. Девочка чуть не врезалась в отца.

– Папа, ты не заметил, не заметил! – Она выкрикивала это на выдохе, голос дрожал.

– Что не заметил?

– Не могу поверить, что ты не заметил!

Ее глаза наполнились слезами. Гас поднял дочь и усадил на стойку.

– Что не заметил?

– Только… только что!

– Морган, успокойся. Что случилось?

– Вы тут говорили, и ты не заметил!

– Что не заметил?

Она выкрикнула во весь голос:

– Мама звонила!

Гас на мгновение застыл, потом бросился в коридор.

В одно мгновение Гас оказался в комнате дочери. Энди и Морган бежали следом. Он подхватил телефон с розового коврика у кровати, где дочь бросила его. В ухе замурлыкал тональный набор.

– У Морган есть определитель номера? – спросила Энди. Она стояла в дверях.

– Нет.

– Тогда нажмите звездочка-шесть-девять.

Гас и сам раньше пользовался автоматическим набором последнего входящего звонка. Он нажал кнопки и стал ждать. Ответил детский голос:

– Алло.

– Кто говорит?

– Ханна.

Смущенный, Гас прикрыл динамик и спросил у дочери:

– Твоя подружка Ханна звонила сегодня утром?

Морган медленно кивнула.

– Прости, пожалуйста, Ханна, – сказал Гас в трубку. – Это папа Морган Уитли. Мы ошиблись номером. – Он отключился и строго посмотрел на дочь: – По-моему, ты сказала, что звонила мама.

– Она звонила!

Гас растерянно посмотрел на Энди. Та присела на край кровати, чтобы ее глаза оказались на одном уровне с девочкой.

– Ты уверена, что звонила именно мама?

– Да. Это была она. Больше некому.

– Это очень важно. Если она звонила, твой папа и я хотим поговорить с ней.

– Мама звонила. Я знаю, что это была она!

Гас ласково взял дочь за руку:

– Что она сказала, родная?

– Ничего не сказала.

Взрослые скептически переглянулись.

– Так ты не слышала ее голоса? – спросил Гас.

– Нет.

– Тогда откуда ты знаешь, что это звонила именно мама?

– Цифры.

– Не понимаю. Какие цифры?

– Девять-пять-три-четыре-восемь-восемь-девять.

Энди спросила:

– Это номер сотового телефона Бет?

– Нет. Лапочка, о чем это ты?

Морган подняла телефон и приложила к уху отца.

– Слушай. – Она нажала на кнопки. Прозвучала мелодия.

Гас посмотрел на Энди:

– Это «У Мэри был барашек». Песенка.

Морган сказала:

– Об этом я и говорю. Мама давным-давно показала мне, как это делается. А теперь она позвонила и нажала эти цифры. Только что. А потом повесила трубку.

Гас почувствовал озноб.

– Ты когда-нибудь рассказывала Ханне об этих цифрах? Она знает, как сыграть эту мелодию?

– Не-а. Это наш с мамой секрет.

Гас вопросительно посмотрел на Энди:

– Почему же я попал к Ханне, когда набрал последний входящий номер?

– Сейчас продаются специальные устройства для обмана определителя номера или набора входящего номера. Мы все время сталкиваемся с этим, когда имеем дело с телефонными хулиганами.

– Значит, звонить могли с телефона, снабженного такой электронной штуковиной?

– Это объяснило бы, почему вы попали к Ханне, когда набрали звездочка-шесть-девять. Вы подхватили предпоследний звонок вместо последнего.

– Тогда, возможно, это была Бет.

– Это была мама. Я знаю! – Морган выглядела так, будто собирается ударить отца.

Гас молчал, но почувствовал, что у Энди мелькнула та же мысль. Агент ФБР вскочила с кровати.

– Я попрошу кого-нибудь из наших техников попытаться проследить этот звонок.

Гас бросил ей трубку.

– Только давайте больше не будем пользоваться телефоном Морган. Не хочу что-нибудь испортить, – заметила Энди.

– Тогда пойдем на кухню. – Гас выскочил в коридор. – Если это звонила Бет, почему она ничего не сказала? – спросил он на бегу.

– Не знаю.

Они остановились у кухонной стойки. В глазах Гаса затаился страх.

– Вы не думаете, что это кто-то пошутил?

– Надеюсь, наши технари это выяснят.

– Но если это не шутка… зачем цифры?

– Не знаю. Может быть, ваша дочь сумеет нам тут помочь.

– Не думаю. Здесь скорее надо мыслить логически. Женщина исчезает почти неделю назад. Наконец она смогла добраться до телефона. Набрала номер. Но не говорит. Здесь всего пара возможностей. Либо она не хочет говорить, либо…

– Либо не может.

Гас вздрогнул:

– Не может говорить? И что это значит?

Их взгляды встретились. Энди словно намекала ему, что в этом случае может быть огромное количество причин. И все не из приятных.