– Как сегодня в школе? – спросил Гас.

– Нормально.

Она торопливо зачерпывала мороженое ложечкой. Одного причудливого сочетания сортов было достаточно, чтобы уложить ее в больницу. Из-за скорости живот заболит еще быстрее.

– Давай-ка чуть помедленнее, – сказал Гас.

Никакой реакции.

– Морган, ты слышала меня?

Она заторопилась еще больше. На долю секунды Гас рассердился, потом забеспокоился. Казалось, она не демонстрирует неповиновение, а просто голодна.

– Морган, у тебя был ленч?

Дочь пожала плечами.

– Это означает, что ты не помнишь, что тебе все равно или что ты не уверена?

Она снова пожала плечами, по-прежнему поглощенная мороженым.

– Тебя что-то беспокоит, родная?

Морган перестала есть и пробормотала в мороженое:

– А тебя нет?

Гас понимал, что она имеет в виду, но не хотел говорить о Бет. Еще нет.

– На самом деле я немного беспокоюсь. О тебе.

– Я в порядке.

Он отвел взгляд, потом снова посмотрел на дочь:

– Морган, я хочу задать тебе один вопрос. Обещаю не сердиться, что бы ты ни ответила. Если ответишь честно. Договорились?

Она кивнула. Растаявшее мороженое капало с подбородка. Гас протянул руку через стол и вытер ей лицо салфеткой.

– Помнишь деревянную лошадку у меня в кабинете? О которой я сказал, что это не игрушка?

– Да.

– Ты взяла ее?

Морган застыла, ничего не говоря.

– Просто скажи правду. Я не рассержусь. Ты взяла ее?

Она опустила глаза. Голова шевельнулась почти незаметно, но это определенно был кивок.

– Почему ты взяла ее?

Она снова пожала плечами:

– Не знаю.

– Ты ведь знаешь, что это нехорошо? Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что брать чужие вещи без разрешения нехорошо?

Снова пожатие плеч.

– Я снова не понимаю, Морган. Ты что, не знаешь, что воровать нехорошо?

Дочь не двигалась. Гас пытался понять выражение ее лица. Она казалась обеспокоенной, словно что-то скрывала.

– Морган, кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что воровать хорошо?

На этот раз она пожала плечами медленнее, отчетливее. И как-то двусмысленнее.

– Это означает «да»?

– Никто мне этого не говорил. Просто я…

– Просто ты – что?

Она положила подбородок на стол. Ее взгляд был устремлен на наполовину съеденное мороженое.

– Я видела, как мама так делает.

Гас недоверчиво поморщился:

– Ты видела, как твоя мать что-то крала?

Морган кивнула.

– Где?

– В «Нордстроме».

Это был любимый универмаг Бет.

– Ты уверена?

– Ум-м-м-м.

– Расскажи, как это было.

– Она просто… положила какое-то платье в сумку.

– Мама положила платье в сумку?

– Ага. А потом мы вышли.

– Вы не остановились у кассы, чтобы заплатить за него?

Морган покачала головой.

– Ты уверена в этом?

Ее голос звучал безжизненно, но твердо.

– Уверена. Такое бывало много раз.

– Что значит «много раз»? Больше двух?

Кивок.

– Больше трех раз?

Снова кивок.

– Больше пяти раз?

Морган молчала. Медленно кивнула.

Пораженный, Гас откинулся на спинку стула. Потом до него дошло, и потрясение сменилось жалостью. Внезапно он понял. Морган сердита, вот и все. Девочка боится, что мать ее бросила, и теперь выдумывает о Бет всякие гадости.

– Морган, ты за что-то сердишься на маму?

Она пожала плечами. Гас достаточно насмотрелся на эти пожатия, чтобы понять, какое означает «да», какое «нет». Это было определенно «да».

– Не надо сердиться на маму. А вот немножко беспокоиться – это нормально. Я тоже немного беспокоюсь.

– Ты?

Он кивнул.

– В сущности, я уже попросил кое-кого помочь искать твою маму.

– С ней случилось что-то плохое?

– Мы этого не знаем. Мне надо кое-что сделать – и быть при этом особенно осторожным.

– Что сделать?

Гас помолчал, боясь, что разговор о ФБР и прессе может напугать дочь.

– Помнишь, в прошлом году ваш класс пошел на экскурсию в зоопарк и ты ненадолго потерялась?

– Ага.

– Учительница сильно нервничала, потому что ты исчезла и она не знала, где ты. Она попросила искать тебя других ребят, других учителей, сотрудников зоопарка. По-моему, тебя искали даже шимпанзе.

Морган слабо улыбнулась:

– Шимпы не искали.

– Ладно, может, шимпы и не искали. Но очень много людей беспокоились и разыскивали тебя. И все это время ты просто стояла и смотрела на белых медведей.

– Думаешь, мама там?

– Нет. И все же, возможно, дело обстоит очень просто. Может быть, с ней все в порядке. Поэтому пообещай, что не будешь пугаться, если увидишь, как люди ищут маму, спрашивают, где она. Мы все будем просто очень осторожны.

Морган перестала есть мороженое и уставилась на стол.

– Морган? Обещаешь?

Она молчала. Через несколько секунд Гас заметил еле заметное движение – очень слабое пожатие плечами. Он решил не давить.

– Пошли, родная. Пора домой.

Телефон звонил без перерыва. Словно сначала все дружно решили дать Энди несколько дней, чтобы оправиться от субботнего супружеского бедствия, а вот ко вторнику пауза закончилась. Казалось, внезапно весь мир вспомнил об Энди. Звонили друзья. Звонил отец. Звонила мать. Несколько раз.

– Мама, я правда в порядке. – Голос Энди был напряжен. Она все время косилась на заваленный бумагами стол.

– Ты уверена?

– Да, уверена. Честно говоря, я была так занята, что у меня даже не было времени думать о Рике.

Мать помедлила, словно ее заботило совсем не благополучие Энди.

– Что случилось, мама?

– Энди, почему ты пошла на церемонию?

– Что?

– Если ты знала, что он изменил тебе, надо было просто все отменить. Люди не оказались бы в неудобном положении.

– Рик заслужил это.

– Я говорю не о нем. Это поставило в неудобное положение нашу семью.

– Вот так так… Мама, прости, что испортила тебе день.

– Не надо, Энди. Твоя сестра совершила ужасную ошибку и сразу же попросила прощения.

– Линда поторопилась выбраться из кровати Рика, чтобы рассказать мне, как трахнула его.

– Энди!

– Это правда. Только поэтому она постучалась ко мне посреди ночи, выпрашивая так называемое прощение. Она ненавидит меня. И всегда ненавидела. Ты что думала, если заставишь меня сделать ее подружкой на свадьбе, она внезапно полюбит приемную сестру?

– Тебе следовало бы выказать больше уважения к гостям.

– Я рассердилась.

– Это было жестоко.

– Жестоко? Неужели мне нельзя насладиться мгновением? Может, ты бы справилась с ситуацией по-другому. Но мне так легче. Я такая. Мне надо отомстить.

– Это не очень-то по-христиански.

Упоминание христианских ценностей обычно приводило Энди в ярость. Всю жизнь, когда она себя плохо вела, мать объясняла это тем, что Энди – приемный ребенок и наполовину индианка.

Раздался стук. Дверь приоткрылась на фут, и в кабинет заглянула Виктория:

– Есть новости.

Энди прикрыла микрофон ладонью, чтобы Сантос не узнала, с кем она говорит.

– Мне надо идти, – пробормотала она в трубку.

– Мы не закончили, – ответила мать.

– Тогда, пожалуйста, подожди на линии. – Энди нажала на кнопку, обрывая протест матери, и жестом пригласила Викторию войти.

– Мы получили весточку от человека, который вполне может быть убийцей.

Энди задумалась.

– Какую весточку?

– Электронная почта из какого-то копировального бюро в Сиэтле, где можно арендовать компьютер на час и послать по Интернету все, что хочешь.

– Он прислал письмо по электронной почте?

– На самом деле фотографии. На них явно наша неизвестная. И еще живая. Выглядит, впрочем, она так, что вряд ли прожила долго после этих съемок. Очень слаба, явно избита. На шее тоже жуткие синяки, что говорит о лигатурном удушении – с перетяжкой кровеносных сосудов.

– Вы уверены, что она была жива?