Пятый раздел он озаглавит «Летуны – глаза армии». Придется тут снова вспомнить – куда уйти от этого?! – печальный опыт японской войны. Тем более что воспоминания о тех днях еще так живы в памяти, так свежи и зримы.

Да, многие наши беды происходили из-за незнания обстановки, из-за отсутствия точных сведений о перемещениях и маневрах противника. Мы о японцах не знали ничего, а они о нас при помощи шпионов – все.

Разведки кавалеристов, и дневные и ночные, превратились ныне в нуль, давая материал только для корреспондентов.

Но теперь есть летчики, а это – сила. Они глаз не будут спускать с неприятеля, днем и ночью станут следить за ним, за каждым его движением, и немедленно докладывать обо всем командующему и его штабу.

Однако как себя будут чувствовать сами летчики? Ведь на всякий яд есть противоядие. Так ли уж они неуязвимы, когда бороздят на своих послушных аэропланах небесные выси?

Нет, все гораздо сложнее. И об этом надо потолковать в разделе «Бой в воздухе».

От пуль, летящих снизу и обессиленных высотой, двигатель и летчика отлично защищают легкие блиндажи.

Правда, у Круппа в Германии придумали уже орудия, снаряды которых, разрываясь, производят сотрясение воздуха близ самолета, чем нарушают его устойчивость и опрокидывают. Но легко ли попасть в птицу, летящую на высоте двух верст и с быстротой 170 верст в час? Спросите любого охотника. Из миллиона снарядов, пущенных в такую цель, лишь один, и тот случайно, настигнет ее.

Значит, придется летчикам уничтожать летчиков!

В начале войны между ними будут происходить схватки над всей страной. Над всеми серьезными пунктами должны будут без устали кружить летчики и отбивать стремительные вражеские налеты.

Но особенно будет важен бой в воздухе перед главным сражением на земле.

Кто победит в воздухе, тот победит и на земле. Ослепи врага, и он будет твой. Таковы начала новой тактики. Они неоспоримы, как аксиомы. Превышение силы армии с летчиками над армией без них слишком велико и очевидно.

Для войны в воздухе самолеты должны быть быстрыми и многоместными, чтобы они могли брать на борт не только пилота, но и наблюдателя, и метателя бомб, стреляющего из ружей или пулеметов вперед, в стороны и назад во время лёта.

Как это может выглядеть в реальной действительности?

Он попытается нарисовать картину будущих сражений в следующем разделе книги, который озаглавит «Зрячий карлик сильней слепого великана».

Затем он поставит вопрос о тесном взаимодействии воздушного и морского флотов, например, в поиске и преследовании вражеских подводных лодок. Он напишет о специальных морских самолетах, то есть таких, которые должны будут работать на нужды военно-морского флота, выполняющего свои боевые задачи, а также о таких, которые поднимаются с воды, то есть о гидропланах. Посвятит один раздел теме «Конница и самолеты», их взаимодействию, а еще один – самолетам в русской армии, разным точкам зрения на них, существующим среди офицеров и генералов, русскому воздушному флоту, который необходимо создать, школам, в которых будут готовиться будущие летчики, организационным вопросам, которые надо решать незамедлительно, отечественному самолето– и моторостроению.

Так он будет идти от раздела к разделу, чтобы в последнем из них, четырнадцатом, подвести читателя к главному итогу, ради которого, собственно, он и взялся за книгу: «Дайте крылья России!»

Он выскажет много примечательных мыслей и чувств, скопившихся в нем, расскажет о своих тревогах и надеждах. «Я решил просить ныне особо широкой помощи русскому лёту», – выведет его рука. Ведь авиация служит теперь не забаве, а защите нашей родины!

Нести помощь надо двумя путями, старым и новым, пояснит он далее. Первый путь – это пожертвования.

«Ведь если даже война и не разразится, – сделает он немаловажную оговорку, давая понять, что он не фаталист и не фанатик, и тем более не милитарист, а трезво и реально мыслящий человек, – то без них (воздушных сил. – В. С.) мы будем столь слабы, что громовые тучи не станут сходить с нашего политического горизонта. Нам достанется на долю горькая судьба народа хотя с большой, но со слабой армией, вследствие недостатка в ней современного оружия и современных приспособлений. Судьба сия – подчиняться и подчиняться и на западе и на востоке...»

Итак, старый испытанный путь – скинуться всем миром и собрать столько, сколько удастся, на то дело, ради которого объявлена складчина.

Но есть путь и совершенно новый, неизведанный и непривычный, однако очень перспективный. О нем он тоже расскажет обстоятельно, чтобы всенепременно привлечь к нему внимание. И снова на десятилетия опередит время, заглядывая далеко вперед.

«Новый путь помощи русскому лёту развертывается так, – напишет он. – Одного военного воздушного флота мало нам. Надо добиться того, чтобы у нас было много невоенных летунов. Пусть они будут из народа, как в былое время [были] ямщиками. У нас благодатная нива!

Когда меня взяли военным инструктором, то я выбрал первым учеником солдата Сергея и уверен, что он был бы прекрасным летчиком.

Перевидав тысячу летунов всех наций, я знаю двух лучших, кои перед опытным глазом творят чудеса не слепой смелости (этого свойства у всех избыток), а сноровки, похожей на волшебную. Эти двое: мичман Андре Конно во Франции и Михаил Ефимов, из крестьян Смоленской губернии.

Было бы долго рассказывать, сколько труда стоило сильному волей Ефимову преодолеть все препятствия и стать летуном. Но эти препятствия ныне еще возросли, и надо их срыть. Надо создать у нас хорошие условия родиться и жить и летунам, и строителям самолетов.

Для создания хорошего числа русских летунов и самолетов необходимо назначить призы за хорошие полеты.

Русские люди, не пожалейте дать средства на это! Щедростью вы укрепите крылья России. Моей лептой на призы будет доход с этой брошюры: „Война и лёт воинов”.

Успех лёта – общее, широкое, народное дело огромной важности для увеличения сил защиты России. Почему я и прошу любящих родину людей, то есть всех у нас, помочь русскому лёту».

Поставив последнюю точку, перечитав рукопись, Николай Евграфович спешно отправил ее в Москву – Сергею Евграфовичу, который взял на себя все хлопоты по ее скорейшему изданию, а также распространению в России.

В первой половине 1912 года книга увидела свет. Она была отпечатана в типографии В. Шушукина и выпущена на средства заказчика. Склад издания Сергей Евграфович устроил в собственной квартире на Солянке. Продажная цена одного экземпляра – 30 копеек, в переплете – 45 копеек.

Справа на обложке, прямо под заголовком, было напечатано жирным шрифтом:

«Весь чистый сбор с этого издания пойдет на учреждение призов, о которых говорится в нем».

Вернувшись из Рима во Францию, Попов поселился в Больё-сюр-Мер – средиземноморском курортном местечке, где его почти никто не знал. Заметных улучшений здоровья, увы, не отмечалось, но Николай Евграфович по-прежнему держался молодцом, лишь изредка и ненадолго уступая твердую позицию волнам меланхолии, наплывавшим на него.

«Лицо мое теперь никто не знает, – писал он 12 февраля 1912 года в Москву племяннице Наташе, гимназистке, дочери Владимира Евграфовича, с которой у Николая Евграфовича установилась дружеская переписка. – Аэроплан перешиб мне нос, и я стал похож на бульдога. Знаешь этих английских собак, очень страшных с виду? Многие боятся взглянуть на меня. И даже мне бывает жутко, когда случайно увижу себя в зеркале. Ты не испугаешься, если я приеду в Москву?

Спасибо за доброе пожелание скоро выздороветь. Доктора обещают, что я поправлюсь через четыре года, если все пойдет хорошо. Прошли полтора года. Осталось ждать два с половиной.

Мне хочется страшно опять полететь...

Преданный тебе дядя Коля».

Писал дядя Коля письма и другой своей племяннице – Тане, дочери Сергея Евграфовича, в то время совсем еще маленькой девочке – было ей семь лет, – которая отвечала ему, выводя свои письма большими печатными буквами или «диктуя» их кому-нибудь из взрослых. И если задерживалась с ответом, дядя Коля начинал беспокоиться и выражал недовольство.