— Шпиц, — сказал Кореньков и в подтверждение своей правоты добавил: — Белая и лохматая.

— Пудель, — тотчас заспорил Боря Авдеев. — Видишь, хвост с кисточкой.

Они ещё немного поспорили, а потом сошлись на том, что собачья эта личность в таком виде — шпиц, а если подстричь — будет пудель.

— Тебя как зовут? — спросил Кореньков, наклоняясь над собакой. — Белка? Снежок? Дымка?

При слове «Дымка» шпиц-пудель поднял уши и ещё приветливей завилял хвостом.

— Дымка! — радостно повторил Кореньков и, откусив уголок брикета, на ладошке поднёс собаке. Угощение было слизано длинненьким тёплым языком без всяких церемоний с выражением самой глубокой благодарности. Мальчишки двинулись дальше. Собака последовала за ними.

— Иди домой, Дымка, — сказал Кореньков. — Иди, а то потеряешься.

— У неё, наверное, нет никого, — сказал Боря. — Видишь, без ошейника — значит, ничья. Плохо ничейной, — добавил он.

— А давай её возьмём, — сказал Кореньков.

— Куда? — рассудительно сказал Борис — У меня мама...

— И у меня мама... — вздохнул Кореньков.

Они отвернулись от собаки и пошли дальше, продолжая лизать мороженое. Через некоторое время Боря Авдеев сказал:

— Ну, я пошёл, мне ещё на секцию, — и свернул в переулок.

Кореньков двинулся к дому и тут снова заметил собаку. Он опять свистнул ей и скормил остатки мороженого. Теперь собака шла за ним уже более уверенно. Сам же Кореньков, хоть и не прогонял её, но был очень удручён этой внезапно свалившейся на него заботой. Вместе они дошли до дома Коренькова, вместе поднялись по лестнице до квартиры. Кореньков сел на ступеньку, собака примостилась рядом. Вечером вернётся с работы мама. Что она скажет? То есть, что она скажет, Кореньков более или менее себе представлял. Вопрос заключался в другом — как её убедить оставить собаку?

Несколько минут прошли в трудных размышлениях. Нужно было решаться. И Кореньков решился. Он вытащил ключи, открыл дверь. Дымка первой рванулась в квартиру.

Если бы следующие полчаса из жизни Коренькова кто-нибудь снял на плёнку, а потом показал маме, то она бы, наверное, просто не поверила, что мальчик в кадре — это её сын. Почти первозданной чистотой засверкал стол. С него исчез весь строительный хлам, место которого заняли тетрадки и учебники. Тахта, кресло, книжные полки были тщательно пропылесосены, пол подметён.

Конечно, одно дело — увидеть, как человек работает, а совсем другое — только результаты его труда, но всё равно мама была поражена. Пожалуй, Кореньков даже немного перестарался: первой её реакцией была не радость, а испуг.

— Что-нибудь в школе случилось? — сразу же спросила мама. — Меня вызывают?

Но в школе всё было нормально — ни вызовов, ни двоек. Сын здоров, в квартире всё цело. Мама терялась в догадках.

— А... — Задать очередной вопрос мама не успела. Разгадка пришла сама. Дымке надоело дожидаться решения своей судьбы на кухне, и она возникла на пороге комнаты.

— Это ещё что такое? — грозно спросила мама.

— Это Дымка. Мам, она потерялась. Давай мы её оставим, — упрашивал Кореньков.

— И не думай, — сказала мама. — Только собаки мне не хватает.

— Мам, да она маленькая, — умолял Кореньков.

— Маленькая не маленькая, а хлопот не оберёшься.

— Я её сам буду кормить и гулять с ней сам буду. Знаешь, когда дети растут с животными, они лучше воспитываются. Вон по радио говорили. Я и учиться буду лучше, — пустил он в ход свой самый убедительный довод. Но мама была непреклонна.

— Зачем ты её вообще забирал? Сам же говоришь, что она потерялась. Хозяин теперь ищет, волнуется. Пойди и немедленно отведи собаку обратно.

— Ну, мам, — заныл Кореньков, но мама решительным шагом направилась на кухню, давая понять, что считает дискуссию законченной. Кореньков надел пальто, вздохнул, свистнул собаке и двинулся вниз по лестнице. Собака покорно и доверчиво шла за ним.

— Ну, что мне с тобой делать? — сказал Кореньков собаке. Собака глядела преданными глазами. Кореньков вдруг сорвался и помчался по улице. Он бежал, чуть не налетая на прохожих, перебегал дорогу в неположенном месте в надежде, что собака отстанет и потеряется. Но та неустанно и весело бежала за своим новым хозяином. Отделаться от неё не было никакой возможности.

«Может, Наташа Бочкарёва возьмёт? — с надеждой подумал Кореньков. — Ведь она животный мир собирает».

Вместе с собакой Кореньков поднялся по лестнице в дом, где жила Наташа. Позвонил. Двери ему открыла Наташина бабушка — невысокая, кругленькая, в цветастом переднике.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Кореньков, — Наташа дома?

— Наташи нету, — сказала бабушка. — Пошла погулять. А ты, если хочешь, зайди, подожди её.

— Я? — сказал Кореньков, горестно раздумывая, как быть, и, набравшись смелости, спросил: — А собака вам не нужна? Очень хорошая собака, наполовину — шпиц, наполовину — пудель.

— Вот эта? — с сочувствием посмотрела Наташина бабушка. — Милый, у нас ведь есть собака.

— Жаль, — сказал Кореньков. — Ну, я пошёл.

— А что Наташе сказать? — спросила бабушка.

— Скажите, что приходил Кореньков с собакой, — сказал Кореньков.

Кореньков снова шёл по улице. Собаку теперь он нёс на руках. Он ощущал её тёплое тельце с бьющимся сердцем. Чувствовал под рукой мягкую шёрстку. Темнело. Оживлённо было возле магазинов. Кореньков с собакой на руках остановился возле дверей гастронома. Он внимательно всматривался в лица входивших и выходивших людей, выбирая, к кому обратиться. Наконец, ему показалась подходящей молодая женщина с добрым лицом:

— Тётенька! — окликнул её Кореньков. — Вам не нужна собака?

— Собака? — переспросила женщина, наклонилась, погладила собаку по шёрстке, сказала с сожалением: — Нет, мальчик, не нужна.

И опять стоял Кореньков, высматривая подходящую кандидатуру.

— Вам не нужна собака? — спросил он мужчину средних лет с усами.

— Собака? — не сразу понял тот. — Да разве это собака, — засмеялся он. — Это недоразумение, а не собака.

Больше Кореньков никому собаку не предлагал. Он молча постоял еще некоторое время возле гастронома, уже ни к кому не обращаясь, а потом снова пошёл по улице со своей ношей.

Странное дело: до сегодняшнего дня жил Кореньков, не ведая об этом четырёхлапом существе с лохматой шерстью и хвостом с кисточкой на конце. И жила эта собачья личность своей собачьей жизнью без помощи Коренькова. Может быть, был у неё хозяин, который заботился о ней, может быть, не было, и вела она своё самостоятельное бездомное существование. Сама добывала себе пропитание, сама искала ночлег, сама справлялась с тоской одиночества. И вдруг нежданно-негаданно пересеклись их пути в холодный этот день возле киоска с мороженым. Собственно говоря, что случилось? Откусил Кореньков уголок от брикетика мороженого — на, угощайся, не жалко, провёл несколько раз по влажной грязной шёрстке, заглянул в тёмные, таинственно мерцающие глаза, и всё, привет, я пошёл по своим делам, и ты ступай куда знаешь. Но вот поди ж ты!

Невесть откуда и почему навалилось на него это тяжкое бремя ответственности. Вон сколько людей шагало по улицам, и никто не чувствовал себя обязанным позаботиться об этой ничейной собаке. А Кореньков чувствовал. Хотел, но не мог избавиться от этой заботы. У него замерзли руки, потому что варежки он, как всегда, забыл дома, и сам он порядком устал. Он с завистью подумал о Борьке Авдееве, который ушёл на свою секцию, теперь уже давно сидит дома и знать ничего не знает. А его, Коренькова, мама очень будет ругать за то, что пропал на столько времени, не явился даже к ужину. И что-то нужно было придумывать с собакой.

Он и сам не знал, почему оказался в Гвардейском переулке. Когда он позвонил в квартиру Полуниной, дверь открыла сама Анна Николаевна. Несколько секунд (Коренькову казалось, что это продолжалось очень долго) она молча смотрела на мальчишку с собакой. Потом спросила: