Нет подтверждений распространенному мнению о неизменности этих самых кодов, скажем, применительно к ценности коллективизма. Экономист Светлана Кирдина теоретически вывела два основных цивилизационных типа - восточный и западный, которые якобы навечно сохраняют свои особенности. В первом коллективистские ценности “мы” господствуют над индивидуалистическими “я”, а во втором, наоборот, “я” над “мы”. По этой логике немцы в Германии 1930-х годов были восточным народом, поскольку жили по принципу: “Государство - все, человек - ничто”, а сегодня стали европейским. Германия ныне является оплотом европейского либерализма, с его опорой на личность, включенную в добровольные ассоциации. Тогда же, в 30-е, германское общество было самым милитаризованным по характеру массового сознания, а ныне превратилось в одно из самых миролюбивых. Такая же метаморфоза, хотя и за более длительное время, произошла и с массовым сознанием скандинавских народов: потомки некогда грозных викингов сейчас одни из самых тишайших народов мира. Эти, некогда самые пьющие народы Европы, сегодня проигрывают в этом соревновании россиянам или финнам.

Но, пожалуй, самые радикальные перемены “культурного кода” демонстрирует современный Китай. Страна веками отгораживалась от “чуждых” влияний не только Великой стеной, но и совокупностью традиционных ценностей, ставивших барьер для заимствований. Сегодня же Китай превратился в мировой копировальный станок. Подчеркну, что во многом эти перемены стали результатом целенаправленных усилий в осуществлении проекта модернизации страны. В 1978 году Дэн Сяопин выдвинул лозунг, определяющий отношение Китая к Западу: “Прежде чем догнать и перегнать, нужно понять и перенять его опыт”. И получилось. Все сошло с рук архитектору китайского экономического чуда. Культурный код его не наказал.

Как передается традиция

Наиболее искаженными сегодня являются, на мой взгляд, представления о традициях. Этим термином зачастую обозначают любое повторяющееся явление. Не удивлюсь, если услышу от журналиста такую фразу: “В Москве перед Новым годом по традиции выпал снег”. Между тем, традиция - это явление культурное, не имеющее отношения к таким повторяющимся явлениям, как смена времен года или дня и ночи. Млекопитающие выкармливают детенышей молоком, а рыбы мечут икру не по традиции, а следуя инстинкту. Да и в человеческом сообществе не все повторяющиеся поведенческие стереотипы могут быть определены как традиции.

Традиция - это межпоколенная передача культурных норм, стандартизированных образцов поведения, идей и ценностей, которым должны следовать все члены некоего сообщества. Традиция является предписанием, которое предыдущие поколения оставляют своим потомкам, и в этом качестве она определяет легитимность действий членов сообщества в тех или иных ситуациях. Из определения понятно, что не всякий устойчивый стереотип поведения может быть назван традицией. Если люди зимой кутаются, а летом снимают с себя лишние одежды, - то это не традиция, но ситуативное приспособление к среде, а вот то, что им следует надевать зимой и до какой степени позволительно оголяться летом, - предписывает традиция.

Как передается традиция? Это важнейший вопрос, внимание к нему могло бы предотвратить появление множества мифов о бесконечности традиций, их естественности и прикрепленности к телу народов. Традиции не передаются по воздуху, как грипп, или с кровью, как СПИД, - для их передачи необходимы институты, выступающие носителями, хранителями, а главное, контролерами соблюдения традиционных предписаний. Социальный контроль использует моральные поощрения при соблюдении традиций и моральные санкции за их нарушение.

Опыт этнических сообществ, умудрившихся сохранять веками свое этническое самосознание и некий комплекс культурных особенностей несмотря на неблагоприятные условия утраты государственности, рассеяние по миру, указывает на важнейшие условия, обеспечивающие трансляцию именно этнических традиций. К ним относится наличие территориально-контактной среды, хотя бы минимально структурированной и институционализированой. Важнейшую роль институтов играют тут религиозные общины. Евреи, рассеянные по миру, веками сохраняли свою этническую самобытность благодаря прежде всего роли синагоги, в переводе с греческого - общины (сперва община, а уже затем молельный дом). В современной Европе этническая специфика, традиционные институты и ценности в наибольшей мере сохраняются в странах с высоким влиянием церкви и устойчивостью паствы. Это Греция, Португалия, Испания. Ирландия. Важную роль в воспроизводстве культурных традиций играют соседские общности. Недавно услышал такую фразу: “Немцы - это вам не русские, немцы шурупы молотком не забивают, они их ввинчивают”. Может, и так, только не все немцы. В Германию в 1990-е годы прибыли десятки тысяч немцев из Казахстана, России и других постсоветских государств. Значительная часть этих людей обращалась с шурупами точно так же, как казахи или русские. Но постепенно они освоили немецкие приемы, потому что в Германии в значительной мере сохранились традиционные механизмы социальной регуляции. Наши бывшие соотечественники, переехавшие на жительство в эту страну, труднее всего привыкают к тому, что соседи постоянно напоминают им, что должно и чего нельзя делать в доме или на улице. Однако со временем бывшие россияне понимают, что неформальный социальный контроль в большей мере помог их адаптации к новым условиям, чем школы, курсы и пособия. На традиционные институты наращиваются новые, которые часто строятся по культурно-психологическим образцам, характерным для традиционных. Неформальными объединениями, как новыми, так и традиционными, в Германии охвачено около 60% взрослого населения, а в скандинавских странах больше - 69,5%, в посткомунистических странах Европы население охвачено общественными организациям в три-шесть раз меньше, чем в странах Центральной Европы. В России же традиционная институциональная среда почти полностью разрушена, а новая не создана, и уже сам этот факт ставит под сомнение возможность осуществления социального контроля.

Религиозные общины, православные церковные приходы были разрушены в советское время, и их роль, скорее всего, не восстановится - ведь свыше 87% православных верующих не считают себя частью какого-либо одного прихода и посещают церковь эпизодически, по случаю, как придется. Еще недавно в наших городах были дворы, где пенсионеры, играя в домино, все же приглядывали за соседями, а бабушки, сидящие на лавочках перед парадным, судачили об их нравственности. Этим хоть как-то восполнялось отсутствие полноценного механизма социального контроля, действующего по принципу: “Что люди скажут?”. Сегодня и того нет. А родственные отношения? Их разрушение в российской, и прежде всего в русской среде, в крупнейших городах - общепризнанный факт. В таких условиях представление о российском обществе как коллективистском, соборном и общинном - миф. Напротив, сегодня наше общество - одно из наиболее атомизированных в современном мире. Менее освоено следствие из этого факта - атомизация общества ухудшает условия трансляции социокультурных, этнических традиций. Социолог Зигмунд Бауман в своей книге “Индивидуализированное общество” пришел к выводу, что общество обречено на полный коллапс социально-нормативной системы, если отмирание традиционных институтов коллективности не восполняется новыми институтами неформального общения, взаимопомощи и социального контроля.

Традиции и квазитрадиции

Если в России произошла закупорка механизмов трансляции традиционной культуры, то как объяснить историческую повторяемость однотипных коллизий и так называемую “традиционализацию”, которую сегодня считают несомненным признаком современной России? Как трактовать, например, такой исторически устойчивый стереотип поведения, как массовое неисполнение законов? Описание этого явления, сделанное Салтыковым-Щедриным еще в XIX веке, можно назвать фотопортретом сегодняшнего времени. Герцен прямо указал на эту особенность как на этническую. Напомню известное его высказывание о том, что “русский, какого бы звания он ни был, обходит или нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно; совершенно так же поступает и правительство”. Однако при всем уважении к этому мыслителю замечу, что ни он, ни многочисленные эксперты, цитировавшие его высказывание сотни, если не тысячи раз, не проводили сравнительных исследований и вряд ли могли бы сказать, по сравнению с какими странами и народами эта черта российской жизни является особенной.