Джорджина потеряла дар речи. Она никогда не видела свою мать в таком состоянии. Это выдавало, как она напугана поступком вышедшей из-под контроля дочери. Джорджина подумала, что нелепо упрекать ее б срыве английского проекта: они обе прекрасно знают, что в спешке нет никакой необходимости.

Прежде чем Джорджина сумела справиться с собой и ответить на обвинения, Лиан ледяным тоном обратился к ее матери:

— Кажется, вы не знаете, что здоровью вашей дочери угрожала опасность и она следовала указаниям доктора, когда решила отдохнуть?

Стелла покраснела, услышав справедливую критику, но золотое правило стоять на своем до победного конца всегда выручало ее в деловой жизни, и она решила ответить атакой на атаку.

— Все это чушь! — с вызовом бросила она, и холодный взгляд ее голубых глаз остановился на противнике. — Что такое легкая головная боль и небольшое головокружение по сравнению со сделкой, на которой мы могли потерять тысячи долларов? Мы, американки, не трясемся над собой, господин Ардулиан, и не нуждаемся ни в чьей опеке. Если бы я обращала внимание на собственную головную боль, от которой страдаю уже многие годы, то не существовало бы никакой «Электроник интернейшнл»! И вообще, — она отрывисто рассмеялась, — именно для того, чтобы спасти мою дочь от страданий, я ехала по стране, на которую не желала бы ступить ногой снова. К величайшему несчастью, я была замужем за псевдоирландцем. Именно поэтому, пока у меня хватит сил и воли, я не допущу, чтобы такая же участь постигла Джорджину!

Под градом преднамеренных оскорблений Лиан выпрямился во весь рост и стоял перед Стеллой, крепко сжав кулаки и стиснув зубы. Джорджина замерла, со страхом ожидая, что над головой матери сейчас разразится буря; даже Стелла на сей раз поняла, что зашла слишком далеко. На лице Лиана проявилось все аристократическое высокомерие, унаследованное им от многих поколений гордых предводителей ирландского рода. Казалось, ему большого труда стоило не дать волю словам, вызванным ответным гневом. Джорджина поразилась перемене, происшедшей вдруг с матерью: с нее мгновенно слетела напускная храбрость, и она выглядела маленькой и беззащитной, как испуганная ласточка, попавшая в тень распростертых над ее гнездом крыльев орла.

Невыносимое напряжение прервалось страшным грохотом: парадная дверь, распахнувшись, со всего маха захлопнулась; звон задрожавшего стекла и хрусталя жалобно прокатился по дому. В гостиную ворвался Майкл.

— Мне сказали, вы уехали, — с укором начал он, но увидев Стеллу и Уолли, сразу все понял. — А-а, — весело воскликнул он, словно не замечая враждебности Стеллы. — Я знал, что это ты!

— Если так, то почему ты не догоняешь улетающий самолет? — с холодным высокомерием спросила Стелла.

Майкл с ходу бросился в ближайшее кресло, промокнул пот со лба и ангельски невинно улыбнулся в ответ.

— Стелла, дорогая, не каждый умеет распознавать за серьезным тоном скрытую шутку. В действительности все без исключения присутствующие здесь меня уважают, не так ли? — беспечно обратился он к собравшимся.

Невероятно, — напряжение, грозившее взрывом, спало именно благодаря отказу Майкла замечать его. Невольная усмешка тронула уголки губ Лиана, когда он перехватил предостерегающий взгляд Майкла, посланный Стелле, которая не считала нужным скрывать презрения. Джорджина готова была расцеловать его за своевременное появление. Ее голос был пронизан теплотой, когда она сказала, извиняясь:

— Я виновата, дядя. Я должна была предупредить, что мы уезжаем, но все случилось слишком быстро. Ты простишь меня?

— Не думай больше об этом, девочка. Теперь я здесь, и это главное.

— Почему ты говоришь с жутким акцентом? — в голосе Стеллы звучала откровенная издевка. — Считаю отвратительным и неестественным, когда такой же американец, как и я сама, ломает язык!

— Может, я и рожден американцем, но сердцем я всегда здесь, в Керри, и ты прекрасно это знаешь! — ответил ей сердито Майкл, задетый за живое.

Стелла передернула плечами.

— Тогда почему ты не останешься здесь навсегда? — спросила она с подозрительной сладостью в голосе, которая в следующих словах обернулась кислотой:

— В Америке тебя уже ничто не держит: ни дома, ни близких родственников…ни работы!

Майкл вскочил на ноги, его лицо побагровело от ярости.

— Возможно, я так и поступлю, ты, бесчувственная… робот, а не женщина! Да, я так и сделаю!

Единственно почему я так долго работал на тебя, это чтобы присматривать за Джорджиной, не позволить ей превратиться в твою копию. Но теперь, когда она выходит замуж за прекрасного молодого человека — за ирландца, — я чувствую, что долг мой перед покойным братом выполнен, и я могу жить собственной жизнью и той стране, которую считаю своей родиной. И катись ты к дьяволу, Стелла Руни!

Сказав последние слова, он тяжело прошагал через всю комнату, и дверь за ним захлопнулась, оставив пораженных слушателей среди мертвой тишины.

— Ну и ну!.. — едва выдохнула Стелла и замолчала. Прежде чем мать собралась с духом и начала обвинительную речь против Майкла, Джорджина поспешила вставить:

— Мама, ты, наверное, устала. Я пойду посмотрю комнату, где ты сможешь отдохнуть. Думаю, Кейта еще на празднике, но я постараюсь быстро приготовить комнаты для тебя и Уолли.

Но в этот момент в гостиную вошла Дейдра с приготовленным кофе.

— Нет такой необходимости, — весело сказала она. — Кейта вернулась вместе с Майклом, и все в ее руках. Если хотите, миссис Руни, — она улыбнулась Стелле, — я провожу вас наверх. Кофе не успеет остыть, пока вы умываетесь.

Стелла была не в восторге от этой идеи, а Джорджине вовсе не хотелось оставаться наедине с Лианом, поэтому она возразила:

— Ты очень добра, Дейдра, но я все сделаю сама. Оставайтесь здесь и пейте кофе, — и вместе с матерью направилась к двери.

Только оказавшись в комнате матери, что находилась рядом с ее спальней, Джорджина вздохнула с облегчением. Битва далеко не закончена, но передышка давала ей возможность придти в себя. Радуясь возможности перевести дыхание, она принялась разбирать чемодан матери, но Стелла, которая в задумчивости смотрела в окно на так полюбившийся дочери вид, неожиданно повернулась к ней и требовательно спросила:

— Майкл, похоже, думает, что эта твоя помолвка с хозяином дома настоящая? Почему вы не сказали ему правду?

Джорджина сжала платье, которое держала в руках, и, испуганно отведя взгляд, замерла, пытаясь найти ответ.

— Он… он был в отъезде, на рыбалке, — едва выговорила она. — Дядя услышал о празднике сегодня утром и возвратился только ради того, чтоб принять в нем участие. Мы не успели ничего ему сказать.

В голубых глазах Стеллы мелькнуло подозрение.

— Ты хочешь сказать, Майкл впервые услышал о помолвке сегодня вечером? В это трудно поверить, Джорджина. Твой дядя, может быть, и негодяй, но отнюдь не дурак, и сегодня он имел вид человека, почувствовавшего наконец облегчение, а не потрясенного удивительным известием. Ты говоришь мне правду?

Платье выпало из онемевших рук Джорджины, она отвернулась, пряча взгляд от проницательных паз матери; было бесполезно обманывать ее, дочь знала это и никогда раньше даже не делала таких попыток.

— Голубка моя, — голос Стеллы поразительно изменился, и Джорджина отреагировала на его тепло, как цветок на солнце. Едва мать раскрыла свои объятия, она бросилась в них с долго сдерживаемыми рыданиями, которые говорили о многом.

Стелла долго гладила ее волосы, прижимая к своей груди и словно желая оградить от всех жизненных тревог и волнений. А во взгляде, устремленном поверх склоненной головы дочери, любой из ее соперников заметил бы победный блеск.

— Тише, тише, моя сладкая, — шептала она. — Ни один мужчина не стоит этих слез. Давай вытрем глазки, и ты обо всем мне расскажешь.

Но даже перед родной матерью Джорджина не могла облегчить свою израненную душу, никому она не могла признаться в том, что отчаянно полюбила Лиана Ардулиана, что он знал о ее любви, но отверг самым безжалостным образом. Стелла спокойно ждала, когда дочь заговорит. Но вот рыдания смолкли и слезы ужи высохли на щеках, а Джорджина продолжала молчать. И тогда Стелла, наклонившись, прошептала на ухо дочери: