27. Воровская любовь Это такая полушуточная сценка, происшедшая на одной малине. Я хотел с кентом уже дернуть на вокзал, Тут мне шоха новые карты показал. Мы сначала резались в секу и в буру, А в очко пошло уже где-то по утру. На туза бубнового ставку сделал я, И с восходом солнышка выиграл тебя, Не смотри так, козочка, на меня со злом, Посчитай, обоим нам крупно повезло! Если б карту взял еще, был бы перебор, Нас бы рассудил тогда товарищ прокурор, Так что ты, красавица, губочки не дуй. Нравится — не нравится, а трохи поцелуй! Я ж тобой не брегаю, знаючи дела, Не с одним ты шохою до меня была. Ты ж моя хорошая, фонари у глаз, Для того и туточки — развлекать чтоб нас. Мы ж не вяжем веничков, не на то сходняк, Что ж ты, стерва-падлочка, гонишь порожняк, Не смотри, родимая, тигрой на меня, Ты ж теперь, козырная, полностью моя! Скинь-ка красно платьице, туфельки сыми, И не надо плакаться — мы теперь свои. Я вообще-то стройненьких обожаю баб, С черной сигареткою на красненьких губах. Завтра, не забыть бы, если не запью — Родинку красивую на щечке наколю. Подарю те светлого нижнего белья, Будешь как жена ты мне, фифочка моя! Заведем с тобою мы, вроде как, семью. Все такое-прочее будет по уму, Дернем, если хочешь ты, завтра ж в Бухару, Если седни вечером меня не заберут. Ты уж там, пожалуйста, к телкам не ревнуй! А покуда тута мы — малость поцелуй. Может, я не нравлюся? Не виляй хвостом! Для начала — стерпится, а слюбится потом. Заживем, бубновочка, как и все живут, Если седни вечером меня не заберут. Че ты ржешь, как сивая, на слова мои? Че ты понимаешь там в воровской любви. Ну-ка! Налей еще, голова как чан! Тут за все заплачено и живо на топчан! Тут за все заплачено — живо на топчан! 28. Мне тридцать три
Песня называется «Мне тридцать три». Почему называется? Потому что я не могу уже в этом году сказать, что мне — тридцать три, потому что мне в этом году уже будет тридцать пять… Мне — тридцать три уже, Я в крупном тираже, А сам себе даю намного меньше. Девчонка говорит: «Какой же ты старик, Ты лишь созрел для самых юных женщин!» Мне только тридцать три, На возраст не смотри! И ты со мною запросто осталась, Но что ни говори И как там ни мудри — Все чаще на лице моем усталость. Мне тридцать три… Привет! Здесь остановки нет, И, как пластинка, в эти обороты Кручусь до хрипоты, Мой автостоп был ты, Но ты ушла, включив бесповоротно. Мне тридцать три теперь. На счетчике потерь, Уж не хватает цифр и от обиды Во сне я говорю, Зубами скрежещу, Чтоб наяву себя потом не выдать. Мне тридцать три с куста, Я в возрасте Христа, Ему куда ни шло — висел за дело — Так легче раза в три, А я распят внутри И в шрамах у меня душа и тело. Мне тридцать три, ну что ж… Седею ни за грош, Душа пуста — входите, ради Бога! Вы обживетесь тут За несколько минут, Вот только обувь скиньте у порога! Мне тридцать три — ура! На пенсию пора, А встретимся — спина моя дымится. Признаться — подустал, Не тот уже запал, Но порох есть еще в пороховницах! 29. Песня без названия Водка выпита вся и до дна, Для тоски, вроде, нету причин. Ты со мной, но ведь ты — одна, Я с тобой, но и я — один. Наши речи давно недлинны, Наши губы, как лед, холодны, Грусть осенняя в наших делах, Души нам заменяют тела. Мы воруем себя у ночей, Вот опять загрустила свеча, Будто чувствует — я ничей, Будто знает что ты — ничья. Я сейчас докурю, как всегда, И со вздохом задую свечу. И, целуя, скажу, про себя: «Понимаешь, я так не хочу…» Если речи уже недлинны, И невмочь откровенная ночь, Если губы, как лед, холодны — Тут ни водкой, ничем не помочь! А ты подносишь мне водки стакан, А она на губах так горчит… И внутри — мне про самообман Истерически кто-то кричит. И я чувствую, день ото дня, Что однажды и сам закричу: «Ты прости! Не грусти! Отпусти ты меня! Понимаешь, я так не хочу!» Если речи уже недлинны, И невмочь откровенная ночь, Если губы, как лед, холодны — Тут ни водкой, ничем не помочь! |
