24. Про подземную вселенную Я подумал на днях: если существует надземная вселенная, очевидно, есть и подземная вселенная. Представьте себе: человек повесился. Ему нелегко было на этом свете, но туда, куда он попал… ему там тоже пришлось несладко. От лица покойника эта песня. Говорят, от жиру бесится — Кто стреляется и весится. И кричат вокруг живущие Дескать, «мертвый смалодушничал!» Но, товарищи родимые, По земле еще ходимые, Это только с виду кажется! А попробуйте отважиться. А мы у смерти завсегда в долгах, Не спасает от нее Госстрах, Вся земля стоит на трех рублях, В ней мы дома, а на ней — в гостях. Я, к примеру, не воруя жил, Не гусарил, не распутствовал, Но, однако ж, руки наложил, Мне успех-то не сопутствовал. За копеечку насущную, Век ишачил, все без продыха. За всю жизнь за проклятущую Не был разу в Доме отдыха. Мне сектант один в предбаннике Богом клялся, до истерики: «Жизнь в загробье — как в Прибалтике Даже лучше — как в Америке!» Ну и вздернулся я, значится, Думал жизнь переиначится В Рай сойду — там розы, фикусы! Дуба дал и — накось-выкуси! Этот мир кромешной полночи, Только с виду — все спокойненько… А вокруг все те же сволочи, Только в качестве покойников. В этом свете исключительно Мерзко все и вопросительно, Непонятно и сомнительно, Плюс к тому же — растленительно. От червей, к примеру, разбойников — Нет покоя у покойников. Позвонить бы куда следует, Как он мною, гад, обедает! Разлагайся на молекулы, Распадайся хоть на атомы! А пожаловаться некому, Ибо сверху поприжаты мы. Эх, подземная вселенная, Ты — республика растленная, И куда же в прозорливости Смотрят Боги справедливости? Вот лежит завбазой Скудина, Вся при золоте, иудина! А я в гробу еловом рубленном, Как последняя паскудина! Иль сыночек этот маменькин — У него в оградке — памятник, А я вот вкалывал, как маятник, А мне крест вкопали маленький! Подо мною только стружечка Да с опилками подушечка, Не пролез при жизни в тузики — Гроб холодный и без музыки. И обидно до слезливости, Здесь хужей чем на поверхности. Вовсе нету справедливости, Как и равенства — без смертности. Слез уж нет — сухая пыль в глазу. Ночь скорей бы — да утешусь я, Втихаря с могилы выползу, На кресте своем повешуся. Пропади оно все пропадом! Я — покойник уже с опытом. Но за ухом шепчет гад-червяк: «И не жалко тебе стаж терять?..» 25. Все кругом
В фокусе обобщений таких вот… появилась шифрованная такая песня, «Все кругом» называется. Все страшное и грубое, И липкое, и грязное, Жестокое, тупое, Неизменно-безобразное, Орущее и ржущее, Неверное, нечестное, Постыдное и скользкое, Утробное, телесное, Облапанное, низкое, Капризное, блудливое, Повсюду — примитивное, Угодливо-трусливое, Завязшее, болотное, Загнившее, застойное, Предательски-опасное, Тупое, недостойное, Угоднически-хамское, Гноящееся, черное, Убогое и серое, Но в серости — упорное, Слежавшееся хлюпкое, А твердое — лишь костное, Глупейшее, засохшее, Зевающее, злостное, Берущее и жрущее, Надменное, жестокое, Расчитанно-змеиное, Корявое и ложное, Но жалобиться надо ли, Что толку в нашем плаче, Когда мы твердо знаем — Все быть должно иначе! 26. Утро вечера мудреннее Разрешите закурить? Извините… Только щас вот отпустил вытрезвитель. Пил с кентухой я вчера возле свалки, Подъезжает «Луноход» и — пожалте! «Please, sit down! - говорят, — и не спорьте!» Своим видом, мол, пейзаж очень портим! Вот такие, брат, дела! Слышь, усатик! Где-то я тебя встречал раньше, кстати? По наколке вижу звать тебя Петей, Ну а я из алкашей — вечно третий. Может, нам и по пути? А, братуха? Точно знаю где щас есть бормотуха. Колотун и у тебя, вон — икаешь… Видно, тоже с бодуна и страдаешь. Че, гришь, деньги шибко жгут тебе ляжку? Хорошо б тогда принять по стакашку! Вся душа моя горит, мать честная! Прям никак не отойду со вчера я. А меня тут дразнят все просто — Вася! Ну так что, опохмелишь? Признавайся… Слышь, Петро! А чтой-то ты, в самом деле, Разнаряженный такой средь недели? А, ты отпуск обмывал свой с Кирюхой, Кстати, вот и магазин с рассыпухой! Вобщем так, не жмись — бери, сколько сможешь, А я буду, так сказать, тебе должен! Щас слетаю до кустов, там на ветке Испокон висит стакан мой заветный. Пять минут всего прошло, ну от силы — Трехлитровую припер! — А осилим? Ешь сырок-то, раз купил! Петя, накось! Иль ранетку, вон, сорви — тоже закусь! А винцо-то — все ниче, в хмель бросает! Незаметненько, гляди, исчезает. Мне поменьше наливай, мне уж хватит! Банку новую допьем и по хатам. Мне домой еще ползти на разборки, Зойке где-нидь по пути взять махорки. Баба, крепкая моя, — с сельских женщин — Курит только махрячок и не меньше! Ты однако ж заторчал… Слышь, Онуфрий! Хоть ширинку б застегнул, льешь на туфли! Э, да ты совсем хорош, между нами… Ну, чего улегся здесь под кустами? Зря связался я с тобой, не хватало, Чтоб милиция твой храп услыхала! Галстук шею тебе жмет, так негоже! Да и джинсы, я гляжу, тесны тоже! Все сыму-ка я с тебя, друг сердешный! Так-то! В майке и в трусах будет легче. А на голом-то — часы — смех и только! О таких котлах мечтал сын мой, Колька. Он пришел из ЛТП, как неряха, Подойдут ему штаны и рубаха. Утро надо, брат, встречать телом бодро, Не давило чтоб бельем грудь и бедра. Извини, что вышло так неуклюже, Но тебе и кошелек щас не нужен! Ну, покеда! Похмелились и будет! Как подъедет Луноход — он разбудит… В положении твоем — нет дряннее, Утро вечера всегда мудренее… |
